#МыБоимсяСказать и никакие флешмобы пока помочь не могут

На прошлой неделе Фейсбук захватил флешмоб под хэштегом ‪#‎ЯнеБоюсьСказать.

Реакция пользователей на откровения подвергшихся насилию женщин была достаточно неоднозначной - и по степени эмоциональности, и по смыслу публикуемых комментариев.

Я не психолог, поэтому на серьезный анализ как цели, так и последствий флешмоба претендовать не могу. И не медиаменеджер, чтобы безапелляционно заявлять, что данный флешмоб – не более чем «только «дешевый» пользовательский контент для СМИ, набирающий большое количество трафика», как это сделал, к примеру, российский медиаменеджер, оскандалившийся персонаж (кстати, обвинявшийся в нанесении увечий женщинам) Антон Носик.

Думается, что каждый понимает желание женщин рассказать о самом ужасном и больном, что с ними могло случиться, широкому кругу читателей, по-своему. И не всегда отрицательная реакция свидетельствует о равнодушии или скрытой склонности к насилию, как это интерпретируют сами жертвы насилия – реальные или потенциальные. Просто люди разные, с разным опытом, психикой и так далее. 

Однозначно могу сказать одно: этот флешмоб как минимум вскрыл огромную проблему тысяч женщин. И хотя суть ее вроде бы одна, а вот последствия этих историй, равно как и причина этого всеобщего «крика души», разные для разных регионов.

Певица Сабина Бабаева, социальный проект – «Qadına vurma, vurul!» (Не бей женщину, а влюбляйся в нее).

Закон и порядок. Особенности восприятия на постсоветском пространстве

Судя по количеству опубликованных историй, как минимум каждая третья женщина имела опыт домогательства, попытки изнасилования или изнасилования. Про приставания в транспорте, на работе, сексуальные угрозы мы уже не говорим – о них пишет каждая вторая. И все это, увы, является свидетельством того, что мы все до сих пор живем в крайне жестоком мире, где права женщины все еще достаточно эфемерны.

Хороший анализ провела Людмила Петрановская на «Спектре». По ее словам, существуют две модели взаимоотношений полов. «Патриархальная» модель относится к женщине как к имуществу мужчины (сначала отца, затем – мужа). Но при этом это «имущество» оберегают, потому что это – обязанность и мужчины, и всей семьи. Женщины в такой модели редко могут оказаться одни на темной улице, потому что их всегда сопровождают, что защищает ее от приставаний посторонних. А если, не дай Бог, что-то подобное случится, «приставальщику» не поздоровится, так как его ждет настоящий суд линча со стороны самих родственников женщины.

Все бы хорошо, но есть одно «но»: такие женщины совершенно не защищены от внутрисемейного насилия. Более того, они зачастую даже не осознают, что то, с чем они сталкиваются, от чего рыдают по ночам и порой хотят свести счеты с жизнью, имеет такое название.

Вторая модель отношения к женщине – «европейская». Она предполагает, что перед законом все равны, что предполагает равные права как на защиту, так и на распоряжение своим телом. Но, давая женщинам права, эта модель одновременно забирает у них и некоторые привилегии. Грубо говоря, женщины – уже не слабый пол, и оберегать их никто не обязан. Однако закон защищает их от любых посягательств, вне зависимости от того, какой образ жизни они предпочитают вести.

Как пишет Л.Петрановская, логика есть и в той, и в другой модели, а вот проблемы возникают, когда они смешиваются. На постсоветском же пространстве модели зачастую не просто сталкиваются, а уродливо скрещиваются. Женщину не берегут ни семья, ни традиции, но и сила закона ее права не защищает. Женщина должна работать, порой возвращаясь домой поздно вечером и одна, но, если она подвергнется при этом насилию, на помощь ей поспешат вряд ли, а вот осудят непременно.

Певица Эльнара Халилова, социальный проект – «Qadına vurma, vurul!» (Не бей женщину, а влюбляйся в нее).

И комментарии под историями из флешмоба – яркое тому подтверждение: почти каждый третий осудил саму жертву, объясняя ее нахождение вне дома в неурочный час чуть ли не желанием быть изнасилованной.

А что у нас? #ЯНеБоюсьСказать…Маме

Особенностью акции в нашем сегменте интернета стало то, что у нас она почти полностью прошла в анонимном формате.

То есть, наши женщины и девушки до сих пор говорить на эту тему не хотят. А может и боятся.

Если же говорят о том, что с ними произошло, то большей частью анонимно. Проблема женщин, подвергшихся насилию в нашей стране, заключается в еще более глубоком страхе: страхе осуждения и непонимания со стороны самых близких для них людей.

