Беседы с Рамизом Абуталыбовым: Первые азербайджанские студенты в Европе и Джейхун бек Гаджибейли
Продолжение...
Чувствую, что наша беседа с Рамизом муаллимом Абуталыбовым затянулась, но как завершить ее на полуслове, если каждый приводимый им пример - это судьбоносный эпизод, позволяющий пусть схематично очертить круг затронутой проблемы и хотя бы в общих чертах представить предмет нашего разговора о путях и судьбах эмиграции…
- Рамиз муаллим, среди имеющихся у вас документов есть очень интересный групповой снимок сфотографировавшихся в 1920 году в Париже студентов, которых руководители АДР направили на учебу в Европу. Что знаете вы об их судьбах?
- О судьбах знаю немало, но здесь расскажу об этой истории с трагическим концом лишь те факты, которые подтверждены документами, попавшими в поле моего зрения.
В сентябре 1919 года Министерство просвещения Азербайджанской Демократической Республики внесло на рассмотрение парламента предложение командировать в зарубежные страны азербайджанских юношей для получения высшего образования. Бюджет этого проекта составлял 4 миллиона рублей из расчета 36 000 рублей ежегодно на одного студента плюс 5 000 рублей на транспортные расходы. Выпускники после завершения учебы должны были, как минимум два года отработать на государственной службе.
И вот 14 января 1920 года студенты отправились в дальнюю дорогу за европейским образованием. Проводы в Баку были пышными и торжественными. На остановках по пути следования – в Кюрдамире, Гаджигабуле, Евлахе, Гяндже… люди приветствовали своих юных посланцев, желали им всяческих успехов. И вообще было много всего хорошего.
В Тифлисе молодым азербайджанцам был предоставлен специальный вагон для поездки в Батум. Затем Истамбул, теплый прием в азербайджанском посольстве. А оттуда – Рим, где наших юношей встречали сотрудники посольства Грузии. И, наконец, 11 февраля 78 будущих студентов (остальные юноши были направлены учиться в Россию и Турцию) прибыли в Париж, на Лионский вокзал.
Сотрудники азербайджанской делегации в Париже устроили их в двух гостиницах – «Бельмон» и «Иена». В гостинице «Кляридж», где размещалась азербайджанская делегация, ее руководитель Алимардан бек Топчубашев выступил с большой речью, обращенной к кандидатам в студенты. Перед началом учебы в вузах Франции, Италии, Швейцарии, Бельгии, Англии азербайджанские юноши сфотографировались на память в Париже и разъехались.
- И этот снимок оказался у вас…
- Я получил его в дар от Мамед бека Магеррамова, бывшего советника азербайджанской делегации на Версальских мирных переговорах.
- Мамед бек Магеррамов был самым молодым членом делегации…
- Да, он пережил всех представителей первой волны эмиграции, а также тех самых полных надежд студентов - как вернувшихся, так и не вернувшихся на родину, - которым некогда помогал устроиться в Европе.
Умер он в Париже в 1982 году. По рассказам, да и позже при знакомстве с его личной перепиской с Джейхуном Гаджибейли, которую я потом передал в Госархив республики, у меня накопилась, как мне кажется, интересная информация о судьбах некоторых из тех студентов, обучавшихся в Европе.
- Поделитесь этой информацией?
- Непременно… Все выехавшие из Азербайджана получали стипендию и деньги на оплату обучения в течение шести месяцев, но с большевизацией Азербайджана ситуация резко ухудшилась. Сначала деньги стали поступать нерегулярно, а с переездом Наримана Нариманова на работу в Москву ситуации стала невыносимой. Оказывается, пришедшие к власти руководители стали делить студентов на надежных и неблагонадежных, забыв о том, что Азербайджан остро нуждался в высококвалифицированных кадрах.
Вот что писал 21 июля 1922 года о положении студентов из Константинополя в Париж Джейхуну Гаджибейли доктор Бахрам Ахундов, назначенный еще в 1919 году ответственным за молодежь, обучавшуюся за границей:
«Дорогой Джейхун!
...Относительно студентов: я работал в Баку более 2 месяцев для них. Своими руками приготовил в комиссии около 200 (неразборчиво) бриллиантов и послал через Москву с двумя студентами.
