Эльмира Ахундова. Ложь во спасение – Часть II
1news.az представляет статью в 3-х частях депутата Милли Меджлиса Азербайджанской Республики Эльмиры Ахундовой о фальшивых откровениях Тургута Эра, опубликованных в его книге «От свободы до тирании», посвященной годам его работы в Азербайджане.
С 1-й ЧАСТЬЮ статьи можно ознакомиться, пройдя по данной ссылке.
Отметим, что выдержки из статьи ранее были опубликованы газетой «ЭХО»..
… При описании событий 4-5 октября 1994 года Тургут Эр вновь начинает противоречить сам себе. Сначала пишет о том, что никакой попытки государственного переворота не было. Затем, буквально через пару страниц, Эр утверждает, что Сурет Гусейнов «пришел в движение на второй день событий и вновь применил ту же тактику, что и при свержении Эльчибея. Он снова дал указания своим людям захватывать органы власти в Гяндже и прилегающих районах. А сам исчез…». Далее он пишет о том, что посол Алтан Караманоглу вместе с секретарем посольства Вуралом Алтаем отправились к президенту Алиеву и сообщили ему, что Сурет Гусейнов вместе с командой Аяза Муталибова настраивают народ против власти и готовят государственный переворот. Короче говоря, совсем запутался, бедолага. То, говорит, не было попыток госпереворота, это все Алиев придумал, то описывает действия Сурета Гусейнова, которые иначе как попыткой госпереворота назвать нельзя.
Следующие страницы книги еще интереснее. Тургут Эр рассказывает об «исторической» роли посла Турции Алтана Караманоглу, который берет инициативу в свои руки и решает «помирить» Ровшана Джавадова, засевшего на своей базе на «8-м километре», с президентом. Он рассказывает, как сотрудники посольства вышли на связь с Ровшаном, провели с ним переговоры, в результате чего Ровшан Джавадов в 23.00 был тайком доставлен в здание посольства Турции (!). Алтан Караманоглу позвонил Гейдару Алиеву, заручился гарантиями безопасности для командира ОПОН, и в 24.00 Ровшан уже стоял на импровизированной трибуне перед президентским дворцом рядом с Гейдаром Алиевым.
Думаю, что роль посла Турции в данных событиях весьма преувеличена, ибо Ровшан Джавадов появился перед дворцом только тогда, когда там уже находился весь город, а по всем районам страны шли многотысячные митинги в поддержку законной власти. Джавадов быстро сориентировался и понял, что против такой массы народа даже его хорошо вооруженная группа бессильна. Потому и пошел на примирение. А Гейдар Алиев в очередной раз простил его, памятуя о заслугах ОПОН и самого Ровшана Джавадова в карабахской войне. К сожалению, Ровшан не только не извлек выводов из событий 4 октября. Напротив, посчитал этот благородный жест слабостью президента.
Не могу не процитировать также уморительный пассаж, которым заключает Тургут Эр описание событий 4-5 октября 1994 года:
«Если бы посольство Турции в Баку за минувшие три дня не вмешалось в события, то сегодня Алиев бы не сидел в своем кресле. Может быть, в президентском дворце вновь оказался бы Аяз Муталибов со своей московской и бакинской командой. Может быть, Азербайджан вновь бы потерял свою независимость. Может быть, его бы ждала судьба Чечни…»
Эти строки напомнили мне фразу самодовольного лавочника Буонасье из знаменитой книги А.Дюма «Три мушкетера». Помните, как он выходит от кардинала Ришелье, где доносит ему на мушкетеров, и в упоении восклицает: «Я и кардинал спасли Францию!» Вот так и Тургут Эр, который вместе с Алтаном Караманоглу, оказывается, спасли Азербайджан! Смех да и только!
