Впечатления карабахской армянки об Азербайджане и азербайджанцах: За мир, за дружбу! /Часть I/

Редакция «The First News» передает очерк Людмилы Григорян о поездке представителей армянской и азербайджанской интеллигенции в Азербайджан и Армению без изменений.

Во время международного телемоста в рамках всеармянского съезда врачей мне позвонил глава администрации Президента НКР и попросил зайти. Я знала из прессы, что Полад Бюльбюль оглы и Армен Смбатян, послы Азербайджанской Республики и Республики Армения в России, намерены продолжить свою миссию 2007 года и в течение одного дня побывать на приеме у Президентов НКР, РА и Азербайджана вместе с представителями армянской и азербайджанской интеллигенции. Более того, прошла информация, что в отличие от 2007 года есть общее согласие на приезд в Арцах через территорию РА. Ситуация в азербайджанском и армянском обществах выглядела не слишком благоприятной, казалось, инициативу отложат в «долгий ящик».

Каково же было мое удивление, когда в Администрации Президента НКР мне сказали, что все назначено буквально на завтра, и руководство НКР хочет, чтобы я, как и в прошлый раз, приняла участие с арцахской стороны. Все произошло слишком неожиданно и говорить о какой-то подготовке уже не приходилось. Как и в первый раз, звонок и разговор в Администрации звучали как боевой приказ: к десяти часам завтрашнего дня быть готовой к встрече с Президентом НКР в рамках инициативы. После этого подготовиться к вылету в Ереван и Баку. Буквально в двух словах мне сказали, что сценарий почти такой же, как и два года назад: прием у Президента НКР, посещение Шуши, прием у Президента Республика Армении в Ереване, вылет в Баку и прием у Президента Азербайджана и возвращение домой.

Повторюсь: никакой предварительной работы, подготовки – какова точка зрения арцахской стороны на визит, как я должна себя вести в том или ином случае. Когда-то мне льстило такое отношение ко мне, к моей способности найти выход из любой, даже безнадежной ситуации. Отношение к хорошему солдату, который знает свое дело и которому достаточно сказать «подготовься к бою», чтобы его мобилизовать. Однако сегодня, в нынешней обстановке, такое отношение представляется мне ошибочным.

Я пришла к такой оценке после нескольких встреч с азербайджанской стороной в рамках инициатив неправительственных организаций. Всякий раз на встречах подобного рода ты видишь, что они хорошо образованы, профессионально подготовлены в вопросах международной политики и права, владеют языками и проч. Мы оказались в плену своих стереотипов и продолжаем оценивать своих соседей сквозь призму прошлого, когда азербайджанцы в подавляющей своей массе в Советском Карабахе занимались скотоводством, земледелием, выращивали бахчевые культуры. Мы не готовы видеть в них народ, способный строить государство, иметь интеллигенцию. Каждый раз после очередных встреч, начиная с 93-го года, я повторяю, что Азербайджан развивается семимильными шагами. Сегодня Азербайджан ежегодно отправляет на учебу за рубеж несколько тысяч студентов. Речь идет не о Москве или Турции (это особая статья), но тех, кто едет учиться в Европу. Азербайджан целенаправленно повышает свой интеллектуальный уровень. А это критически важное звено в государственном строительстве. Сегодня интеллект – это мощное оружие, и сегодня закладываются основы нашего завтрашнего поражения, если не одумаемся, не начнем пополнять свои «арсеналы». Уверена, что сейчас легче купить вооружения и боевую технику – для этого нужны всего лишь финансы. Но интеллект, интеллектуальная элита общества требует времени для своей подготовки. Это понятие временное, а мы теряем это время, оно работает против нас.

