Послесловие к книге Рамиза Мехтиева «Шах Исмаил Сефеви. Портрет правителя и воина»: Поучительные уроки истории
В последний месяц мне довелось одну за другой прочитать две книги академика Рамиза Мехтиева — «Шах Исмаил Сефеви. Портрет правителя и воина» (2014) и «Григорианская церковь как инструмент шпионажа против Сефевидского государства» (2018).
И хотя между первой и второй книгами существует дистанция в несколько лет, мне они представляются своеобразной дилогией, которая в совокупности производит очень глубокое впечатление и позволяет получить ответы на многие вопросы, связанные с историческим и культурным наследием азербайджанского народа. Следует особо отметить, что объективное изучение нашей истории, которая десятилетиями фальсифицировалась в угоду различным идеологическим концепциям, — это задача архиважная в условиях формирующейся национальной государственности. Заполнению подобных научных «лакун» и служат вышеупомянутые книги Р.Мехтиева. Вот как сам ученый писал о вечном стремлении человека узнать свои корни, свое прошлое и прошлое своего народа:
«Дело в том, что в наступающем информационном обществе время ориентировано в будущее. В этом главная причина того, почему мы интересуемся будущим. Однако, чтобы предвидеть будущее, мы должны иметь ясное представление о настоящем, не забывая при этом уроки, полученные у прошлого. Хотим мы этого или нет, каждый из нас несет на себе груз прошлого времени, от которого избавиться невозможно. Время же — не что иное, как присущая человеческому сознанию форма восприятия изменения: возникновения, становления, течения и исчезновения. Исходя из этого, можно сказать, что человек зависит от прошлых событий, имеющих место как в природе, так и в человеческой истории. Следовательно, настоящее пропитано прошлым, а это настоящее, в свою очередь, влияет на становление будущего. В этом и состоит суть понятия деления времени на прошлое, настоящее и будущее. Поэтому интерес людей к своему прошлому надо воспринимать как естественное отражение человеческого сознания» (Р.Мехтиев. К вопросу о проблемах научности исторического познания». 2013 г.).
Не претендуя на глубину научного анализа, мне бы хотелось языком публициста поделиться своими впечатлениями и мыслями, вызванными от прочтения этих ярких и глубоких трудов.
Статья первая
Портрет правителя и воина
Одной из ведущих тенденций в науке второй половины XX — начале ХХI вв. является стремление к синтезу знания, полученного в рамках отдельных научных дисциплин, то есть формирование междисциплинарного знания. Конечно, каждая научная дисциплина имеет свой традиционный объект исследования и свой научный инструментарий, исследователю приходится придерживаться сложившихся в той или иной дисциплине научных традиций, правил и пр. Однако усиливающаяся специализация научного знания, по мнению экспертов, порой граничит с так называемым «профессиональным дальтонизмом», или даже «кретинизмом», когда представители отдельной научной дисциплины не хотят знать ничего, выходящего за ее непосредственные рамки. Признание приоритета собственной научной дисциплины перед другими, свойственное многим ученым, увлеченным своей деятельностью, приводит к формированию у них профессиональных стереотипов. А в результате ученый начинает неадекватно воспринимать инновации, утрачивает чуткость к новизне. Преодолеть указанные недостатки дисциплинарности и призвана междисциплинарность, ярчайшим представителем которой в азербайджанской общественно-гуманитарной мысли является академик Рамиз Мехтиев. По сути, каждая его новая работа представляет собой синтез, интеграцию различных научных познаний, является попыткой вырваться из-под жестких стереотипов и ограничений дисциплинарного сознания на свободу, найти нестандартные ответы, разработать инновационные подходы к трудным и весьма актуальным темам исторического познания.
Одной из таких тем, несомненно, является азербайджанское государство Сефевидов, которым удалось впервые объединить исторические земли Азербайджана в едином центре, а также политическое и военное наследие ярчайшего представителя этой династии Шаха Исмаила Хатаи.
Значение образа этого выдающегося политического и государственного деятеля для новейшей истории, для развития национального самосознания, особенно молодого поколения граждан нашей страны, поистине беспрецедентно. Ведь не секрет, что и советская историография, и армянские историки приложили немало усилий для того, чтобы представить азербайджанцев молодой нацией, чья государственность началась лишь в ХХ столетии. Армяне вообще всячески спекулируют на эту тему, пытаясь убедить мировую научную общественность в том, что такого этноса в истории Кавказа вообще не существовало, что у азербайджанских тюрок никогда не было своей государственности и что вообще это пришлый народ, кочевники. Чего с них, дескать, возьмешь!