Вообще во всей книге Тургута Эра, который, по всему видать, никогда особенными интеллектуальными способностями не отличался, видна довольно странная, если не сказать более, особенность сотрудников турецкого посольства периода 1994-1995 годов под различными благовидными предлогами не просто наблюдать за событиями в Азербайджане, но и вмешиваться в эти события, направлять их ход ради «интересов братского Азербайджана», а говоря проще, ради своих шкурных интересов.
Тот же Алтан Караманоглу, как писал в своих донесениях в турецкие спецслужбы Канан Гюрель (о нем рассказ впереди), всегда был озабочен своими личными делами, поглощен удачной коммерцией, брал взятки за организацию двухсторонних встреч турецких бизнесменов с представителями азербайджанского правительства и вообще совершал поступки, несовместимые с его высоким дипломатическим статусом.
После событий октября 1994 года Ровшан Джавадов и Алтан Караманоглу становятся близкими друзьями. Не просто друзьями, а единомышленниками. Конечно, Тургут Эр описывает предысторию мартовского мятежа и сам мятеж в выгодном для себя и своих «друзей» ключе, дескать, честное слово, мы ни сном, ни духом.
Просто общались с Ровшаном Джавадовым, беседовали о том, о сем, в конце концов, мы имеем право встречаться с тем, с кем хотим. А нас незаслуженно обвинили в поддержке мятежников да еще, неслыханная дерзость, после мартовских событий Гейдар Алиев выдворил из страны Алтана Караманоглу и двух дипломатов как персон нон грата. Именно этого решительного шага Тургут Эр и иже с ними Гейдару Алиеву до сих пор простить не могут.
На одной из страниц книги, рассказывая о своем закадычном друге, резиденте Турции в Баку Эртогруле Гювене, работавшем в посольстве под прикрытием должности советника по правовым вопросам, Эр пишет:
«Основной причиной того, что Алиев вмешал в эти события Турцию, были связи турецкоподданного азербайджанца Фармана Демиргола и гражданина Австрии, а также Турции Кенана Гюреля с Ровшаном Джавадовым. Они же познакомили с Джавадовым Эртогрула Гювена. Задачей Эртогрула бея было встречаться, налаживать связи и отношения со всеми слоями населения. Обвинять его в исполнении им своих профессиональных обязанностей абсурд. Он представлял в Азербайджане Службу Разведки Турции (MİT), что открывало перед ним большие возможности. Налаживать отношения со знакомыми и незнакомыми лицами из разных слоев Азербайджана было его профессиональным долгом. То есть, он работал открыто (странное качество для профессионального разведчика – Э.А.)… У него были тесные семейные отношения со многими высокопоставленными чиновниками и политическими деятелями. В том числе с заместителем министра внутренних дел, командиром ОМОНа (Тургут Эр ошибочно называет Отряд полиции особого назначения на советский лад «ОМОН» - Э.А.) Ровшаном Джавадовым. Искать что-то секретное в отношениях Джавадова и Эртогрула – это выдумки и клевета».
Чуть ниже я расскажу о том, как Эртогрул Гювен вместе с другим турецким дипломатом-разведчиком Абдулгадиром Сезгином «исполняли свой профессиональный долг», организуя в своих офисах «тайные вечери» с участием азербайджанской оппозиции и заговорщиков. Кстати, в одном месте недалекий Эр все же проговорился. Он пишет, что хотел выяснить подлинное отношение турецкого руководства к событиям, разворачивавшимся в Азербайджане накануне октября 1994 года, и потому попросил посла, чтобы тот «официально довел до меня позицию турецкого государства по отношению к Алиеву» (весьма, кстати, странное требование для человека, не занимавшего первое или даже второе место в дипслужбе посольства Турции – Э.А.). Посол, в свою очередь, связался с министром иностранных дел Муратом Караялчыном и довел до него мою просьбу. Вскоре пришел письменный ответ. Выяснилось, что мы должны проводить политику, которая направлена на поддержку Алиева и на то, чтобы он оставался на своем посту».