Вспоминаю встречи НПО в Тбилиси весной 2009 года в рамках так называемого «независимого гражданского Минского процесса». Я разговаривала с молодыми ребятами, один из которых представился как беженец из Шуши, он журналист-международник, владеющий английским лучше, чем русским и русским лучше, чем азербайджанским. Молодые люди под 30-35 лет, успевшие не только получить хорошее образование на Западе, но и приобрести международный опыт работы. Именно такие личности сегодня представляют позицию Азербайджана в общественных инициативах, они работают с международными масс-медиа, формируя нужную для себя картину и восприятие проблемы. И в Тбилиси интересы азербайджанской стороны представляла профессионально подготовленная команда, а с армянской стороны мы с двумя рогатками и парой камней за пазухой должны были противостоять этой мощи.

Если команда из Арцаха была слабой, то ее, по идее, должен был поддержать Ереван. Однако, собранная «Хельсинкской инициативой» ереванская команда во главе с Анаит Баяндур, была, мягко говоря, слабой. Более того, когда азербайджанская сторона поинтересовалась отношением властей Армении к новой инициативе, Анаит истерично заявила, что Президент и Правительство Республики Армения нелегитимны. Я поняла, что говорить об опоре и поддержке не приходится, надо быть готовой к полному провалу. Сесть за стол переговоров, с противоположной стороны которого тебе открыто угрожают новой войной и начинать их с заявления, что Президент и Правительство РА нелигитимны? Но ведь собрались обсуждать проблему Арцаха, который вообще не признан международным сообществом. Какие позиции теперь защищать и от кого? Отбивать атаки азербайджанской стороны или у них на глазах заниматься «ликбезом» наших участников, которые, казалось бы, уже не первый год в международных контактах? Объяснять им, что есть политика внутренняя и политика внешняя, что нельзя вываливать внутренние проблемы на международную арену, это только повредит стране, армянским национальным интересам.

Я вернулась из Тбилиси подавленной. Всё это было настолько унизительно, что мне даже не был интересен результат – с явным перевесом в пользу азербайджанской стороны. Вдобавок по приезде я узнала, что другие представители армянской стороны говорили о тбилисской встрече, как о триумфальной победе. Я была разочарована еще больше, так как чувствовала себя единственным свидетелем позора, который имеет мужество об этом сказать. И зареклась, что впредь не дам себя так унижать. Я должна знать на каком поле и с кем буду общаться, чтобы вновь не почувствовать себя в ситуации, когда вынуждена вести бой в совершенно другой весовой категории.

На фоне таких вот настроений вдруг раздаётся звонок касающийся инициативы двух послов. И я смирилась с принятым решением, согласилась участвовать. Речь не о прямой, но о патриотической субординации, когда решения не обсуждаются, но выполняются. Неважно, что работа, которую надо сделать тебе не по душе, но если она может приблизить нас хотя бы на сантиметр к победе, когда признается независимость Арцаха, надо ее выполнить.

* * *

Инициатива Бюль-Бюля начиналась нервно. Несколько раз менялось время встречи, и в конце концов мы в 11.30 встретились в президентском дворце у Президента НКР. В 2007 году прежде чем пойти на встречу с Президентом мы встретились за завтраком, который сыграл роль «разминки», на этот раз все было по другому. Входя в кабинет Президента, я не знала, кто представляет Республику Армения и уже у Бако Сааковича Саакяна, оглядевшись, поняла, что за исключением Бюль-Бюля и Смбатяна состав делегаций совершенно другой по сравнению с 2007 годом.

Позже выяснилось, что всю ночь наше руководство вело напряженную и нервную работу, согласовывая состав азербайджанской делегации, которая должна была пересечь границу между НКР и Азербайджаном. Отклонялись неприемлемые кандидатуры, которые пыталась навязать азербайджанская сторона, обсуждались место перехода, процедура разминирования, – эти подробности стали мне известны уже по приезду.

Я узнала Мхитара Мнацаканяна, депутата НС РА, с которым мы учились в одни и те же годы в мединституте. Увидела редакторов армянских газет, директора музея Параджанова Завена Саркисяна, с которым познакомилась в 2007 году. И хотя, как и в прошлый раз, из Арцаха была я одна, я сразу успокоилась, так как увидела хорошую, мощную команду со стороны Республики Армения. Была представлена вся необходимая палитра участников на случай, если вдруг придётся вести бой.

