Балерина Римма Искендерова прощается со сценой – ФОТО
Заслуженная артистка Азербайджана Римма Искендерова перешла на педагогическую работу.
В минувшую среду в Азербайджанском государственном театре оперы и балета давали два одноактных балета, испокон века украшающих классический репертуар мирового театра. Во-первых, начавшую сценический путь в 1880 году «Пахиту» в постановке знаменитого Мариуса Петипа. Во-вторых, давно уже «перешагнувшую» 100-летний юбилей «Шопениану» - хореографический шедевр балетмейстера-новатора Михаила Фокина. Балет на бессюжетное либретто, где средствами танца музыкальные образы произведений великого Фредерика Шопена весьма оригинально воссоздают сказочные девушки-сильфиды в длинных белых пачках, называемых «шопеновскими».
Здесь, по идее хореографа, один за другим звучат Ноктюрн, Мазурка, Вальс, Полонез, Прелюд – оркестрованные фортепианные виртуозные пьесы Шопена, на балетной сцене определенно диктующие соответствующие этим жанрам ритмы, порядок и характер движений, пластику, эмоциональный настрой и состояние романтической полетности.
Это совсем непросто - показать насыщенные техническими сложностями изобретенные хореографом интерпретации в столь щемящей ауре возвышающей трепетности. И, естественно, что право танцевать в таком спектакле наряду с единственным здесь лиричным, элегантным партнером, поочередно составляющим пару солисткам в каждом отдельном номере, театр может доверить не просто талантливым артисткам, умеющим, как здесь говорят, «танцевать музыку». Чести солировать в каждом, на первый взгляд непродолжительном эпизоде «Шопенианы» удостаиваются только те балерины с собственным почерком, которым под силу с успехом выступать в полнометражных спектаклей с их многочисленными техническими трудностями и драматургическими задачами. Те индивидуальности, кому довелось «вести» большие классические балеты в качестве главных героинь. А значит, мастера, уже имеющие имя и знающие, как, оставаясь наедине с гениальной музыкой, даже при переполненном публикой зрительном зале и «заселенной»» партнерами сцене искренне и самобытно прожить свою роль.
Римма Искендерова в тот вечер исполняла «Прелюд». Не танцевала под музыку шопеновской миниатюры, а именно проживала состояние сосредоточенности и размеренной прочувствованности чарующих, берущих за душу звуков. Так, как делала это много-много раз здесь и в постановках разных хореографов, подсвечивая каждое выступление собственными красками, помогающими увидеть, что оно и для нее - личный праздник.
Сегодня с тем же ощущением праздника она пришла на сцену как невесомая сильфида, чтобы своим выступлением рассказать о человеке вообще, о его внутреннем мире. И о себе тоже. В жизни и в профессии. Исподволь, не преднамеренно показав, что никогда не чувствовала груз ее утомляющих нагрузок и усилий. Волновалась? Естественно! Но не на сцене – потом.
Ведь даже мало искушенные в театральном деле люди знают, что, шагнув из-за кулисы в такое знакомое и одновременно загадочное, непредсказуемое, а подчас коварное пространство, артисты, как правило, забывают о проблемах и неприятностях, о болезнях и даже высокой температуре. Упоение творчеством, счастье победы над собой и доброжелательный прием зрительного зала априори излечивают от любого недуга, делая участие в спектакле творчеством. Даже в свой звездный час, когда грусть расставания могла добавить несвойственное образу волнение. Артистка – она знает, что, ступив на сцену, оставляет за «порогом» все и всегда. Даже в вечер, не формально названный последним выходом на залитое софитами пространство, где прожила творческую жизнь, когда так хочется удержать в памяти навсегда остающиеся в душt главные мгновения безоблачного счастья, которому – увы – не суждено продолжаться вечно...
Да… Несколько лет назад ведущую солистку Азербайджанского государственного театра оперы и балета Римму Искендерову, талантливую, трудолюбивую, ответственную, обладающую изысканным вкусом балерину пригласили преподавать классику в Бакинском хореографическом училище, где она успела подготовить несколько танцовщиков, уже принятых в труппу. А с началом нынешнего сезона ее утвердили в должности заведующей кафедрой классической хореографии создающейся ныне в Азербайджане Академии танца. Нагрузка недюжинная, и, оценив доверие и перспективы, артистка выбрала преподавательскую работу, не без грусти определив дату последнего выхода в одном из самых престижных спектаклей. Чтобы годы в театре с первых дней приобщения к профессии оставить в памяти сердца. На всю жизнь.