Чуть ниже Тургут Эр откровенно признает: «Мое беспокойство было вызвано тем, что между инструкциями, приходящими из Центра (читай из MİT Турции – Э.А.), и приказами Министерства Иностранных дел стали проявляться противоречия (выделено нами – Э.А.). Холодное отношение к нам со стороны руководства MİT усугубляло мое беспокойство».
Документы и следственные материалы по делу о мятеже ОПОН, с которыми я в свое время как журналист, написавший на эту тему несколько больших статей, была ознакомлена, свидетельствуют о том, что в разжигании событий октября 1994-го и, в особенности, марта 1995 года действительно была рука турецких спецслужб. Так что беспокойство Эра и его многозначительные слова о противоречиях между МИД и МИТ Турции имели под собой основания.
Вообще, при прочтении книги Т.Эра даже у неподготовленного читателя создается впечатление, что турецкие разведчики-дипломаты слишком вольно и развязно чувствовали себя в Азербайджане. Не раз и не два описывает Эр, как первый резидент Абдулгадир Сезгир, а затем сменивший его на посту представителя MİT в Баку Бурхан Башгюн пытаются навязывать спецслужбам Азербайджана и даже самому президенту Гейдару Алиеву свое видение событий и направить их ход в выгодном для себя русле.
Они выступают посредниками между руководством страны и мятежниками, они, как мы увидим позднее, ведут переговоры с оппозицией внутри республики и за ее пределами. Одним словом, выступают как активный закулисный игрок, иногда даже не особенно скрывая свое участие. И при этом искренне недоумевают и обижаются, когда их обвиняют во вмешательстве во внутренние дела Азербайджана. Тургут Эр сам приводит в книге достаточно убедительные примеры подобного вмешательства.
Он, например, не отрицает, что у Ровшана Джавадова были огромные амбиции, которые поддерживала турецкая сторона. Вот что мы читаем об этом в его книге: «Ровшан Джавадов был чрезвычайно мужественным и храбрым человеком. Он был от души предан азербайджанскому государству и своему народу.
Он гордился Турцией, являлся офицером, проявившим героизм в карабахской войне. Освобождение Карабаха было его самой большой мечтой. Поэтому он мечтал занять пост министра обороны или его заместителя (?). В связи с этим наш посол (Алтан Караманоглу – Э.А.) сделал соответствующие предложения Гейдару Алиеву. Это предложение Гейдар Алиев встретил следующими словами: «Джавадов многое хочет. Может, он метит на еще более высокий пост?»
В этом пассаже интересны, по меньшей мере, два момента. Амбициозного командира ОПОН, как видим, не удовлетворял его статус-кво, он претендовал на более значимую роль в руководстве стране. И, во-вторых, его в этих амбициях поддерживала турецкая сторона. Так что ни о каком тяжелом социально-экономическом положении республики, ни о каком недовольстве масс, что якобы спровоцировало выступление Р.Джавадова, речь идти не может. Налицо откровенные попытки передела и захвата власти.
Позже, в одном из интервью накануне своего визита в Турцию, президент с присущим ему чувством юмора рассказал представителям средств массовой информации о странном визите Алтана Караманоглу и о том, как он попросил посла Турции не вмешиваться во внутренние дела суверенного государства. «В общем, я его выгнал, - усмехнулся Гейдар Алиев. – Выгнал и из кабинета, и из нашей республики».
Надо отметить, что, вопреки утверждениям Тургта Эра о невиновности «его друзей», следствие по делу о мартовской попытке государственного переворота располагало весьма убедительными фактами об участии Кенана Гюреля и Фармана Демиргола, а также двух советников посольства Турции - по вопросам религии Абдулгадира Сезгина и по правовым вопросам Эртогрула Гювена в подстрекательстве к мартовской попытке госпереворота.
Я была хорошо знакома со всеми следственными материалами. Дело в том, что около 10 лет назад ко мне обратился бывший первый заместитель генерального прокурора республики Иса Наджафов (ныне – член Конституционного суда страны) с просьбой отредактировать его книгу «Убийство в половине двенадцатого». Так я стала литобработчиком весьма интересного и даже, можно сказать, сенсационного материала, посвященного двум попыткам государственного переворота и убийству начальника особого управления при президенте Шамси Рагимова.