Все эти и другие бредовые теории армянских шовинистов призваны идеологически обосновать экспансионистскую политику армян, которые сами никогда не имели своего государства на Кавказе, в отличие от азербайджанских тюрок, в исторической копилке которых были Манна и Мидия, Кавказская Албания, государства Аггойунлу и Карагойунлу, и, наконец, империя Сефевидов.
Приступая к осмыслению образа Исмаила Сефеви, автор пишет, что он ставит перед собой цель представить его именно таким, каким он был на самом деле, не идеализируя эту личность и не делая из него кумира, но в то же время не соглашаясь с несправедливыми и субъективными обвинениями, которые искажают истину об этом периоде нашей истории.
При этом важный момент, на мой взгляд, заключается в том, что у Р.Мехтиева — свежий незашоренный взгляд, над ним не довлеют догмы многочисленных исторических концепций. Он вырабатывает свой взгляд, свою концепцию роли личности Шаха Исмаила в истории, исходя из собственного колоссального опыта философа-теоретика, практика-государственника и автора фундаментальных трудов, где ведущее место отведено изучению наследия сильного политического лидера, каким в ХХ веке являлся Гейдар Алиев. И этот оригинальный методологический подход приводит ученого к интересным, а главное — убедительным выводам.
Книги академика Мехтиева отличает еще одно, весьма ценное качество: они в высшей степени актуальны и в то же время далеки от конъюнктуры. Далеки потому, что их отличают объективность, доброжелательный тон в полемике с оппонентами, уважение к чужому мнению, пусть даже это мнение не совпадает с твоим. И страстное стремление докопаться до истины. Здесь ученому приходят на помощь оригинальность мышления, фундаментальные знания на стыке самых разных наук, обращение к первоисточникам и их критическое осмысление, умение вычленить из многочисленных, зачастую хаотичных версий и гипотез те, что на самом деле служат прояснению истины. В этом смысле по прочтении книги «Портрет правителя и воина» понимаешь, что сильная сторона и научное ее значение определяются не тем, что ученый открыл нам какие-то новые, неизвестные страницы истории Сефевидов, а тем, что среди груды известных фактов и гипотез он сумел вычленить главное и создать свою оригинальную концепцию, свой новаторский подход, свое понимание образа Шаха Исмаила и его политического и военного наследия.
Оригинальность мышления сочетается с третьим замечательным качеством, которое присутствует в трудах Р.Мехтиева, — с доступностью, а порой и увлекательностью изложения. Взяв его книги в руки, их хочется непременно дочитать до конца. Ясный, образный литературный стиль, относительно малый современный формат (нынешний читатель трудно воспринимает огромные фолианты), четкая структура и, конечно, убедительность представленной концепции делают книги Рамиза Мехтиева интересными для самого широкого круга пользователей, не только историков или специалистов, но и для рядовых граждан. Лично для меня «Портрет правителя и воина» представляется событием знаковым для азербайджанской историографии. После этой книги уже нельзя писать научные работы так как прежде. По сути, Рамиз муаллим своими двумя книгами на историческую тему продемонстрировал, по какому пути должна дальше развиваться наша историческая наука, какие темы и — главное — как именно, в каком ракурсе, с каких позиций она должна эти темы освещать, чтобы шагать в ногу со временем, чтобы быть интересной и значимой не только для узких академических кругов, но и ощутимо влиять на общественное сознание, заряжать энергией и позитивом широкие слои населения.
У меня нет намерения пересказывать содержание первой книги, где в семи главах автору удалось затронуть весь спектр вопросов, относящихся к данному периоду истории: это и вопрос об этнической принадлежности Сефевидского дома (кстати, на мой взгляд, ключевой вопрос), и об идеологии Сефевидов, и о политических и военных основах созданного Шахом Исмаилом государства, и о расцвете азербайджанского языка и культуры, которым сопровождался период правления Исмаила Сефеви.