Я не знаю, как они их реализовали; об этом Нариманов через (неразборчиво) написали письмо в Берлинское представительство…
Отсутствие Нариманова изменило все относительно студентов, что будет дальше, ничего не известно; я не забываю их и не забуду. По приезде в Баку буду работать для них, они нам нужны, лишь бы они учились.
Твой Бахрам».
Тревога доктора Бахрама Ахундова подтверждается многочисленными письмами студентов, адресованными в Париж Джейхуну Гаджибейли.
Тяжело читать письмо студента из Франции Аждар бека Ахундова:
«Глубокоуважаемый Джейхун бек!
Не могу выразить вам искреннюю благодарность за ваше внимание ко мне в такую тяжелую минуту…
… Я поступил к хозяевам вот уже до двух месяцев. Но до 1 июля я работал в Париже, там работа была легче, и я кое-как выносил, но они на лето приехали сюда (г. Динар, курорт во Франции) в их собственную виллу, и моя работа прибавилась в 10 раз, ибо тут приходится вставать в 6 утра и уходить в центр города за молоком. Это около 2,5 верст от виллы и при моем здоровье вы вообразите, что я переношу.
Придя в 8 часов домой, начинается работа, уборка квартиры из 14 комнат, пока уберу, ей-богу, ноги дрожат от усталости и слабости, кроме того, приходится помогать на кухне…и так до 10 часов вечера.
Простите, ради Бога, что я сейчас плачу и не могу продолжать писать…
Ради Бога, спасите меня, я боюсь, что от испуга сойду с ума… Остаюсь преданный вам
Аждар бек…»
Двое из студентов – Шихзаманов и Измаил Алиев за неуплату долгов попали в тюрьму.
А вот, что написал студент-кораблестроитель Абдул-Гусейн Дадашев из Германии:
«Глубокоуважаемый Джейхун бек!
… правительство исключило из списка нескольких студентов, в их числе нахожусь я. Причиной этому были здешние товарищи, мнения которых не сходятся с моими взглядами.
Уважающий вас Абдул-Гусейн».
Это и другие письма подтвердили, что существовала Особая комиссия, пользовавшаяся услугами осведомителей, способствовавших тому, что судьба многих молодых людей, вернувшихся на родину, сложилась трагически только потому, что они учились за границей.
- Рамиз муаллим, в нашей беседе чаще других вы упоминаете имя Джейхуна Гаджибейли. То, что он был одной из самых заметных фигур и в АДР, и в кругах эмиграции, хорошо известно, но, вы, как видно, обладаете более конкретной информацией, позволяющей узнать личные качества этого тонкого, интеллигентного, неравнодушного и энергичного человека…
- Я и на этот ваш вопрос отвечу с помощью документальных свидетельств – они ведь хранят и ауру тех лет, и аромат времен, и – главное - обаяние редкой по своим человеческим качествам личности одного из самых активных общественных деятелей.
На самых разных этапах насыщенной драматическими событиями истории Азербайджана Джейхун Гаджибейли был в числе самых неравнодушных, близко к сердцу принимавших обрушившуюся на его родину трагедию. Дипломат, публицист - он много печатался в эмигрантских и французских изданиях, откликаясь на конкретные события и помещая пространные аналитические статьи исторического содержания, знакомя мир с достопримечательностями Азербайджана и рассказывая правду о его геополитическом статусе.
Кстати, именно Джейхун Гаджибейли вместе с единомышленниками стал тем неравнодушным человеком, благодаря усилиям которых была создана азербайджанская редакция радиостанции «Свобода» в Мюнхене.
В Азербайджане все долгие годы советского режима был велик интерес к личности Джейхун бека, близкие знали, как тяжело переживал разлуку с родным братом основатель профессиональной музыки в нашей стране великий Узеир бек Гаджибеков, но все вокруг боялись говорить об этом вслух.