В процессе написания этой книги в руки Исы Наджафова, курировавшего следствие по делу о мартовском мятеже ОПОН, попали стенограммы заседаний так называемого Центра Стратегических исследований, а также донесения Кенана Гюреля, адресованные руководству турецких спецслужб. Судя по этим донесениям, К.Гюрель был весьма ценным агентом MİT, ибо он не просто анализировал политическую ситуацию в Азербайджане, давал характеристики отдельным ее лидерам, но и делал предложения рекомендательного, в том числе диверсионно-подрывного характера. К примеру, руководство страны во главе с Гейдаром Алиевым именовалось к этих аналитических записках как «враждебное Турции».
В числе первоочередных задач Гюрелем называлась смена руководства на более послушное и более управляемое. В качестве человека, которому будет под силу осуществить эту задачу, Гюрель называл имя Ровшана Джавадова. «Для того, чтобы держать будущее правительство под контролем, мы должны уже сегодня оказать Ровшану Джавадову политическую поддержку», - советует Гюрель своему начальству (кстати, эту рекомендацию и попытался осуществить посол Алтан Караманоглу, когда пришел к Гейдару Алиеву и попросил для Ровшана пост министра обороны).
В своих донесениях Гюрель предлагает в качестве агентов влияния использовать профессоров и преподавателей вузов республики, он просит руководство Центра помочь ему в налаживании контактов и организации встреч с лидерами радиальной оппозиции.
Изучив стенограммы заседаний так называемого Центра Стратегических исследований, найденные при обыске фирмы «Траза», принадлежащей Кенану Гюрелю, следствие получило доказательства о том, что за безобидным названием стояли далеко идущие планы. Центр был создан по инициативе Фармана Демиргола и советника посла Турции по религиозным вопросам Абдулгадира Сезгина. Опасаясь утечки информации, основатели ЦСИ стали проводить его заседания в служебном кабинете А.Сезгина, под прикрытием его дипломатической неприкосновенности.
На заседании разрабатывались и анализировались различные сценарии возможной смены власти в стране, приглашались представители оппозиции, например, экс-министр иностранных дел Тофик Гасымов, ну и, конечно, сам Ровшан Джавадов. Тон обсуждений, судя по стенограммам, задавал Фарман Демиргол. Вот цитата из его выступления на заседании от 14 января 1995 года:
«Политическая оппозиция должна быть готова взять власть. Кроме того, в наличии должны быть силы, охраняющие эту политическую оппозицию… В Азербайджане должна быть создана сильная оппозиция и серьезная военная сила. С помощью их коалиции следует взять власть в свои руки…». И далее: «Мы должны принять за образец последние достижения Турции в этой сфере. Здесь добиться чего-либо демократическим путем невозможно. Все решается путем переворотов. После переворота в течение трех лет проводят подготовительную работу, потом, создав самостоятельные партии, поручают им продолжить процесс» (уг.дело № 20940, т.2, л.д. 141, 143).
Из стенограмм видно, как постепенно меняются настроения представителей нашей оппозиции и самого Ровшана Джавадова, которые начинают «подпевать» Фарману Демирголу. Ровшан Джавадов на заседании от 14 января 1995 года выступает, по сути, с программным заявлением о том, что следует отстранить Гейдара Алиева от поста президента, а для этого провести определенную подготовительную работу: «Одно дело – запланированный переворот, другое – незапланированный. Последний может привести к политическому хаосу. Поэтому нужна структура, которая проявит инициативу… Завтра, если понадобится, она должна выйти на авансцену» (уг. дело № 20940, т. 2, л.д. 140, 144).