Нас представили Президенту НКР Бако Саакяну, и я сидела очень спокойно, без особой внутренней собранности, с каким-то легким и даже фривольным настроением. Полад Бюльбюль оглы представил собравшихся и рассказал об инициативе: «Мы второй раз приезжаем, и мне кажется, что возникла, как выразилась Людмила, какая-то стагнация, инициатива оказалась заморожена». Наш Президент ответил с юмором, что если так пойдет и дальше, третьего раза не будет. В целом Бако Саакян довольно доброжелательно приветствовал миссию, и шла непринуждённая беседа. В такой атмосфере слово перешло к депутату милли меджлиса Моллазаде, который стал испытанием для меня на протяжении всей поездки. Я еще не совсем пришла в себя после операции на руке, которая никак не хотела слушаться и спадала плетью. Пока еще на лекарствах, вся напряженная, и каждое слово Моллазаде било кувалдой по нервам, самообладанию, выдержке.

Сразу скажу, что ни один из азербайджанских представителей не обратился к Президенту НКР, со словами «господин Президент». Азербайджанская сторона тщательно избегала использовать такие термины как государство, страна, область, когда говорили об Арцахе. Моллазаде говорит: «Ну, во-первых, Бако Саакович... Мы прошли такой безжизненный Агдам – ни одного восстановленного здания. Видно у вас мало денег, и я бы предложил, чтобы Азербайджан сделал инвестиции. Вы знаете, что у Азербайджана есть нефть, и он мог бы превратить эти территории в цветущий край. Армении тоже тяжело. Все-таки нет железной дороги, блокада, маленькая страна... Пусть тогда Карабах решит с кем ему жить, – с Азербайджаном или с Арменией?»

Бако Саакович изменился в лице, но сохранил самообладание и ответил: «А мы не даем это право ни вам, ни Республике Армения».

Такое начало достаточно быстро дало мне понять, что легкой и приятной прогулки не получится, надо вновь мобилизоваться и быть готовой к бою. Инициатива переходит другому депутату милли меджлиса: «Хотя программа культурная, надо обсудить права меньшинства, поговорить о меньшинстве». И азербайджанская сторона пытается углубиться в тему.

Дальше слово взяла Эрмине Нагдалян, которая вела себя довольно свободно и даже вальяжно, произнесла какие-то общие слова, которые больше подходят тостам: за здравие, за мир, соседи, культурные мосты и пр. Я помню мысли и даже реплики азербайджанской стороны, эти ядовитые стрелы и выпады, на которые надо было отвечать, и не могу вспомнить ни одной фразы армянских депутатов. Все что я поняла для себя: реальной поддержки со стороны представителей РА ожидать не стоит.

И тут Моллазаде вновь берет слово для реплики: «Я позабыл с самого начала поблагодарить – такой хороший был завтрак, такой хороший прием, мы прямо почувствовали себя сразу дома».

Я сразу поняла, что фраза преследует политические цели и первоначальная договоренность о культурной программе нарушается. Более того, инициативе приобретает оскорбительный характер и дальше молчать просто нельзя. Подняла руку, и Бако Саакян дал мне слово. Пришлось встать, так как я села во втором ряду и меня просто не было видно из-за широких спин представителей РА. Я постаралась придать голосу дружеский тон, хотя в моих словах не было ничего дружеского: «Извините, но вы находитесь в гостях. Вас принимает Президент НКР Бако Саакович Саакян. В гостях находится и делегации из РА. Вы, гости из двух соседних с нами государств находитесь в президентском дворце в стране, которая называется НКР, декларировавшей свою независимость в 1991 году в соответствии со всеми нормами международного права. Прошу с этим считаться и сохранять этику общения с Президентом. То, что г-н Президент не прервал вас, выслушал ваши вопросы, предложения, связано с тем, что ранг Президента не позволяет ему по-другому принимать гостей. В отличие от Президента, я человек свободный независимый и беру на себя смелость предупредить вас. Будьте почтительнее».