У Риммы, выпускницы балетной, в принципе уникальной элитарной школы это приобщение проходило как у всех и в то же время по-своему. Кордебалет – массовка как вхождение в репертуар и атмосферу, как преодоление и настойчивая, вовсе не крамольная мысль о том, что плох солдат, который не мечтает стать генералом… Когда совсем не просто оказаться замеченной, услышать поощрительное «молодец» от балетмейстера или репетитора, после чего хочется день за днем искать и каждую свободную минуту проверять себя. И перед огромным, во всю стену зеркалом, олицетворяющим зрительный зал, тоже. Чтобы в состоянии так называемого сценического одиночества наедине с собой и героиней, в которую должна перевоплотиться, добиваться лучшего из озарений.
Вокруг кипит работа – после ежедневного, обязательного для всех урока у станка и на середине идут репетиции, у каждого свои задачи. Все, даже удачные находки, требует уверенности и потому подкрепляется многократными повторениями, и как же надо любить этот тяжкий до седьмого пота физический труд, чтобы, соблюдая во многом непререкаемую дисциплину, достигать профессионального удовлетворения. Чтобы в то же время окрашивать усилия в тона музыкального и художественного замысла, оставаясь абсолютно свободным в собственной творческой индивидуальности.
По мне – лучшего личного опыта начинающему учителю не пожелаешь – вот что такое кастовое, корпоративное сознание, некая объединяющая любовь к профессии, которой у служителей балета принято отдавать себя без остатка… Во всяком случае, у тех, кто в ней состоялся. И тех, кто заслужил право последовательно учить людей единой веры процветанию такого в высшей степени духовного и элитарного искусства, как балет.
Мне уже доводилось отвечать на вопрос, что такое классический балет, и сегодня на конкретных примерах одной творческой биографии повторю то главное, что делает этот ответ убедительным.
Ну, прежде всего то, что балет – это гений Сервантеса и Шекспира, Физули и Низами, Чайковского, Шостаковича, Прокофьева, Караева, Петипа, Фокина, Улановой, Алмасзаде. Это многое другое, что за столь эпохальными именами. Это океан мудрости, нравственности, эмоций и всего самого красивого, украшающего жизнь и воспитывающего духовно богатую, тонкую, красивую личность. В зрительном зале – непременно. И не могут восприниматься обычным пафосом слова о творческом подвиге талантливых людей, кто каждый день готовится дарить окружающим общечеловеческие ценности и личные открытия-озарения. Во имя будущего. Каждый на своем рабочем месте.
Для балерины все это базовые позиции, с которыми Римма Искендерова входит теперь уже в аудитории Бакинской академии танца, практически не отличающиеся от репетиционного зала театра, имитирующего сцену. Те, где можно раскованно исполнять размашистые туры и прыжки по кругу и у зеркала отрабатывать конкретные нюансы сложнейших ныне хореографических партитур.
И все это под музыку, в самых сложных комбинациях движений, из которых ревностно составляются хореографические фразы, монологи и дуэтные диалоги, научить которым может только влюбленный в профессию талантливый и опытный мастер-практик.
Для меня Римма Искендерова «началась» тогда, когда художественный руководитель балета народная артистка Азербайджана Тамила Ширалиева сказала:
- Из готовивших партию Дульсинеи солисток премьеру спектакля «Дон Кихот» на музыку «Симфонических гравюр» Кара Караева будет танцевать она - та, что значилась в третьем составе. Уже тогда она представлялась олицетворением героини Сервантеса - во всяком случае, в хореографическом воплощении этого образа.
И словно груз с плеч… Вот ведь увидели ее индивидуальность - выразительные руки, трепетную пластику, музыкальность. И даже «наполненные смыслом» паузы. Те, что незадолго до этого позволили девочке с успехом исполнить премьерскую роль Маши в «Щелкунчике» на музыку Чайковского. В балете, лишь на первый взгляд написанном для детей, а на деле насыщенном сложнейшими по технике вариациями, адажио, эмоциональными сценами, испытывающими балерину и ее партнера на прочность, а ее героиню неизменно делают любимицей публики.
Не берусь соблюдать хронологические рамки, но следующим после «Дон-Кихота» в постановке приглашенного театром балетмейстера Георгия Ковтуна потрясением стала для меня в исполнении Риммы партия Лейли в национальном балете «Лейли и Меджнун» на музыку одноименной, поистине звездной симфонической поэмы Кара Караева в постановке незабвенного балетмейстера Георгия Алексидзе.
Помню, как лично мне он сказал:
«Когда меня пригласили в Баку ставить балет на эту потрясающую музыку и произошло мое знакомство с труппой, мы вместе с ее руководителями лучшей исполнительницы на роль героини не искали. В дуэте с Гюльагаси Мирзоевым они достигли такого накала эмоциональности, такой трогательной правды чувств и убедительности, что вызвали слезы у многих, кто их видел. Кое-кто даже назвал их «восточными Ромео и Джульеттой», - и это не преувеличение…».
