Потерял ногу в теракте и стал протезистом. Пронзительная история Ибрагима из Ставрополя – ФОТО – ВИДЕО
12 лет назад в Ставрополе произошел террористический акт, одним из жертв которого стал азербайджанец Ибрагим Ибрагимов. Ему было всего 16 лет, когда врачи не смогли спасти его израненную ногу и поставили вопрос ребром: «ампутация или смерть».
Он провел двадцать один день в коме и три месяца в реанимации, прошел через все круги ада, попрощался с мечтой о танцевальной карьере и начал жизнь с чистого листа. Однако эти испытания не сломили железную волю нашего земляка.
Сегодня Ибрагим – сооснователь и директор протезной мастерской «Limb» в Москве, в которой он не просто изготавливает протезы для людей с инвалидностью, но и помогает им вернуться к полноценной жизни. О своем тяжелом пути, моментах отчаяния и внутренней свободе, которой ему удалось достичь, Ибрагим рассказал в беседе с 1news.az.
Теракт, разделивший жизнь на «до» и «после»
Я родился в Баку. Когда мне было 3 года, мы с родителями переехали в Россию, город Ставрополь. С самого детства я вел активный образ жизни, занимался разными видами спорта. Поначалу это был футбол, потом единоборства. Но больше всего меня зацепили кавказские танцы. Пока другие подростки ходили по вечеринкам и развлекались, я, будучи ко всему этому равнодушным, танцевал в местном ансамбле и мечтал связать свою жизнь с хореографией.
В Ставрополь часто приезжали ансамбли из кавказских республик. В один из таких дней во Дворец культуры и спорта приехал государственный чеченский ансамбль «Вайнах». Мы с коллегами посещали все подобные концерты. И так получилось, что чеченский концерт оказался для меня последним.
Я тогда учился в 10 классе, мне было 16 лет. Незадолго до начала концерта я стоял на улице, как вдруг прогремел взрыв. Я оказался практически в эпицентре взрыва…
Для справки: террористический акт в Ставрополе произошел 26 мая 2010 года. Самодельное взрывное устройство, мощность которого составила около 400 граммов в тротиловом эквиваленте, было замаскировано под пакет сока и начинено металлическими поражающими элементами. Бомба была оставлена под ивой рядом с Дворцом культуры и спорта и приведена в действие дистанционно. В результате теракта погибли 8 человек, 57 получили ранения.
Во мне до сих пор живы эти воспоминания. Помню, как меня отбросило волной примерно на 3 метра. Я очутился на земле, в ушах начало звенеть, и поначалу я не понял, что произошло. Оглянувшись по сторонам, я увидел панику и суету вокруг…
Постепенно звон в ушах начал проходить, и я услышал крики. Самый душераздирающий крик издавала девушка, у которой погибла маленькая сестра. Она склонилась над ее телом и рыдала… Я захотел встать и оказать ей помощь. Но, попытавшись подняться, осознал, что помощь нужна мне самому. Мои ноги практически не двигались, и я чувствовал, что силы полностью меня покинули. Я поднял голову, чтобы оценить свое состояние, и увидел под собой огромную лужу крови.
Я попытался позвать на помощь, но не смог, так как у меня пропал голос. Тогда я опустил голову и принял ситуацию как есть.
Вскоре двое мужчин оттащили меня к дороге, куда приехала машина скорой помощи. Я не осознавал всей серьезности ситуации, пока сотрудник МЧС не сказал мне: «Только не засыпай». В этот момент мне стало по-настоящему страшно.
Я потерял слишком много крови и в итоге заснул. Меня привезли в ставропольскую больницу, где врачи принялись меня спасать.
Ампутация ноги и лечение длиною в год
У меня было более 40 осколочных ранений, множественные переломы, разрыв подколенной артерии. Из-за того, что в Ставрополе не было необходимого оборудования, меня отправили на самолете МЧС в Москву. Там у меня резко остановилось сердце из-за заражения крови. Врачи сказали, что нет другого выхода, кроме как ампутировать ногу…
После ампутации меня ввели в искусственную кому, в которой я провел 21 день. Так получилось, что, очнувшись, я практически все забыл. Моим последним воспоминанием был взрыв и увозящая меня машина скорой помощи. Я забыл про ампутацию и все еще довольно четко ощущал свою фантомную ногу.
На тот момент я уже лежал в реанимации. Помню, ко мне зашел отец и сказал: «Не переживай, мы поставим тебе хороший протез». Я не понял, для чего мне нужен протез, и удивился. Отец догадался, что у меня произошел провал в памяти и позвал на помощь маму.