Обращаясь к Поладу Бюльбюль оглы, я сказала: «Неужели мы сейчас начнем доказывать, что днем на небе солнце, а ночью луна. Общеизвестно, что интеллигентные люди, выросшие на общем советском полигоне, найдут о чем поговорить, спеть общие песни, как тогда спели в музее Параджанова в 2007 году. Что дальше? Надо ли занимать столько людей? Мы постоянно будем доказывать друг другу, что можем общаться? А куда идет переговорный процесс, как будет решаться наша судьба?»

Скажу, что они были обезоружены. И это была заявка, что я присутствую здесь не в качестве какой-то маленькой куклы, которая будет бутафорно представлять несуществующую страну. Когда мы вышли, Эрмине Нагдалян попыталась меня «урезонить». Мне пришлось резко, но корректно указать ей: «Вы можете быть толерантной и говорить то, что поручило вам руководство РА. У меня свои резоны и свой взгляд».

Поскольку меня предупредили, что, возможно, придется полететь в Баку, и у меня не было никакой информации о программе, я, конечно, взяла с собой саквояж. Выхожу из президентского дворца в сопровождении семи мужчин из Республики Армения и никто из них не предложил мне помочь донести саквояж до машины. Свою помощь предложил только Швыдкой. Этот факт, наверное, не отложился бы у меня в памяти, если бы не реплика бывшего шушинца Захида. В целом он вёл себя так нагло, что у меня не было ни возможности, ни желания полемизировать с ним, так как все его поведение находилось за гранью элементарной этики. Уже в Баку он сказал с тем ужасным азербайджанским акцентом, который ни с каким другим не перепутаешь и не забудешь: «Э-э, слушайте, мы знаем, что вы висегда с нами жили и с нами жить будете. Мы что, не дуружили, кирва не имели? Мы даже не зынали, кто чей родственник – армяне, азербайджанцы, муж-жена, общий дети. Приехали - да эти бородачи из Армении, все намутили... А вы сейчас разве им нужны? Посмотрите, как они к вам относятся. Такая маленькая, худенькая, красивая женщина еле таскал этот сумка, а не один мужчина-армянин не помогал. Швыдкой взял, понес».

Я уже корила себя: ведь зареклась же, что больше не буду участвовать в таких инициативах, поездках и сразу же вляпалась в еще худшие унижения. Швыдкой с моим саквояжем идет к колонне машин. Я подхожу к главному по сопровождению колонны – единственному, кого лично знаю, и спрашиваю: «С кем я еду?- Я не знаю. – На какой машине? – Мне поручено обеспечить безопасность только приезжих из Азербайджана и совершенно не до тебя. Вон машины, – иди и садись». Тут Смбатян подходит к Швыдкому и говорит: «Вы садитесь в эту машину» и обращается ко мне: «Возьмите свою сумку».

Я беру свой саквояж и начинаю искать свободное место – нахожу и сажусь. И вот мы поехали в Шуши. По дороге в Шуши армянская делегация, в первую очередь Эрмине Нагдалян, старалась создать атмосферу непринужденной, дружеской вечеринки старых друзей с анекдотами, улыбками, когда какая-либо напряженность, жесткость неприемлемы. Такая не претендующая ни на что встреча и даже дружеская тусовка. Осматриваем Шушу, мечеть, под реплики Захида: «Во-от. Какой запущенный город! Денег, наверное, нет, чтобы постыроили пару домов. Как будто война вычера пырошла… У нас уже высе районные центыры – Акстафа-Макстафа, я не говорю о Гяндже – европейский города. В каждом построен олимпийский центыр, хотя даже нет сытолько детей, чтобы там занимались. А тут ни одного нового зыдания, как будто война только вчера здесь кончился».