Вскоре после теоретических дискуссий заговорщики переходят к конкретным действиям. К Эльчибею и Муталибову направляются эмиссары. Так, в начале марта 1995 года в селение Келеки пожаловал сам Фарман Демиргол. Он рассказал экс-президенту о предстоящем мятеже и о планах по созданию коалиционного правительства. В уголовном деле о мартовских событиях содержится любопытное показание ближайшего соратника Эльчибея, нынешнего депутата Милли Меджлиса Фараджа Кулиева, который рассказал следствию о существе прошедших переговоров:
«Фарман Демиргол сказал, что у нас, мол, все готово для того, чтобы взять власть, во всех районах размещены наши люди, у нас повсюду спутниковая связь, широкие контакты. Кроме того, Фарман Демиргол сказал, что они не нуждаются в нашей помощи. Через несколько дней они силой свергнут существующую власть, а затем создадут уже согласованный коалиционный Государственный Совет. В этот совет войдут Аяз Муталибов, Джахангир Муслимзаде, сам Фарман Демиргол, Ровшан Джавадов будет председателем совета и, - если он даст согласие, - Абульфаз Эльчибей… Необходимость их встречи Фарман Демиргол объяснил тем, что они хотели бы попросить НФА провести на местах митинги в преддверии захвата власти… Объясняя необходимость этих митингов, Фарман Демиргол сказал, что нужны они затем, чтобы после захвата власти, в республике и в мире события были расценены не как государственный переворот, а как народное движение» (уг.дело № 20940, т. 4, л.д. 162-172).
По словам Фараджа Кулиева, Эльчибей ответил, что не может быть членом Государственного Совета, в котором участвует Муталибов.
По этому поводу автор книги «Убийство в половине 12-го» Иса Наджафов метко замечает:
«Как видим, сама возможность насильственной смены власти всех этих «великих демократов» не смущала. Да и не могла смущать, ибо сами они в 1992 году пришли к власти антиконституционным путем, въехав в парламент едва ли не на танках. Поэтому предметом торга был лишь вопрос участия в этом правительстве тех или иных лиц. Еще не успев прийти к власти, при дележе шкуры неубитого медведя заговорщики успели рассориться и переругаться. Каждый тянул одеяло в свою сторону, каждый хотел видеть в будущем Госсовете себя или своих людей».
В последний момент Эльчибей не поддержал мятежников и даже отдал указание местным отделениям НФА не проводить митинги. И этот поступок его соратники объясняли тем, что «бей» был противником силовых методов в политической борьбе. Наджафов опровергает и это утверждение. Дело в том, что в апреле 1995 года Иса Наджафов и руководитель следственной группы Гусейн Алиханов вместе с сотрудником республиканской прокуратуры Тофиком Керимовым вылетели в Стамбул для проведения допроса Фармана Демиргола.
И тогда же встретились с первым заместителем министра национальной безопасности Турции Ялчином Артаном, который в марте 1995 года поддерживал связь с Фарманом Демирголом. Тот передал в Центр содержание своей беседы с экс-президентом, сказал, что Эльчибей колеблется, сомневается, надо с ним поговорить. Ялчин Артан позвонил в Келеки по спутниковой связи, однако содержание их беседы оказалось совсем иным, нежели предполагал Демиргол:
«Я в течение шести часов (!) убеждал Абульфаза Эльчибея отказаться от этой затеи, - рассказывал Исе Наджафову Ялчин Артан, - Просил его употребить все свое влияние на членов Народного Фронта с тем, чтобы они не принимали участия в антиправительственном заговоре Ровшана Джавадова. Az qaldı gцbəyim cırılsın (чуть было не разорвал себе пуповину – ред.). В конце концов, мне удалось уговорить его».
По словам бывшего первого заместителя генпрокурора, у следственной группы существовали и другие свидетельства того, что MİT Турции накануне мартовской попытки переворота отказалось от первоначальных планов и перестало делать ставку на Ровшана Джавадова. В книге приводятся интересные версии подобной «смены ориентации» турецкими спецслужбами.