Когда мама сказала, что мне ампутировали ногу, я проплакал весь день. Никто не задумывается о том, что с ним может такое произойти, тем более в возрасте 16 лет, когда человек строит грандиозные планы на жизнь. Чем старше ты становишься, тем больше осознаешь, что мы ни от чего не застрахованы. На тот момент я этого не осознавал, поэтому для меня все происходящее было шоком. Я не знал, что мне делать и как попрощаться с мечтами о танцевальной карьере…
Но у меня была огромная поддержка со стороны родственников, друзей и даже незнакомых людей. Я никогда не пользовался популярностью, напротив, был серой мышкой в школе и вдруг откуда ни возьмись увидел столько внимания к своей персоне. Причем, их поддержка была искренней, и я это чувствовал. Это дало мне колоссальную энергию. Я понял, что раз в меня верит такое большое количество людей, я должен со всем этим справиться любой ценой.
Три месяца я пролежал в реанимации, так как мое состояние было плачевным. Потом меня перевели в палату. Я прошел через множество операций, которым потерял счет. Из-за того, что я длительное время был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, у меня также начались проблемы с трахеей. Так, одно осложнение накладывалось на другое и в итоге процесс лечения занял у меня год.
Похоронить старые мечты и поставить перед собой новые цели
Целый год я провел в четырех стенах. Лежал, сидел, передвигался на инвалидной коляске. Все это время рядом со мной была мама. Из-за того, что я был, можно сказать, ребенком, врачи шли навстречу и пускали маму даже в реанимацию.
Спустя год врачи сказали, что мне нужно нагружать здоровую ногу, и я встал на костыли. Одновременно мы начали подготавливать документы для протезирования и вскоре я уже ходил с протезом. Это был самый простой механический протез, но тем не менее я был счастлив возможности самостоятельно передвигаться.
Я настолько устал находиться в замкнутом пространстве, что максимально быстро вернулся к активной жизни. Мне помогли в этом родственники и друзья – каждый день они брали меня на прогулку, в кино, кафе, бары и даже ночные клубы. Также я вернулся в ансамбль, в котором выступал до теракта. Руководитель ансамбля научил меня играть на барабане, и я продолжил выступать с ними в качестве барабанщика, даже ездить на гастроли за границу. Благодаря такой мощной поддержке мое возвращение в социум протекало практически безболезненно. Но несмотря на это, порой перед сном, когда я оставался наедине со своими мыслями, я мог дать слабину и заплакать…
В тот период я начал строить новые планы на жизнь. В силу своих физических ограничений я решил, что мне подойдет сидячая работа и поступил в университет на факультет «Информационные системы и технологии». Поначалу эта область меня привлекала, но в процессе обучения мой интерес потух. Дома стали замечать, что я начал прогуливать пары. И тогда мой ныне покойный дед предложил устроить меня на работу в фирму своего знакомого.
Я перевелся на заочное обучение и проработал в этой фирме два года на разных должностях. Офисная работа быстро мне наскучила. Затем я устроился в крупнейший банк России – «Сбербанк», но там меня тоже надолго не хватило. После чего я впал в очень сильное отчаяние.
Это было настолько глубокое дно, что я не имел ни малейшего представления, чем мне заниматься дальше. Никакая работа мне не нравилась. На самом деле, большинство людей в наше время живут именно так – работают на нелюбимой работе и, что еще хуже, связывают свою жизнь с нелюбимыми людьми. Я не такой человек. Если мне что-то не нравится, я не могу это терпеть. Поэтому, как мне надоедала та или иная работа, я сразу же увольнялся.
Где-то пару месяцев я был в депрессии, думая о будущем. И вдруг, придя на очередное протезирование, я услышал беседу двух протезистов, которые увлеченно говорили о каких-то выставках, семинарах, симпозиумах… Я почувствовал, что их разговор зажег во мне огонек. В этот момент в голове возникла мысль: а почему бы мне тоже не стать протезистом?
Я разговорился с ними и попросил совета. Они сказали, что этой специальности обучают в Санкт-Петербурге. Я схватился за эту идею, как за луч света, сразу же позвонил маме и сообщил ей, что еду учиться на протезиста. Несмотря на ее ошеломленную реакцию, я знал, что меня в семье все поддержат, единственная проблема может возникнуть с отцом. Но я был настолько поглощен этой идеей, что в случае его категорического запрета готов был уехать через скандал.
К счастью, отец спокойно воспринял мои планы, хотя восторга, конечно, не испытал. Помню, как он спросил: «Сынок, а ты точно в этом уверен?» И я ответил, что никогда еще не испытывал такой твердой уверенности. Так я все бросил и поехал в Санкт-Петербург.