Выходим из мечети и пешком идем к дому отца Полада. Тот же дом, тот же двор, та же семья встречает нас, что и два года назад. Швыдкой заходит во двор, и Полад говорит ему: «Я так хотел провести здесь столетие Бюль-бюля». Я спрашиваю: «А что вам помешало? По-моему, наши власти были бы не против, если бы вы провели в этом доме столетие отца». Прошло два года и поменялись краски, акценты... То, что меня в первый раз растрогало, потому что показалось естественным и искренним, на этот раз смотрелось фарсом. Я пришла к выводу, что тогда, в 2007-м, была слишком эмоциональна, сентиментальна и даже наивна, оценивая слова и жесты Полада. На этот раз все выглядело фальшиво, театрально, без особой теплоты. Швыдкой сказал пару ничего не значащих фраз, через 10-15 минут они сфотографировались и нас повезли к вертолету.

И вновь наедине со своими мыслями. Что происходит, какова цель миссии, зачем все это нужно Армении? Полное безразличие наших представителей. В вертолете была попытка создать как бы дружескую атмосферу чуть ли не братания, шел обмен любезностями, но я была напряжена. Азербайджанская сторона активно и целенаправленно уничтожала само понятие арцахского государства, его атрибутика сознательно игнорировалась... Например, хотели уточнить, как меня представлять. Я ответила: «Людмила Григорян – главный терапевт Министерства здравоохранения НКР». Захид нагло рассмеялся в лицо: «Какой Министерство? Какой зыдравоохранение? Скажи в больнице дохтур, да-а. В областной больнице дохтур....»

А армянская делегация травила анекдоты, смотрела на горы, делая вид, что ничего не слышит, хотя все говорилось достаточно громко. Но никто не одергивал азербайджанский представителей, не поправлял, не пытался завязать в какую-то дискуссию. Порой старалась себя убедить, тешила надеждами, что армянская сторона не может вот так все свести все к тусовке, что делегация из РА бережет силы для тяжелых боев, которые впереди. Мы приехали во дворец Президента Республики Армения. Садимся, вокруг масса телерепортеров и мне становится как-то теплее, я думаю: «Ну, ничего, сейчас Серж Саргсян все расставит по местам, азербайджанская сторона присмиреет и мне, возможно, не понадобится участвовать в разговоре».

Заходит Серж Саргсян, за руку здоровается со всеми. Узнает Захида, который всю дорогу пока мы летели говорил вальяжным тоном, что чуть ли не он вырастил его: «Сержик работал в моем отделе, он был мальчиком…» Серж Саргсян очень тепло здоровается с Захидом, а тот в ответ: «Как я рад! Как рад! Сколько лет, сколько зим! Как дети? Как родители?»

Мы сели, и Серж Саргсян произнес вступительную речь: «Наш регион интересен своей природой, культурой, обычаями. Но он также известен нагорно-карабахской проблемой. Я должен вам сказать, что в мире 10 миллионов армян, и ни один армянин сегодня не представляет Карабах в составе Азербайджана. Да, есть проблема беженцев, но почему мы настаиваем на статусе Нагорного Карабаха – человек должен знать, куда он едет, куда возвращается, как будет называться страна, в которую он едет. Это вопросы, которые мы будем обсуждать в переговорном процессе. Я знаю, что ваша миссия культурная. Сейчас мы не будем пускаться в долгие дебаты. Я рад вас приветствовать, рад этой инициативе и хотел бы послушать вас».

Бюльбюль оглы взял слово и повторил все те же тезисы, которые произносились в Арцахе, в кабинете Бако Саакяна. Смбатян тоже что-то сказал, но настолько несущественное, что я не могу вспомнить ни одну из его фраз. Посол Республики Армения выглядел жалко на фоне Полада – никакой личностной или национальной харизмы, никакой позиции. У меня было ощущение, что он просто придаток Полада армянской национальности. Смбатян всё время пел Бюль-бюлю дифирамбы, апеллировал к нему, пытался показать, что, Боже мой, как всё здорово, и мы присутствуем чуть ли не при братании двух народов…

Я сижу, надеясь, что вот так спокойно все и пройдет, Моллазаде и другие после урока, полученного у Президента НКР, будут вести себя корректно. И тут Моллазаде говорит Президенту Республики Армения: «Вы знаете, что я бы хотел сказать. Вот мы проехали Агдам...»

