О том, почему смерть Элины - это экзамен для нашего общества
«Чтобы ты жил в эпоху перемен!». Эту фразу, часто приписывают Конфуцию, в качестве предостережения государственным деятелям, чиновникам.
Наше общество, технически, вроде бы, не находится в переходном периоде. Уже идет 3-е десятилетие независимости. Общество сформировалось, структурировалось.
Может быть, не с такой очевидной скоростью, незаметно для невооруженного глаза, но, у нас происходит очень фундаментальный социальный сдвиг. Измеряемый поколениями, наступающий на наше общество со скоростью альпийского ледника на швейцарскую горную деревушку.
Рушится патриархальная структура нашего социума. Ведь мы – мусульмане и кавказцы, одновременно. Патриархальность у нас имеет очень старые корни. Это парадигма, которой тысячи лет, и которая была модифицирована «советским» патриархальным государством. Государством-отцом, которое учило нас, что такое хорошо, что такое плохо. Контролировало все, от одежды до музыки.
Мы привыкли к тому, что, там, «наверху», все уже давно решили и спланировали. А что, ведь так удобнее и легче жить. Минимум ответственности. Кроме того, всегда можно обвинить кого то в своей собственной слабости и провалах.
В какой то форме, «патриархальность» нашего общества, неплохо работала, до недавнего времени.
Ведь у нее, есть и откровенно позитивные стороны. Например, крепкий институт Семьи. Заботящейся о детях и пожилых. Настолько, что наша патриархальность, фактически, компенсировала отсутствие социальной защиты в 90-х годах, после развала СССР. Большая часть стариков, имевшая микроскопические пенсии, к счастью, не осталась голодной. Дети и внуки позаботились, потому что в рамках патриархального общества, это – их прямая обязанность.
Мораль в патриархальных обществах обычно покрепче. Роль общественного мнения и осуждения – выше, в качестве сдерживающего фактора поведения. И так далее.
Но, ничто не вечно. И уже достаточно давно, в Азербайджане, начался процесс ослабления патриархальных «скреп». Женщины за рулем, делающие карьеру, живущие одни, говорящие на равных с мужчинами – уже не исключение, а тренд. Завязанный на урбанизацию и интернетизацию. Можно жалеть или радоваться, вне зависимости от нашего отношения, эти изменения неизбежны. Они зашиты в структуру общества и являются отражением глобальных процессов. Указанные выше признаки – только видимая часть айсберга.
Во времена перемен, к большому сожалению, обычно больше всех страдают слабые и незащищенные. И наше общество не исключение.
Ослабление института семьи зачастую ведет к трагедиям. Разница между нашим обществом, оставшимся одной ногой в «патриархате» и, например, западным, в том, что, у «них», сформировались общественные институты поддержки обездоленных. Которые, у нас, попросту, отсутствуют, или, пока имеют формальный характер.
Для нас, кажется дикостью, например, когда малолетний ребенок жалуется на родителей в полицию. А «у них» – это часть обучения в школе. Им там обьясняют, что у них есть право защитить себя от «плохих» родителей, призвав на помощь государство.
Нас это приводит в ужас, потому что мы не понимаем структуру «их» общества. Автоматически «накладываем» ситуацию со звонком ребенка в полицию на нашу реальность. И, получается, какое то государство-монстр, которое отнимает детей у родителей, разрывает священную (для нас) связь поколений.
Но, это не совсем так. В западных обществах, процесс разрушения патриархальности начался на два-три поколения раньше. И, сегодня, они живут в ситуации более «слабой» семьи и более «сильного» общества. Настолько сильного, что оно имеет ресурсы и моральное право, иногда, диктовать Семье правила. Исправлять ее ошибки. Забрать ребенка, если понадобится. Для нас это – все еще, что то, из ряда вон выходящее. Но, такое восприятие, опять таки – результат экстраполяции «чужой» ситуации на нашу.
У нас процесс ослабления Семьи начался некоторое время назад. Больше разводов, больше «неполных» семей, больше социальных проблем, связанных с этим. Это все – цена за изменения. Идет естественный процесс.
Но, общественные институты, призванные компенсировать этот процесс, нормализовать ситуацию, только начинают формироваться. Институты социальной защиты и опеки будут строиться еще десятилетия.
Как результат, дети, часто остаются без полноценной защиты. Ведь одной из сторон «патриархальности», является скрытность в отношении проблем внутри семьи. Что происходит в Семье, решается и остается в Семье. И наше общество, пока просто не научилось правильно реагировать на проблемы этого типа. Отворачивается и старается не замечать проблем в «слабых» семьях. В рамках классической патриархальной морали лезть в чужие семейные дела – неприлично. Но, и сама «неправильная», непатриархальная Семья – это плохо.
Поэтому у нас, одинокая разведенная женщина, часто стигматизируется. Поэтому у нас дети из «неполных» семей подвергаются нападкам и давлению сверстников, и, даже, учителей и соседей. Наш общественный дискурс, все еще, находится на территории «патриархальной» морали. А жизнь двигается вперед и не ждет.