Вот тогда довелось услышать много отзывов, которые вместе с признанием зрителей не просто порадовали, но и позволили повысить самооценку, утроили веру в себя, прибавили сил и вдохновили на долгие годы вперед. И это так естественно, раз уж профессионалы и руководители говорят, скажем, такое:
«Поначалу казалось, что эта девочка слаба технически, не уверенна в себе. Но как же мы ошибались! За внешней неторопливостью и неуверенностью скрывался редкий талант тонкого, сосредоточенного человека, страсти которого никогда не выплескивались наружу, но бурлили внутри. Оказалось, что Римма - это тот тип балерины, который своей одухотворенной пластикой может выразить самые тонкие чувства – не броско, но убедительно, трогая своими эмоциями любую аудиторию».
И в дуэте со своим неизменным партнером и супругом, ведущим солистом труппы народным артистом Азербайджана Гюльагаси Мирзоевым они неизменно зримо показывают, что танцовщика в актера и личность превращают не просто изнурительный физический труд. А более всего - труд духовный, согретый интеллектом, музыкальностью, умением философски мыслить, проникая в суть шедевров литературы и лучших из искусств.
Теперь уже не трудно понять, почему Римме Искендеровой стали доверять такие роли, как вершина мирового репертуара Жизель в одноименном балете Адана, когда о ней написали:
«В свои двадцать лет Римма Искендерова без скидок на молодость и неопытность чисто преодолела все технические трудности и по внутреннему наполнению образа Жизели приблизилась к самым замечательным исполнительницам этой роли уже тем, что обладает уникальными данными, неземной трогательностью и неподдельной искренностью».
И такие, как та же Маша в «Щелкунчике», по виртуозности и эмоциональности во многом остающаяся пробой на амплуа классической балерины. Как изначально именно на нее поставленные «Ромео и Джульетта» по П.Чайковскому, Арлезианка в одноименном балете на музыку Жоржа Бизе, героиня в «Лейли и Меджнун». Не говоря уже о ставших коронными в ее творческой лаборатории «двойках» - в сложнейшем Па-де-труа в «Лебедином озере» П.Чайковского со строго классическими вариациями, с академичными сольными партиями двух виллис в «Жизели»… И об уже упомянутыми сольными партиями «Шопенианы», чистая классика которой во многом обеспечивает имидж спектакля, труппы и театра в целом.
Особо хочется поблагодарить за «Семь красавиц» Кара Караева, где партию Прекраснейшей (красавицы и главной героини) Римма Искендерова вместе с Гюльагаси Мирзоевым в роли Бахрама исполняла во втором составе, когда очередь до нее дошла спустя много времени после премьеры.
При том, что авторы этой постановки акцентируют внимание на роскоши декораций и изысканных костюмов, пара Искендерова - Мирзоев сосредоточились на осмыслении сюжета и личностных характеристик своих персонажей. Глубоко прочувствовав пронзительно определяющую философскую суть поэмы великого Низами и великолепную музыку Кара Караева, они и на сей раз помогли зрителям в танцевальной драматургии балета увидеть некое переходное состояние между сном и явью, на котором, оказывается, и построена интрига спектакля.
Может ли быть более высокой преданность родной профессии и искусству вообще для мастера, которому доверено воспитывать новые поколения профессионалов, и как здорово, что нынешние талантливые дети будут получать навыки хореографического искусства и в классе такого мастера, как один из их нынешних наставников Римма Искендерова. Вместе с множеством канонов классической хореографии они и благодаря ее усилиям мало-помалу будут усваивать прелесть поэтического мышления великих авторов, понятия о философии, культуре, нравственности. Пройдут уроки трудолюбия и совершенствования в романтичном и эмоциональном искусстве. А она отныне, наращивая опыт педагогической практики, будет все больше гордиться успехами и победами своих подопечных, в том числе и сынишки Агамира – пятиклассника БХУ, уже не мало познавшего о том, что такое балет и как начинается артист.
Усердный, влюбленный в профессию и в меру честолюбивый, он в вечер, когда давали «Шопениану», как-то по-своему радовался, что мама не будет такой усталой и так поздно возвращаться домой после спектаклей.
Ну а Римма… Когда закрылся занавес за «Шопенианой» и коллеги шумно забросали ее поздравлениями, она буквально внушала себе, что рассталась со сценой – как можно до конца и всерьез сразу поверить в такое, если и сейчас эта сцена вот здесь, за спиной. Если как и более двадцати лет подряд вплоть до этого дня дышит ей вслед своим обычным теплом и уютом, что сродни родному дому.
Последний выход? Неужели? Надо бы сохранить эти ощущения навсегда… Право слово, есть, что вспомнить и нести по жизни. И, сказав себе «Грусть напрасна», готовить к встречам с новыми победами на театре все новых мальчиков и девочек. Да будет здравствовать балет! И в добрый час, дорогая Римма!