И опять повторяет весь сценарий, разыгранный на встрече с Президентом НКР. Создавалось впечатление, что он сознательно дважды играет одну и ту же сцену тщательно поставленного спектакля. Такова, видимо, была линия поведения азербайджанской стороны, которой все они целенаправленно придерживались.

- Я даже предложил Бако Сааковичу, – продолжает он, – пусть Азербайджан участвует в развитии этого края.

Серж Саргсян ответил с улыбкой: «Ну, можно обсудить этот вопрос».

Это воодушевило Моллазаде, и я поняла, что он совершенно неожиданно для себя достиг цели. «Вот видите, я же этот вопрос поднимал и в Карабахе. Там очень плохо восприняли эту идею, а вот с вами, я вижу, у нас много общего, можно даже этот вопрос обсудить».

Я уже боялась, что Серж Саргсян ещё что-то скажет. Резко подняла руку, поняв, что надо вступать в бой. «Господин, Моллазаде, на этот вопрос вы получили ответ в Карабахе. Если вы не сделали выводы для себя, я осмелюсь ещё раз вам сказать. Карабах – не сирота, который ищет богатых родителей, не забывайте об этом. Я не специалист по переговорам, дипломатии и мне показалось, что таким вот шагом я позволю Президенту Армении выйти из ситуации, чтобы он не был вынужден грубо оборвать представителя Азербайджана».

Мне показалось, что уместно воспользоваться народной поговоркой, и я спрашиваю: «Вы что тут без меня решили меня женить?»

И в ответ услышала от Президента: «А почему бы и нет, если жених хороший?»

Тяжелую, практически без эмоций и мимики улыбку Президента Республики Армения подхватывают и продолжают презрительные, саркастические улыбки азербайджанцев. Было бы смешно, если бы не было так горько. Я была уничтожена, но решила идти до конца, так как внутри восстало всё – какая-то уязвленная женская гордость. Не было ни времени, ни тем более желания раздумывать и размышлять.

«Вы это говорите мне? Зная, кто перед вами? (он, конечно же, узнал меня, когда мы здоровались) Зная, кто я и что я положила на алтарь идеи независимости? Знать все это и позволить, чтобы без меня, меня женили? Не бывать этому, слишком дорогая цена заплачена, чтобы согласиться на такое».

В ответ я услышала: «Вот видите: чуть что – все сразу переходят на политические темы. Мы же договорились, что встреча будет носить характер культурных связей. Мы, два Президента, в очень затруднительном положении. И хотели бы, чтобы вы нам помогли!»

И тогда я сказала: «Господин Президент, я могла бы вам предложить следующий тезис…»

Я почувствовала, что он определенно раздражён моим выступлением, но продолжала Не выходя за периметр протокольного формата, простыми словами, повторила тезис о статусе Арцаха, сказав, что НКР ни одного дня не находился в составе независимого Азербайджана и должен участвовать в переговорном процессе. Что без нас невозможно решить нашу судьбу. Это был бы диалог для азербайджанских ушей.  

Но Президент Республики Армения оборвал меня: «Вы выходите за рамки формата встречи…»  

Я махнула на все рукой: все равно везут на эшафот и надо успеть сказать: «Так это в тему! Такова реальность».

Он прервал меня: «Мы не будем нарушать этикета. Аудиенция закончена».

После этого прозвучали какие-то две-три фразы со стороны азербайджанской стороны о том, что «международное право ставит во главу угла территориальную целостность государств», которые Президент не оборвал. Все было молча выслушано. Представители РА на протяжении всей встречи были абсолютно безынициативны и практически ничего не говорили. Были слова, фразы, но настолько не запоминающиеся и аморфные, что у меня в памяти ничего не отложилось.