В книге Рамиза Мехтиева создан оригинальный, запоминающийся портрет правителя — со всеми своими недостатками и достоинствами, победами и неудачами. Автор умело и убедительно развенчивает представления о Шахе Исмаиле лишь как о религиозном фанатике, который под знаменами шиизма якобы нанес удар по политическому самосознанию азербайджанских тюрок, а созданное им государство будто бы носило более религиозный, нежели национальный характер. С другой стороны, он не может согласиться и с мнением тех историков, которые видели в нем лишь ярого пантюркиста, который с помощью своих соратников-кызылбашей всячески вытеснял персидский элемент из политической и культурной жизни страны. И уж тем более, каким бы это ни было притягательным для нас, автор критически относится к мнению наших видных востоковедов, которые называли Сефевидскую державу исключительно азербайджанским национальным государством. Дело в том, замечает Р.Мехтиев, что «в средние века такие политические и идеологические понятия просто отсутствовали».
Проанализировав историко-географические и этнические реалии той эпохи, а также сопоставив мнения ученых из различных лагерей (автор приводит по этому поводу многочисленные высказывания известных зарубежных востоковедов), ученый формулирует собственную характеристику государства, созданного Шахом Исмаилом I:
«Сефевидское государство, созданное усилиями азербайджанских тюрок, с идеологическим и политическим центром в Азербайджане, было шиитской державой с доминирующим положением тюркского элемента. Вне всякого сомнения, азербайджанские тюрки гордились своим происхождением и, как свидетельствуют источники, часто подчеркивали свои этнические корни. Однако будучи владыками огромного географического пространства от Ирана до Ирака и Афганистана, они не могли сужать статус своей державы, ограничиваясь только названием «Азербайджан»… На обширной территории империи проживали также персы, курды, арабы, другие народы, в том числе иранской языковой группы — всего более 30 народов. Поэтому утверждать, что это было исключительно национальное азербайджанское государство в современном его понимании, было бы некорректно. Это была многонациональная империя, созданная азербайджанскими тюрками, в которой политическая власть принадлежала исключительно им».
Весьма обстоятельно останавливается ученый на вопросе идеологии дома Сефевидов, которые яро пропагандировали, а порой и насаждали силой меча шиитское вероисповедание. Академик развенчивает попытки иранских ученых показать Азербайджан и Иран преимущественно шиитскими странами и доказывает, что до прихода Шаха Исмаила к власти сунниты даже в Тебризе составляли большинство населения. Шииты же составляли меньшинство, и, как пишет исследователь, «именно в среде этого азербайджанского меньшинства и созрела сефевидская идеология», иными словами, «создателями Сефевидского государства были азербайджанские шииты, и колыбелью государства являлся исключительно Азербайджан».
В главе «Шиизм и кызылбашство как инструменты политической борьбы» основной постулат автора сводится к тому, что создатели Сефевидского государства пользовались различными формами шиизма, в том числе и самыми крайними, еретическими, как средством политической борьбы за власть и увеличения числа своих сторонников. После прихода Исмаила к власти шиитский фактор стал использоваться во внешней политике, в противостоянии с такими суннитскими державами, как Шейбаниды и Османская империя. При этом, пишет Р.Мехтиев, после образования централизованного государства сторонники крайнего шиизма стали подвергаться гонениям, и в этом смысле жесткость Исмаила не знала границ. Почему? Проанализировав мнения авторитетных ученых, академик выдвигает свою оригинальную версию. Доктрины крайних шиитских сект допускали феномен обожествления личности и значит, недовольные или подстрекаемые извне, крайние шииты могли запросто объявить ту или иную личность своим имамом и, ведомые им, восстать против правящего режима. В свою очередь, утверждает ученый, Исмаил I выступал против тенденции обожествления шаха еще до Чалдыранской битвы и беспощадно расправлялся с вождями даже тех племен, которые были фанатичными шиитами и считали Исмаила Богом в человеческом обличье. По мнению Р.Мехтиева, все действия Шаха Исмаила и его преемников в религиозном плане были проявлением прагматизма и рациональной политики, направленной сперва на обретение, а затем и сохранение власти. Шах Исмаил, полагает автор, был далек от религиозного фанатизма, и религия была в его руках лишь эффективным инструментом управления, которым он превосходно пользовался. Ибо в критические моменты, пишет Р.