Справедливости ради следует отметить, что высшее руководство Турции, прежде всего в лице Сулеймана Демиреля, не поддержало планы заговорщиков. Более того, как только турецкий президент узнал о готовящемся заговоре, он сразу же сообщил о нем своему азербайджанскому коллеге. Дело было в Копенгагене на каком-то саммите, где они вместе принимали участие. Из Копенгагена Гейдар Алиев должен был лететь с визитом в Пакистан. Однако Сулейман Демирель ознакомил его с поступившей от турецких спецслужб информацией и настоятельно посоветовал возвращаться в Баку, где назревает переворот. Впоследствии оба президента откровенно рассказали об этом эпизоде представителям средств массовой информации.
Что касается допроса Фармана Демиргола, встреча с которым все же состоялась на одной из явочных квартир турецкого MİT, то Демиргол отвечал на вопросы азербайджанских следователей неохотно, каждое слово из него приходилось тянуть словно клещами. Однако, как пишет в книге Иса Наджафов, «свое активное участие в организации антиправительственного заговора Фарман Демиргол фактически подтвердил, хотя всякий раз и оговаривался, что руководствовался при этом «национальными интересами Азербайджана и Турции». О том, что под национальными интересами Демиргол понимал исключительно свои – личные, свидетельствует следующая фраза в его показаниях: «Я и сегодня нахожусь в оппозиции к нынешним властям Азербайджана. Верю, что будущая власть оценит меня по достоинству и я займу в ней подобающее место».
Жаль, что, пойдя навстречу Сулейману Демирелю и не желая ухудшения отношений с Турцией, Гейдар Алиев выдал ему Фармана Демиргола. Тому бы посидеть за решеткой эдак с десяток лет да подумать, что они с братьями Джавадовыми натворили и сколько хороших ребят подставили. Кстати, Эр в очередной раз лжет, когда утверждает, что Фармана Демиргола пригласили работать в Азербайджан по личному указанию Гейдара Алиева.
Демиргол работал в Азербайджанском Государственном университете еще при А.Муталибове, а при Эльчибее Тамерлан Караев взял его на работу в парламент в качестве советника. Фарман Демиргол пользовался авторитетом и влиянием среди членов эльчибеевской команды, поэтому смену власти воспринял весьма болезненно, ибо она означала крушение его весьма амбициозных планов.
Турецкая сторона отчего-то ужасно не хотела, чтобы Фармана Демиргола допрашивали сотрудники азербайджанских правоохранительных органов. Демирель буквально умолил Алиева отпустить того на родину без всяких предварительных условий. А до этого Демиргола прятал у себя на квартире его близкий родственник – советник по религиозным делам Абдулгадир Сезгин. Фарман Демиргол оказался столь важной птицей, что турецкое руководство прислало за ним в аэропорт Бина спецсамолет и торжественно препроводило на родину.
Причем забирать его прилетели не рядовые чиновники, а советник премьер-министра Али Наджи Тунжер и заместитель министра национальной безопасности (MİT) Ялчын Артан. Наверное, Фарман Демиргол действительно очень много знал, в том числе и о степени участия турецкой стороны в событиях марта 1995 года. Так что его признания могли бы взорвать двусторонние турецко-азербайджанские отношения, ибо слишком неприглядно выглядели бы в его рассказе некоторые высокопоставленные турецкие политики.
Одним словом, Гейдар Алиев имел все основания сообщить прибывшему после мартовских событий в Азербайджан руководителю турецких спецслужб Сёнмезу Кёксалу, что кое-кто в Турции приложил руку к попытке его свержения, что главным во всех процессах был Эртогрул Гювен и его команда во главе с самим послом. Эти слова были доведены до сведения Сулеймана Демиреля.
Приведенные мною выше факты – это реальность, от которой не отмахнешься и которую трудно опровергнуть. Эти факты основаны на документах и показаниях участников событий. Кстати, в отличие от Фармана Демиргола Кенан Гюрель охотно сотрудничал со следствием и рассказал много интересного.