Сами собой приходят на ум параллели между миссией 2007 года и нынешней. Я сидела тогда рядом с Поладом Бюльбюль-оглы, и мы уже возвращались из Баку, после встречи с Ильхамом Алиевым. Мы были воодушевлены. Я повторяла: «Это фантастика! За один световой день нас приняли три президента!» И он не поправлял меня, принимая реальность и факт существования НКР.

Раздался звонок, звонил Михаил Гусман, корреспондент ИТАР-ТАСС, находившийся тогда в США

– Ты где находишься?

– Я провожаю своих друзей в Ереван, в Карабах

– Каких друзей? В своём ли ты уме? Может, ты болен? Газеты пишут о чём-то, и я не могу поверить. Ты что был на приёме у лидера сепаратистов?

– Нас за один световой день приняли три Президента!

Гусман вновь переспрашивает его.

– Ты в своём уме? Какие три Президента?

– Да, три Президента – Армении, Азербайджана и Нагорного Карабаха.

На этот раз, как только я пыталась в разговоре сказать «наши три Президента» тот же Моллазаде мгновенно поправлял меня: «два Президента». Причем делалось это грубо, с нарушением элементарной этики.

Когда мы вышли после приема у Президента РА Эрминэ Нагдалян обратилась к мне: «Вы намерены и дальше продолжать в такой же агрессивной манере?»

На что я вновь была вынуждена ответить. «Вы представляете одно государство, я другое. У вас своя роль, у меня своя».

Общая картина прояснялась, и она не радовала. Представители РА оставались абсолютно аморфными и безучастными, и я поняла, что удары отражать придётся всё-таки, мне. Нас повезли в ресторанчик «Вечерний Ереван» – очень армянский, уютный. За столом я оказалась напротив своих азербайджанских «земляков» и вновь пошли разговоры, воспоминания о Степанакерте и прошлом. У азербайджанцев ведь роль каждого члена делегации, участника миссии спланирована. Это их стиль работы. На всех встречах работает команда – сплоченная, плотно сколоченная, согласованная. Поэтому я не очень удивилась когда выяснилось, что оператором от азербайджанской стороны был Кярим, который в советские годы работал на карабахском телевидении и долгие годы жил в Степанакерте. Он вспоминал своих соседей, друзей... Со стороны это выглядело как натуральное общение, вплоть до того, что Захид говорит мне:

– А я выспомнил тебе. Тогда ты был начальник штаба пионеров в области. Такой маленький кырасивый девочка была, а теперь такой ужасно грубый. Так не понравилас ты мне в этом Степанакерте.

– Почему вы решили, что я ставлю себе целью вам понравиться?

– Да и днём у Президента Армении ты тоже был очень агрессивный. Совсем не понравился мне. А теперь за столом ты даже улыбаешься, смеешься.

–Кто же плачет за трапезой? Мы же не будет отравлять друг другу кусок хлеба. Мы пока в Армении, как я могу испортить вам настроение за обедом?

– Ну, давайте выпьем стакан вино, давайте побеседуем. Чем далше, тем болше ты нравишься нам.

Чтобы не обострять как-то ситуацию и свести все к шутке, я говорю:

– В середине дня я бываю менее агрессивной.

– А какой ты будешь вечером – у нашего Президента?

– Такой же, как утром.

Тем временем господа армяне пустились во все тяжкие, раздавались тосты «за здравие!», «за дружбу!». Хотя и в тостах они особо не отличались. Пресные, флегматичные до такой степени, что я их про себя назвала «двухметровыми рыбами», а всю команду – «аквариумом».

И вот мы уже в автобусе. Полад Бюльбюль оглы уже потерял интерес ко мне и держался на дистанции, так как понял, что на этот раз я настроена достаточно жестко. В первый раз, когда мы летели в Ереван у нас были достаточно продолжительные беседы, но на этот раз стало очевидно, что под видом культурной миссии азербайджанская сторона проводит агрессивную политическую и пропагандистскую кампанию, которая исключала какой-либо нормальный, человеческий контакт.

И мы полетели в Баку.

Продолжение следует…

Р.Г.