Мехтиев, он «был одинаково жесток по отношению к любой силе, посягающей на его власть, вне зависимости от ее суннитской или шиитской принадлежности». При этом автор не оправдывает, но и не обвиняет Шаха Исмаила, как это делают другие историки, критикующие его за насильственное насаждение шиизма. Да, признает ученый, насаждение этой религиозной идеологии сопровождалось порой большими человеческими жертвами, но «на тот исторический момент это была единственная реальная возможность объединить огромные массы и поставить их на служение внутренним и внешним интересам державы». Академик Р.Мехтиев призывает отечественных историков поучиться у своих западных коллег, которые достаточно сдержанно и объективно относятся к вопросу религиозных войн, имевших место в истории народов Европейского континента. Да и в целом, считает ученый, оценивать ту или иную историческую личность и ее деяния нельзя вне рамок исторического контекста, и каждая, даже самая выдающаяся, личность неизбежно несет на себе печать эпохи. По мнению Р.Мехтиева, «эйфорический подход, основанная исключительно на чувствах и симпатиях восторженность или огульная критика событий исторического прошлого не служат подлинному научному поиску». Я считаю данные месседжи весьма ценными и поучительными для нашего научного сообщества, особенно для молодых исследователей, которые порой склонны руководствоваться в своих изысканиях более эмоциями нежели голосом разума. И относится это не только к периоду дней давно минувших. Все еще продолжаются попытки низвергнуть с пьедестала классиков советской эпохи, обвинить их в конформизме, соглашательстве с коммунистическими властями и пр. Некоторые молодые историки излишне эмоционально подходят к сложному периоду существования АДР, обвиняя ее лидеров в излишнем гуманизме, в том, что предпочли добровольно сдать власть большевикам, а не организовали вооруженное сопротивление. И прочее и тому подобное. В этой связи в книге Р.Мехтиева сформулированы весьма четкие и актуальные методологические подходы, которые азербайджанские исследователи самых разных областей должны взять на вооружение.
…Еще один вопрос, о который историки различных стран и народов сломали немало копий, это взаимоотношения Шаха Исмаила с османскими султанами накануне печально знаменитой Чалдыранской битвы и доля ответственности за нее Шаха Исмаила. О Чалдыранской битве сказано и написано немало. В художественном плане, пожалуй, самый впечатляющий документ — это сцены побоища и его трагические последствия в романе знаменитого азербайджанского прозаика Эльчина «Махмуд и Мариам». И его гуманистическое отторжение этой варварской битвы братьев по вере.
Рамиз Мехтиев — ученый, философ, он не может поддаваться эмоциям. Он должен докопаться до истины. И в этом автору как раз и помогает тот самый междисциплинарный подход, о котором мы упоминали выше. Р.Мехтиев призывает ученых, оставив тенденциозно-обвинительный и огульно-очернительный тон, подойти к вопросу с позиции философии истории, изучения политических предпосылок данного сражения, глубокого всестороннего анализа условий, предопределивших его неизбежность. Только тогда станут более ясны закономерности и логика событий. Так, вопреки сложившимся в исторической науке догмам и стереотипам, ученый считает ошибочными представления о том, что именно Шах Исмаил целенаправленно развязывал войну с Османским государством, что именно он предпринимал шаги, подстрекавшие турок к военным действиям. По мнению ученого, отраженные в ряде исторических документов и в дипломатической переписке факты свидетельствуют об ином. Кстати, не без горечи замечает ученый, некоторые наши историки стараются быть большими католиками чем Папа Римский. Хотя им не мешало бы поучиться сдержанности и тактичности турецких историков, ни один из которых, как пишет автор, «не позволяет себе критику в адрес султана Селима в связи с указанной (Чалдыранской — Э.А.) битвой, нанесшей неизлечимые раны тюркскому и мусульманскому миру в целом. Ведь на плечах Селима лежит такая же доля исторической ответственности, какую так усердно желают возложить на Исмаила Сефеви».
Автор удивляется, что азербайджанские историки не проявили должного внимания событиям, произошедшим в Азербайджане после Чалдыранской битвы. А ведь в истории не только Востока, пишет Р.Мехтиев, было немного полководцев, сумевших удержаться на троне после тяжелого военного поражения. «Азербайджанский народ и армия остались верны своему правителю, несмотря на постигшую его неудачу, что предотвратило падение Сефевидского государства и обеспечило дальнейшее пребывание Шаха Исмаила I на престоле».