Женщины из других стран, выплескивая на суд (а это именно суд! – почитайте комментарии) читателей то, что скрывали годами, тоже рискуют быть осужденными, но осужденными незнакомыми им людьми.

В нашем же случе, женщины до сих пор боятся признаться в этом даже тем, кто для них является самыми близкими… Поэтому у нас правильный хэштег флешмоба выглядел бы так: #ЯНеБоюсьСказатьМаме. Или, если быть точнее, #ЯНеБоюсьРассказать, но… анонимно.

Ведущая Наргиз Джалилова, социальный проект – «Qadına vurma, vurul!» (Не бей женщину, а влюбляйся в нее).

Я читала эти истории, и мне становилось страшно. Страшно, что до сих пор, в наше время, в 21 веке девочки боятся признаться даже матери в том, что их кто-то страшно… не просто обидел, а сломал!

Вот лишь несколько фрагментов из прочитанных анонимных историй на Фейсбуке.

Прочитайте внимательно каждую, и вы сразу поймете, почему, по какой конкретной причине эти несчастные девушки молчали столько лет. И почему не стали искать поддержки и защиты у близких. Про обращение в соответствующие органы я уже не говорю.

«Ей 23. Тогда ей было 18. Была в гостях, чувствовала себя плохо, попросила проводить, сказали, что встанут чуть позже, вышла одна. Поймала такси на одной из центральных дорог. Сказала адрес, болела голова, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Открыла, когда почувствовала чью-то руку у себя между ног. Вокруг было темно, была безлюдная дорога, хотя особо далеко они не отъезжали. Пыталась выйти, не могла. Начала кричать, никто не слышал. И он не испугался. Испугался, когда заметил кровь. Сказал «Bağışla, bacı, bilmirdim. Heç kəs bilməsin, uşağımı atasız qoyma», открыл дверь. Говорит, что довезла ее домой какая-то женщина. Родители так ничего и узнали. Не могла прийти в себя неделю, потом, говорит, собралась. Рассказала парню, плакали оба, ничего не смогли сделать в итоге, никто из таксистов его не узнал, никто не видел, никак не нашли. Не рассказала родителям, стыдится. Рассказала, когда я настойчиво предлагала не тратить 15 минут на то, чтобы вызывать такси, а просто по-старинке поймать такси на улице. Не садится в обычные такси с тех пор. И я не сажусь, с тех пор как услышала»…

А вот еще более жуткая история, потому что ее «герой» - друг брата.

«Ей 21. Тогда ей было 15. Есть старший брат. У того есть друг. Пришел в гости, когда ни родителей, ни брата не было. Налила чай. Сказал, что подождет. Начал расспрашивать о наличии любимого человека, другие вопросы личного характера.

Потом попросился в уборную, подошел к двери, закрыл на ключ, вернулся, умоляла, просила не трогать, пыталась вырваться. Когда закончилось, сказал, что она может говорить кому угодно, но тогда ее брат убьет и ее тоже и она сломает всем жизнь. До сих пор молчит. Мне рассказывала в слезах, а я не смогла ничего посоветовать. Мне стыдно».

Девушке, которая выслушала пострадавшую, стыдно. И мне стыдно. А вам?..

Вам не стыдно читать истории, в которых девочки пишут о своей боли незнакомым людям? И не в поисках поддержки или хоть какого-то понимания, нет, они на это даже не надеются, а просто потому, что нет сил держать это в себе?! Просто потому, что когда они читают, что они не одни такие, им хотя бы немного легче, потому что тогда они не чувствуют виноватыми себя!

Журналист Улькер Рашидгызы, социальный проект – «Qadına vurma, vurul!» (Не бей женщину, а влюбляйся в нее).

А вас это удивляет? Меня – нет. У нас чаще всего во всем виновата сама жертва. Особенно, если речь идет об историях, в которых насильником оказывается тот, кому доверяла и любила. Вот, примерно, как в этом анонимном признании:

«Ей 21. Тогда ей было 16. Встречалась с парнем. Любила, по ее словам. Сказал, что не обидит никогда и все дела, а потом обидел, не помню, где было и как, мне самой на тот момент было 15-16, когда слушала историю. Помню, что говорила, что не хотела, что жалеет, что начала общаться. Потом еще год все было с угрозами, что расскажет кому-то, что «опозорит» ее. Я просила рассказать маме, она не смогла. Рассталась еле-еле. Сейчас есть любимый человек и в целом все в порядке. Но след остался, говорит. Никогда не забудет, говорит. Ненавидит, говорит».