Джейхун бек оказался в эмиграции как один из не возвратившихся на родину членов дипломатической миссии Азербайджана во Франции, участвовавший в работе Версальской мирной конференции в 1920 году. Через 75 лет в Азербайджан вернулись его книги, труды по разным наукам, в Государственном архиве литературы и искусства Азербайджанской Республики создан фонд Джейхуна Гаджибейли, а вот полученные им от брата из Баку письма, которые он хранил как зеницу ока, вернулись сюда значительно позже. Представляющие большой интерес для исследователей эмиграции, как и творчества великого азербайджанского композитора, они, кроме всего прочего, волнуют и трепетным отношением к брату, глубиной родственных чувств этой тончайшей поэтической души.
«Нури-дидеи Джейхун!»… Этими словами, что в переводе означает «Свет очей моих, Джейхун!» великий Узеир бек Гаджибеков начинал все свои письма любимому брату в Париж, которые написал в 1919 – 1927 годах. Я был одним из немногих, кому сын Джейхун бека Тимучин Гаджибейли показал эти бесценные листы, и, с душевным трепетом читая их, был восхищен умению автора передать огромную любовь и нежность к членам семьи, к родственникам, к родному Азербайджану, его способностью описать происходящие в Баку события и изложить проблемы.
Красивым образным языком великий музыкант, мастер изысканного литературного стиля излагает мысли о прожитой жизни, рассказывает о творческих планах, размышляет о будущем.
- Что вас особенно восхитило в этих письмах?
- Да все… Абсолютно все! С одной стороны, щемящая нежность, страдание от разлуки… Такое личное! Здесь проза жизни, подробности о бытовых неурядицах, позволяющие в образах увидеть все, что окружает этого человека… А с другой… Гражданская позиция, проблемы достойных людей… И – главное – дела творческие, то, что занимает все помысли, о чем так важно поделиться с близким, понимающим с полуслова братом…
- Можете рассказать некоторые подробности из них?
- Могу! В одном из них, например, Узеир бек в 1919 году информирует брата об изменениях в правительственных кругах, а в письме, отправленном в 1921 году, пишет о редакторе издававшегося в Истамбуле журнала «Тамаша». Есть очень интересное сообщение об опере «Лейли и Меджнун»: «Сейчас я хочу обработать «Лейли и Меджнун» и превратить ее в новую системную оперу, так как у нас уже появляются профессиональные артисты и артистки, которые получают образование в консерватории…». А в целом из этих произведений эпистолярного жанра исподволь складывается объемная панорама времени, исканий и надежд талантливого автора, взявшего на себя груз огромной ответственности за развитие богатейших возможностей музыкальнейшего из народов, его радостей и утрат.
- Переписка Джейхун бека с лидером АДР Мамед Эмином Расулзаде попала в Баку только в самом начале 90-х годов ХХ века, хотя до этого вы привезли много бесценных материалов…
- Да, 85 страниц, написанных плотной арабской вязью, были переданы мне позже других документов. Такова была воля сына Джейхунбека Тимучина. Первые документы из архива отца он стал передавать мне давно, а вот эти – лишь после нашего 16-летнего знакомства, добавив, что это переписка двух антикоммунистов. Точное содержание писем ему не было известно – старим алфавитом он не владел, а посторонний глаз этих писем к тому времени не касался.
К тому времени Тимучин бек не был готов расстаться с другими письмами, с дневником матери - супруги Джейхун бека Захры ханум Гаджикасумовой, одной из первых женщин-азербайджанок, получивших образование в Петербурге. Как и с отпечатанной на машинке рукописью Джейхун бека «Мои сны и мечты». Здесь же напомню, что Тимучин бек возглавил ассоциацию «Азербайджан эви», первой выступившей во французской печати с правдой об Азербайджане, о карабахском конфликте.
- Рамиз муаллим! Как и большинство моих сверстников, я в свое время не только мало знала о людях, составлявших гордость азербайджанской нации до октябрьского переворота, но и практически не интересовалась их деяниями, их судьбами.
- Не удивляюсь…Как мог у детей, целенаправленно ориентированных на то, что до 1917 года все интеллигентные, состоявшиеся люди, имевшие собственное мнение, были врагами и вредителями, зародиться интерес или желание признать в «антигероях» представителей самой прогрессивной, деятельной интеллигенции и назвать их лучшими, достойными подражания, светлыми умами?.. На это нужны были особые причины…
- Даже при том, что у меня были особые причины, что советские власти ни за что ни про что репрессировали и сослали в Магадан на верную смерть моего отца – светлого, человека, уверенно служившего своему народу, - я верила байкам коммунистов и изучала «труды» Ленина!