Одним словом, по мнению автора книги, перед азербайджанскими историками стоит задача развеять искажения и сомнения вокруг наследия Шаха Исмаила, на основе новых источников и исторических материалов утвердить в сознании миллионов людей реальный, или, во всяком случае, близкий к действительности образ Исмаила Сефеви.
Да, считает Р.Мехтиев, это будет нелегкой задачей, ибо Исмаил — дитя и продукт своей эпохи. И у него, как у каждой исторической личности, были ошибки, недостатки и упущения, за многие из которых ему пришлось заплатить дорогую цену.
Однако, оценивая заслуги того или иного исторического деятеля, как писали классики, следует думать и говорить не о том, что они не смогли сделать, исходя из современного понимания исторического периода. А о том, что они сделали нового по сравнению с предыдущим периодом. В этом смысле, по словам академика Р.Мехтиева, главное значение и главный смысл усилий Исмаила Сефеви заключается в том, что он добился создания на территории бывшей персидской империи мощного государства азербайджанских тюрок и тем самым открыл новую страницу в истории. И мы вправе этой историей гордиться…
В трактовке Мехтиева далекий и несколько легендарный Шах Исмаил становится нам ближе, роднее и понятнее. Он перестает быть иконой на портретах, бронзовым памятником на улицах страны. Он становится человеком своей эпохи — живым, ранимым, порой жестким и даже жестоким и в то же время, несомненно, милосердным, справедливым и вдобавок бесконечно талантливым. Роли Шаха Исмаила в расцвете национальной культуры и языка в книге академика Р.Мехтиева посвящена отдельная глава. Недаром благодарная народная память, отмечает исследователь, увековечила имя Исмаила в ашугских песнях и мугамах, в дастанах и миниатюрах. Не каждый правитель удостаивается подобной благодарности…
Эта личность была в нашей истории, она сделала ее богаче и значимее, этот человек создал основы, фундамент нашей государственности, величественное здание которого мы строим сегодня на долгие века. Ибо, по мысли академика Р.Мехтиева, «без исторической преемственности все наши попытки построить устойчивое будущее и вселить в людей веру в нее окажутся тщетными. Шах Исмаил Сефеви как раз и является одной из тех исторических фигур, которая вселяет в нас национальную гордость и дает веру в достойное будущее».
Полагаю, что книгу Р.Мехтиева «Шах Исмаил Сефеви. Портрет правителя и воина» следует включить в качестве учебного пособия в программы школьного и особенно вузовского образования. Нужно издать книгу более широким тиражом и на ее основе проводить диспуты и дискуссии в молодежной среде, ибо историко-патриотическое воспитание у нас практически на нуле. Обсуждение личности Шаха Исмаила I, на которое я наткнулась в Интернете на сайте disput.az, говорит о том, что у молодежи в головах полная каша и весьма смутное представление о том, что представляет Шах Исмаил для истории азербайджанской государственности. Кроме того, хорошо бы на основе книги академика Р.Мехтиева создать сценарий полнокровного художественного фильма об Исмаиле Сефеви и реализовать этот масштабный проект с привлечением международной команды. Так, как сделали казахи с фильмом «Кочевник», так, как делает команда Федора Бондарчука в России с его эпическими фильмами о Великой Отечественной войне.
В свое время великий Гейдар Алиев хорошо понимал значимость «важнейшего из видов искусств», каким является кино, и инициировал создание художественных фильмов «Насими», «Низами», «Бабек» и пр. Уверена, что эту традицию нужно непременно продолжить, чтобы познакомить мировую аудиторию с драматическими и вместе с тем славными, героическими образами и событиями нашего далекого прошлого. И лучше источника, чем рецензируемая нами книга Р.Мехтиева, трудно предложить. Ведь помимо всех своих прочих достоинств, «Портрет правителя и воина» написан живым, образным языком, простым, доходчивым стилем, без употребления сложной терминологии, и потому воспринимается скорее как произведение научной беллетристики.
На мой взгляд, маститый мэтр и в этом смысле является первопроходцем, заданный им с некоторых пор современный стиль научного изложения, уверена, получит широкое распространение в азербайджанской науке. И станет источником вдохновения для деятелей культуры и искусства.
Продолжение следует
Эльмира Ахундова
Народный писатель Азербайджана