Сильное желание помогать людям с инвалидностью
Я, можно сказать, начал все с нуля. Поступил в университет, жил в общежитии... Уже тогда я четко знал, что хочу работать в компании Ottobock, которая была для меня эталоном в области протезирования. И знаете, что я понял: когда ты искренне чего-то хочешь, все вокруг способствует достижению твоей цели.
Во время учебы я начал бесплатно работать в этой компании, выполняя обязанности из серии «подай-принеси». Это продолжалось целый год. Мне все говорили, что меня не возьмут в штат, потому что он уже укомплектован. Я переживал, но продолжал верить в лучшее. И спустя год получил долгожданное предложение – работать у них протезистом! Моему счастью не было предела…
Поначалу меня взяли на полставки, а через какое-то время – на полную. Так как в Ottobock дают колоссальные знания в сфере протезирования, после завершения университета мне даже предложили в нем преподавать. Я согласился, совмещая преподавание со своей работой в клинике.
Впоследствии у меня сложились определенные недопонимания с главным протезистом Ottobock, и я понял, что дальнейший рост мне здесь не светит. Я попросил перевести меня в головной офис в Москве, но получил отказ. Поняв, что нет никакого смысла дальше оставаться в Санкт-Петербурге, я написал заявление об увольнении, собрал свои вещи и поехал в Москву. Мне было очень страшно, но другого выхода я не видел.
Приехав в головной офис Ottobock в столице, я обо всем им рассказал. Они согласились проверить мои навыки и пару недель я работал у них бесплатно. После чего меня взяли в штат, и я вновь испытал неимоверный восторг.
Работать в Москве было интереснее, чем в Санкт-Петербурге. Я постоянно ездил на семинары, повышал свою квалификацию. Но в какой-то момент снова почувствовал, что достиг потолка. И у меня появилось сильное желание уехать к себе на родину.
Свою роль сыграло и то, что в России я был чужим. Несмотря на то, что я прожил здесь почти всю свою жизнь, когда вставал национальный вопрос, я всегда проигрывал.
Ни для кого не секрет, что в России сложно снять квартиру представителю другой нации. В объявлениях так и пишут: «Сдается только славянам». Я их не обвиняю, мне понятна причина, по которой они так поступают. Зачастую кавказцы ведут себя здесь неподобающим образом и люди хотят от этого защититься. Но тем не менее мне надоело чувствовать себя вторым сортом, и я очень захотел перебраться в Баку, чтобы ощущать себя среди своих.
В тот период мне как раз поступило официальное предложение из Азербайджана, где после Отечественной войны резко увеличилась потребность в протезировании. Меня приглашали приехать в Баку и изготавливать протезы для наших ветеранов. Я собирался принять это приглашение, но наши переговоры слишком затянулись. Параллельно у меня появилась возможность открыть в Москве свою мастерскую по протезированию, и я сделал выбор в пользу мастерской, так как всегда мечтал работать на себя.
Об открытии собственной протезной мастерской
Спонсором в этом деле выступил один человек, с которым нас свела общая знакомая. Он наполовину русский, наполовину азербайджанец. Я представил ему презентацию, бизнес-план, и мы очень быстро перешли к обсуждению процесса реализации. Я не мог поверить, что с такой легкостью нашел инвестора. С открытием этой мастерской я, наконец, обрел независимость и свободу.
Вскоре я уволился из Ottobock – компании, в которой некогда мечтал работать, и полностью занялся своей мастерской. Пока это небольшая протезная мастерская, в которой я работаю один. Но у меня есть амбиции и планы по расширению. Кстати, желание перебраться на родину не угасло, и я надеюсь, что когда-нибудь у меня будет возможность открыть филиал в Баку или, что еще лучше, в Шуше.
Я всегда стараюсь мотивировать людей, которые приходят ко мне в мастерскую на протезирование. В первую очередь я говорю им, что эта ситуация уже произошла. Если мы будем плакать и страдать – ничего не изменится. Эти бесконечные вопросы «а почему именно я…», «а что, если бы…» ни к чему хорошему не приводят, только морально уничтожают человека. Все, что мы можем – это принять ситуацию и двигаться дальше.
Есть люди, которые никогда не занимались физической активностью, а есть те, кто, как и я, хотел связать с ней жизнь. Мы потеряли нечто гораздо большее, чем просто ногу. Мы потеряли свою мечту, лишились смысла жизни… Поэтому я всегда говорю своим пациентам: мне эта нога была необходима не для того, чтобы ходить, я хотел посвятить себя танцам. Тем не менее я нашел в себе силы принять произошедшее и найти для себя что-то новое. На сегодняшний день протезирование заряжает меня не меньше, чем танцы.