Я не буду сейчас приводить здесь все истории, оставшиеся под грифом «секретно». Самое страшно, что реалии таковы, что в эти «Ей 21», «Ей 23» и прочие «Ей» можно подставить множество разных имен, потому что историй таких очень много. Но мало кто решается рассказать о них даже анонимно.

Потому что для нас это – реальность. Как цинично сказал кто-то из комментаторов: «Такое всю жизнь было, есть и будет, поэтому нечего здесь разводить вой и нытье».

Вот так….

Действительно, когда даже самые близкие после попытки рассказать о случившемся обвиняют – страшно. Когда девушка, на которую уже напал насильник, не кричит только потому, что «соседи услышат», и тогда «позора не оберешься, ведь я шла одна домой в девять вечера, и никто не будет разбираться, почему и откуда, сразу навесят ярлыки». Когда жертва сломлена навсегда и потому, что осуждать – в любом случае! – будут ее. «Недостаточно отбивалась», «вызывающе оделась», «поздно возвращалась», «села в машину к молодому человеку» - все эти выпады венчает главное обвинение: «Сама виновата, потому что на нормальных девушек никто не нападает». Страшнее всего, когда это пишут женщины. Впрочем, о том, почему они это делают, я уже однажды рассуждала.

Кто виноват и что делать?

Модель взаимоотношений мужчины и женщины в нашем случае, увы, тоже является неким «уродливым смешением» двух «классических моделей», описанных выше. И в этом никто не виноват, так исторически сложилось. Но это не означает, что не надо ничего менять, ссылаясь на пресловутый менталитет и традиции тогда, когда речь идет о преступлениях.

У нас до сих пор существует проблема домашнего насилия, которая не решается, и жертвы которого даже сегодня чаще всего осуждаются самим обществом. У нас есть незыблемое правило: внутрисемейные проблемы – дело самой семьи, и вмешиваться в нее даже правоохранительным органам (за исключением крайних случаев) не пристало. Другое дело, если кто-то кого-то убьет, тогда – пожалуйста. О последствиях такого подхода мы ежедневно узнаем из криминальной хроники.

На днях и вне всяких флешмобов в прессе прошла ужасающая по содержанию новость о том, как в одном из районов Азербайджана дочь заявила на отца в полицию. По словам девушки, на протяжении многих лет собственный отец регулярно насиловал ее. Ей не поверили. Она предоставила видеодоказательства.

И общество осудило и тех, кто эту новость представил на суд публики, и девушку, которая «еще и видео записывала, наверное, ей понравилось». Отца осудили единицы.

Страшнее всего, что таких историй – больше, чем мы с вами думаем. Но чаще всего о них знают только сами жертвы и «палачи». Причины, я думаю, озвучивать уже не стоит.

Так почему насильника и убийцу турецкой девушки Озгеджан Аслан наши граждане нашли силы осудить? Почему же наших женщин, ставших жертвами моральных уродов, свои же сограждане добивают еще и осуждением? Почему даже истории, описанные анонимно под хэштегом #ЯНеБоюсьСказать, вызывают желание написать едкий и циничный комментарий?

Почему?

Увы, я не знаю ответа. Но я знаю, что до тех пор, пока мы будем жить с оглядкой «что скажут люди», покрывая какие-то мерзкие поступки собственных братьев, сыновей, мужей, отцов из страха справедливого осуждения – так и будет. До тех пор, пока женщина у нас не будет защищена законом и обществом, а насильнику будут находить оправдания, так и будет. 

К сожалению, доступной помощи жертвам насилия у нас практически нет, а поход к психологам – это почти утопия: и денег стоит, да и пресловутый менталитет или из дома лишний раз выйти не позволит, или делиться проблемами с незнакомым человеком не разрешит. Кроме того, даже в случае, если жертва найдет специалиста, гарантий, что уплаченные деньги принесут пользу, нет никаких. Равно как и того, что обидчик будет наказан.

Именно поэтому участие в этом флешмобе для таких женщин своего рода решение. Да, оно не лечит, но заставляет как минимум задуматься о том, о чем думать не хочется, от чего мы отмахиваемся ежедневно, говоря «такова реальность», ну, или сетуя на «патриархальность нашего общества».

Обсуждение же таких тем заставляет, как минимум, сместить акценты, хотя бы от презрения и осуждения жертвы – к сочувствию к ней. Это – первый шаг. Первый шаг к построению здорового общества. Кроме того, это дает надежду женщинам на то, что их услышат, что на проблему обратят внимание. И что завтра (фигурально) женщина, наконец, будет защищена, если не обществом, то законом.

Натали Александрова

Статья отражает точку зрения автора