Такая же природа и у нашей массовой социальной и правовой инфантильности. Причем, как это не удивительно, присущей, практически всем слоям населения. От выпускников американских университетов до домохозяек. Мы жаждем, требуем от государства решения всех своих проблем. Мы видим себя, в лучшем случае, «консультантами», всегда готовыми, объяснить «государству», как правильно управлять нами.
Спешу расстроить, хорошие и развитые общества так не строятся. Они, почти всегда, состоят из достаточного числа граждан, имеющих сознание и волю решать проблемы общества сообща. Нести ответственность за проблемы и даже трагедии.
Трагическая смерть школьницы Элины стала экзаменом для нашего общества. Обнажила его слабости. Ведь для того, чтобы ситуация привела к такому печальному концу, необходима была цепочка ошибок и упущений. Возможно, даже преступлений. Родительских, школьных, правоохранительных, врачебных. Оценка степени вины различных институтов и людей – неблагодарное занятие, которое я оставлю следователям. У меня на это нет ни информации, ни квалификации, ни полномочий.
Но, позволю себе оценить реакцию медиа и социальных сетей. Реакцию людей.
Наше общество, в данном случае, продемонстрировало нетипичную для себя солидарность. Указало всем государственным институтам, что не хочет и не собирается мирится с текущей ситуацией. Что покойная девочка, Элина – наш общий ребенок. И это – признак социальной эволюции. Меняющейся структуры общества. Указание на не такое далекое, дай бог, будущее, в котором, каждый ребенок заслуживает всех шансов в жизни. В котором, слова чиновника «о неблагополучности» семьи ребенка, апеллирующие к уходящей морали, больше не попадают в благодатную почву невежества и ханжества, и не отвлекают от сути и причин трагедии.
Но на этом, хорошие новости, по моему, кончаются. Голос отдельных здравомыслящих, о том, что происходящее в школах, буллинг, стигматизация, избиения – отражение болезней самого общества, и, лечить надо болезнь, то есть себя, утонул в гвалте линчевателей и охотников на ведьм.
Некоторым нужна "кровь". Показательная и немедленная "казнь". Ряд СМИ и пользователей в социальных сетях безответственно выставляли видео самоубийства, видео ребенка из реанимации. Тиражировали эмоциональные посты одноклассницы, обвиняющие какого то мальчишку в смерти Элины. Обоснованно или нет – отдельный вопрос. Но, отвечать на него не нам, имеющим представление о происшедшем только из постов в фейсбуке. Какие то стервятники от политики, решили, что самое время заработать на трагедии пару-другую политических тугриков. Поджигали и спекулировали.
И еще много чего другого.
Так нельзя. Наше общество, по большому счету, открытое. Может слабое и молодое, но, со свободным интернетом и относительно нерегулируемой электронной прессой. Нам надо учиться ответственности, которая – естественный продукт свободы.
Нельзя безответственно репостить видео самоубийства. Нельзя нагнетать ненависть к директору, требовать публичной экзекуции, распространять слухи. Давление общества на государство, социальный заказ абсолютно необходим, если мы хотим жить в хорошем обществе.
Но, каждый раз надо отвечать на вопрос, делясь видео или текстом такого уровня эмоциональности, приносим мы пользу или вред? Ведь, недаром, в большинстве развитых обществ, распространение контента такого типа – табу, как социальное (например, кодекс журналиста в Норвегии), так и правовое (запрет публикаций о суицидах в Великобритании или, например, в Южной Корее). Ведь, практически невозможно просчитать влияние такого типа контента на подростков. Героизация или романтизация суицида среди них – последнее, чего хотели бы добиться мои соотечественники, я в этом не сомневаюсь ни минуты, как, и в абсолютно благих намерениях большинства. Но, риск такого эффекта есть, и признаки этого витают в воздухе. Я уверен, большинство, в эти дни, читая очередную новость о попытке самоубийства молодой девушки, сознательно и бессознательно связывают ее с историей Элины. Эту эмоциональную цепочку надо, каким то образом оборвать, в наших общих интересах.
Несколько лет назад, мы как общество, прошли очень неприятный период, когда, произошло, одно за другим, несколько самосожжений наших сограждан, не связанных между собой. Прошло всего несколько лет, но, я убежден, что наше общество изменилось, повзрослело. В этот раз, надо быть умнее, не подталкивать людей, в силу обстоятельств или окружающей несправедливости находящихся на краю, ни прямо, ни косвенно, к фатальному шагу.
Трагедия – это, как ни странно, шанс посмотреть на себя со стороны. Начать меняться, меняя общество вокруг. Задавая вопросы и требуя ответы у государственных органов.
Как это ни прискорбно, этот случай вряд ли последний. От такого вообще невозможно застраховаться.
Но, мы, должны, каждый раз отвечать на вопрос: «сделано ли все для того, чтобы это предотвратить?».