А вы… Как уловили истинную суть эмиграции?
- Достаточно было оказаться рядом с теми замечательными людьми, рядом с их безусловной правдой… Им не пришлось ничего объяснять – они были так естественны в своей правоте, бескорыстии, умении любить…
- При том, что за последние годы всем нам, а мне особенно, на многое открылись глаза, все-таки спрошу: не обидой ли за то, что был репрессирован ваш дядя Мир-Идаят бек Сеидов, подспудно продиктован ваш интерес к политэмигрантам, ваше стремление по большому счету реабилитировать их?
- Действительно, знаменитый в Азербайджане общественный деятель, выпускник юридического факультета Казанского университета Мир-Идаят бек Сеидов, чья подпись стоит на важнейшем документе – предтече АДР 1918 – 1920 годов – «Декларации независимости», принятой 28 мая 1918 года, был моим близким родичем. Но личного фактора в моем стремлении рассказать соотечественникам подробности жизни эмигрантов, а значит и о тех, кто лишил их родины, не было.
- Но вы нигде практически не упоминаете трагедии своей семьи! О Мир-Идаят беке Сеидове рассказывают уважаемые специалисты, пытливые исследователи истории того смутного времени… Не его ли судьба подвигла вас на желание рассказывать правду о жертвах тех лет?
- Рассказать правду… Конечно! Но задачу расквитаться с большевиками, разрушившими уклад нашей страны, которая верными шагами шла по пути прогресса и цивилизации – нет, конечно, нет… Это сделала сама история. Тех, кто пожелал, чтобы на обломках самовластья были написаны их имена, позором заклеймило время.
- Надеюсь, вы не поверили в то, будто Ленин ввязался в коммунистическую авантюру ради того, чтобы отомстить царю за казненного брата?
- Смешно…Помню, что в детстве в нашем доме даже имя Сталина вслух не произносили, во всяком случае при мне, и было во всем этом нечто загадочное, таинственное и страшное.
- Не трудно понять, почему соотечественники, прожившие долгие годы в Европе, сразу же стали вам близкими по духу…
- Заметьте: они не выглядели озлобленными и не очень-то потянулись ко мне… Это скорее я старался сблизиться с ними – что-то щемящее дорогое роднило с теми, кто сохранил уклад наших предков.
Много утрачено, но, видно, есть какая-то закономерность в том, что правда все-таки побеждает… И мне, однажды открывшись, она уже не давала покоя. Я оказался близко к тем, кто стал ее носителем, и некий исследовательский, а, может быть, и праведнический азарт вел меня…
- Знаете когда я это почувствовала? Когда прочла несколько строк о вашей командировке в Лондон.
- А что я об этом написал?
- Ничего особенного… Но короткая фраза о том, что в январе 1989 года вы, буквально на один день попав в Лондон, нашли возможность посетить национальный архив Великобритании, чтобы ознакомиться с материалами об известном азербайджанском писателе и дипломате Юсиф Везире Чеменземенли. Но как о многом это говорит!
- Право слово, в этом нет ничего особенного…
- Командировка с определенным заданием, ограниченное время, а вы помните о том, что в Лондоне хранится нужный вам материал и нужно успеть его получить… И ведь получили?
- Конечно!
- В Азербайджане мало-помалу собрались достаточно полные материалы об этой личности… Все-таки как здорово, что открылись возможности работать в библиотеках мира, что в обществе появился интерес к историческим личностям и событиям, а наши соотечественники, особенно молодые, активно пользуются ими…
- И что заботами структур ЮНЕСКО рука об руку люди разных стран заботятся о сохранении культурного наследия народов и континентов, и Азербайджана в том числе!
- Намекаете на то, что до обещанного разговора на эту тему мы так и не добрались…
- В следующий раз с нее и начнем, обещаю!
Продолжение следует…
Галина МИКЕЛАДЗЕ
9115
