Есть ли у военных конфликтов военный путь решения?
Министр иностранных дел Греции Дора Бакоянни, отвечая на вопрос ИТАР-ТАСС о возможностях ОБСЕ в урегулировании армяно-азербайджанского, Нагорно-Карабахского конфликта, сказала: «Не существует военного решения каких-либо конфликтов. Мирное урегулирование путем переговоров является единственным вариантом во всех спорах».
При этом она отметила, что «не существует магических рецептов для быстрого решения давних и трудных проблем. Необходимо время для того, чтобы прийти к зрелым решениям, чтобы все вовлеченные стороны осознали и согласились с тем, что увековечивание конфликтов не отвечает ничьим интересам».
Трудно согласиться с обобщением г-жи Бакоянни, когда речь заходит обо всех конфликтах. Война – действительно вещь пренеприятнейшая, можно сказать, отвратительная. Однако, как изрек однажды классик, это продолжение той же политики иными средствами. Она существовала на протяжении тысяч лет с тех пор, как homo sapiens научился собираться в группу из трех и более человек. И причиной могли служить споры разного характера – от дележа туши убитого мамонта до проведения контртеррористической операции с использованием космических технологий. В сущности, дипломаты и военные выполняют одну и ту же работу – отстаивают национальные интересы, но разными способами. Когда дипломаты не встречают понимания у своих коллег из противоположного лагеря, они передают слово своим соотечественникам в военной форме. И не вина военных одной страны, что дипломаты другой упорно стоят на своём и не оставляют первой стране иного выбора. Если бы мирное урегулирование путём переговоров было «единственным», как полагает г-жа Бакоянни, вариантом во всех спорах, то сегодня Армения не оккупировала бы 20% чужой территории. Изгнала она из своих насиженных мест миллион граждан другого государства также далеко не дипломатическими методами. Поэтому выводить военный способ решения конфликтов за рамки законности в середине спора, когда одна сторона достигла своих тактических целей и не намерена возвращаться к исходным позициям, мягко говоря, рановато.
Трудно понять логику тех, кто утверждает, что армяно-азербайджанский конфликт не имеет военного пути решения. Военный путь решения есть у всех конфликтов, за исключением, пожалуй, тех, в которых у конфликтующих сторон нет вообще никакого оружия, даже рогатки. Вот у таких конфликтов действительно нет военного решения, как нет хирургического способа лечения болезни в условиях отсутствия хирурга. А у конфликта в Нагорном Карабахе всегда есть военный путь решения. Другое дело, целесообразен ли он, желателен ли, какой может оказаться исход? Однако это уже, извините, другой вопрос.
Безусловно, политический и бескровный путь всегда является наиболее предпочтительным из всех способов решения конфликтов. Когда к весне 1942 года на восточном фронте установилось кратковременное затишье, Ставку Сталина больше устроил бы добровольный вывод Гитлером армии вермахта со всей оккупированной территории СССР. Если бы появилась малейшая надежда на подобное развитие событий, несомненно, советские и немецкие дипломаты нашли бы в себе силы сесть за стол переговоров. Однако при отсутствии такой надежды смысла в таких переговорах (тем более бесконечных) нет. Тут уже «работают» военные.
Тот факт, что азербайджанская дипломатия участвует в переговорном процессе, свидетельствует о сохранившихся пока что последних остатках надежды. Но и тот факт, что Азербайджанское государство вынуждено тратить миллиарды долларов на оборонные цели вместо использования их на социальные программы, свидетельствует о том, что надежды эти тают. А процесс таяния всегда имеет свой конец. И поэтому в Армении должны знать и помнить каждую минуту, что азербайджанцы никогда денег на ветер не бросают и впустую их не тратят. Может настать день, когда накапливаемый сегодня порох, не дай Бог для кое-кого, пойдет в ход.
Относительно мнения о необходимости времени для того, чтобы прийти к зрелым решениям, хочется порекомендовать греческому министру адресовать эти слова миллиону беженцев, ютящихся до недавнего времени в вагонах, землянках и палатках, и проследить за их реакцией. Сколько еще времени требуется, чтобы кое-кто и кое-где пришел, наконец, к этому «зрелому решению»? И не будет ли в самую последнюю минуту снятие чехла с брони азербайджанского танка катализатором для «созревания» на том конце провода? Поэтому при всей отвратительности войны как способа решения спора, вынуждены признать, что прав был тот прусский классик.
Поэтому, когда в МИД России говорят, что «мы были бы готовы поддержать тот вариант решения проблемы, который устроит все вовлеченные стороны, но мы против навязывания участникам конфликта рецептов извне», следует понимать, что это верный путь к замораживанию конфликта. Без дипломатического давления «извне» на одну из сторон (известно, какую) или без передачи «микрофона» от дипломатов к военным эта сторона будет бесконечно и весьма удобно прятаться за пацифистской и одновременно абсолютно импотентной позицией Минской группы ОБСЕ. Если перенести данный шаблон на ситуацию весны 1942 года и растянуть ту короткую передышку на фронте с одного месяца до 15 лет, получится абсурд! Впрочем, не стоит удивляться, когда причины подобной позиции стран-сопредседателей порой и вовсе не затушевываются и без труда проглядываются в сказанных открытым текстом словах: «Считаем, что жизнеспособным будет такое решение, которое не приведет к превращению региона в арену международного военно-политического соперничества, позволит вернуть стабильность и спокойствие в регион». Не в этом ли причина замораживания конфликта теми, кому доверено его решить?
Вугар Сеидов, АзерТАдж, Берлин
Мнение автора может не совпадать с позиций редакции. Редакция не несет ответственности за позицию автора