А вот если верить Тургуту Эру и его побасенкам, то, оказывается, не было в недавней истории Азербайджана никаких попыток террористических актов в отношении Гейдара Алиева и никаких попыток государственных переворотов. Все это якобы придумано, дабы отвлечь народ от внутренних проблем. Жаль, опять же, жаль, что Гейдар Алиев помиловал молодого турка Гасана Току, покушавшегося на его жизнь, даровал ему жизнь и свободу. А теперь, выходит, и «не было мальчика».
Да, в марте 1995 года пролилась кровь наших соотечественников. Однако кто в этом виноват? Кто заперся на базе в «8-м километре» и настойчиво требовал отставки президента и всей его команды? Кто уже поделил все министерские портфели и праздновал будущую победу? Кто подогревал непомерные амбиции Ровшана Джавадова, кто провоцировал его на антиконституционные действия?
Видит Бог, отнюдь не на президенте Алиеве, а на таких, как Фарман Демиргол и Кенан Гюрель, на Алтане Караманоглу и Абдулгадире Сезгине лежит кровь самого Джавадова и его бойцов, а также тех солдат и офицеров, которые защищали законную власть от посягательств мятежников.
Кстати, Т.Эр опять беспардонно врет, утверждая, что во время подавления мятежа правительственными силами было уничтожено 400 опоновцев. Их якобы вывезли с базы, тайно предали земле и даже не обнародовали имена. И об этом знали только их близкие. Опять откровенная ложь и дезинформация. На базе в тот последний день оставалось всего несколько десятков человек, потому что остальные подчинились приказу МВД, сложили оружие и разошлись по домам. В числе других журналистов я также побывала на базе ОПОН 16 марта, брала интервью у Ровшана Джавадова для радио «Свобода» и видела все своими глазами.
В результате вооруженного противостояния было убито 26 военнослужащих и 10 гражданских лиц. Увечья и ранения различной степени тяжести получили около 111 человек. Конечно, даже одна жертва в гражданском противостоянии – это много, поэтому президент Гейдар Алиев до последней минуты пытался оттянуть трагический момент, предоставив еще один шанс Джавадову одуматься, уговорить соратников сдать оружие и сдаться самому. Не послушались, никого не послушались, тешили себя иллюзиями, опьяненные грезами и мечтами о власти.
Заключая разговор о мартовских событиях 1995 года, мне хочется привести обширную цитату из книги И.Наджафова «Убийство в половине 12-го». Она очень верно характеризует политические уроки и последствия данных драматических событий:
«Сильная верховная власть обязана уметь защищать себя и безопасность собственного народа, дабы страна не погрузилась в пучину гражданской войны и неуправляемого хаоса. В октябре 1994-го и в марте 1995 года руководство республики доказало, что обладает этим умением в достаточной степени. Достаточной для того, чтобы пресечь любые попытки узурпировать власть силовым путем. Весь мир получил наглядное подтверждение того, что президент Алиев не позволит превратить свое государство в «банановую» республику, в полигон политического экстремизма.
Силу власти в те дни ощутили и мятежники, и радикал-анархисты самой различной окраски. Не случайно многие лидеры оппозиции поспешили дистанцироваться от братьев Джавадовых и их мятежных планов, хотя в первые дни бунта выражали им тайную или явную поддержку.
После мартовских событий ни одна политическая партия, даже самой радикальной направленности, уже не рисковала открыто призывать своих сторонников к неконституционным способам смены власти. Не только потому, что опасалась вполне реальных уголовных последствий (хотя и это – фактор немаловажный). Но и потому, что от этих призывов дурно пахло. Потому что это нецивилизованные методы.
Возросший уровень политической культуры общества – тоже своеобразный итог мартовских событий 1995 года».
Продолжение следует…
Эльмира Ахундова
Писатель, публицист
Депутат Милли Меджлиса