И таких сильных людей, на самом деле, много. Одной из них могу назвать Сэмми Джабраил – амбассадора моей мастерской. Она потеряла ногу в автокатастрофе. К сожалению, на данный момент она носит протез, который не подходит под ее образ жизни. Вскоре моя мастерская изготовит для нее новый протез.
Электронный протез почти заменяет ногу
В России протезирование происходит за счет государства. Конечно же, не всем людям ставят дорогие навороченные протезы, для этого должны быть соответствующие показания. Мне в силу возраста и физической активности полагался электронный протез. На сегодняшний день он стоит примерно 3,5 миллиона рублей (приблизительно 45 тысяч долларов).
Особенность электронного протеза заключается в том, что в нем имеется микропроцессор со множеством датчиков. Это просто умнейший компьютер, который подстраивается под темп человека. Если я иду медленно, он работает в прогулочном режиме, если я ускоряюсь, он сразу переходит в режим быстрой ходьбы. А еще на нем практически невозможно упасть. Там есть такая функция, как «защита от спотыкания». Если человек спотыкается обо что-то, компьютер мгновенно это понимает и включает блокировку колена. Это, пожалуй, главное преимущество электронного протеза над механическим, на котором люди довольно часто падают.
Если раньше я думал, что мне нужна сидячая работа, то сейчас практически весь день провожу на ногах и мой протез мне это позволяет. Он даже позволяет заниматься фитнесом. Допустим, для того, чтобы воспользоваться велотренажером, нужно зайти в приложение и включить режим «велосипед». Колено полностью отключит гидравлическое сопротивление, и я смогу спокойно крутить педали. Есть режим «коньки», который не дает колену согнуться больше определенного угла, необходимого для катания на коньках или на роликах. Есть режим «лыжи». И таких режимов довольно много, что позволяет человеку заниматься практически чем угодно.
О внутренней свободе и личной жизни
Целых 6 лет после теракта я ходил в брюках, даже летом, когда в Ставрополе стояла жара. Помню, в 2016 году, когда я был в Баку, муж двоюродной сестры стал спрашивать у меня, почему я не хожу в шортах. Я не признался ему, что стесняюсь, и ответил, что просто не люблю шорты. А он взял меня на слабо и сказал: «Если тебя не волнует реакция окружающих, то выйдешь с нами на прогулку в шортах». Я ответил: «Без проблем», а внутри у меня все начало переворачиваться.
Причем он специально выбрал для нашей прогулки самое людное место – Торговую (улыбается). Пока мы ехали, меня одолевал невероятный страх. И вот мы, наконец, доезжаем, выходим из машины, и на меня сразу обрушивается визг ребенка: «Мама, смотри у него железная нога!» Это привлекло внимание других людей и мне стало еще хуже.
Пока я шел по Торговой, на меня смотрели буквально все. Даже оборачивались вслед. Я ловил каждый взгляд и испытывал жуткую неловкость. Зато после того, как мы вернулись домой, я почувствовал такое облегчение... Будто в моей голове все границы были сломаны, и я обрел свободу.
После этого я стал ходить летом исключительно в шортах. Было очень приятно, наконец, отложить брюки и ощущать на себе дуновение ветерка.
Когда я потерял ногу, многие жалели меня, сокрушались о том, что я останусь один и никто за меня замуж не пойдет. Но мое положение никак не мешает мне в общении с девушками и не женат я до сих пор по другой причине – у меня слишком высокие запросы (улыбается).
Девушки в основной массе реагируют на мой протез положительно. В каждой женщине есть базовый животный инстинкт – найти себе сильного мужчину, который сможет обеспечить ее и потомство. И когда она видит мужчину, который прошел через столько трудностей и не сломался, то испытывает восхищение, и ей становится безразлично, что у него железная нога.
С момента теракта прошло уже почти 12 лет. Из-за этого происшествия я потерял свое здоровье, немало нервов и, наконец, мечту стать хореографом. Но взамен я приобрел нечто гораздо большее. Открыл в себе столько сильных качеств и, в конечном итоге, нашел свое предназначение. Поэтому я ни о чем не жалею…
Для справки: 23 ноября 2010 года правоохранительными органами по подозрению в организации и осуществлении теракта был задержан уроженец Дагестана. 3 сентября 2011 года в Ставропольском краевом суде начался процесс над 21-летним уроженцем Дагестана Черкесом Рустамовым – единственным выжившим участником теракта (два его сообщника, Абибулла Абдуллаев и Фарид Мисриев, были уничтожены ранее). 13 марта 2012 года Рустамов был приговорен к пожизненному лишению свободы.
