Российский политолог: «Ситуация вокруг Ирана влияет на диспозицию каждого из участников нагорно-карабахского конфликта»
Интервью 1news.az с руководителем Центра анализа международной политики Института глобализации и социальных движений (ИГСО), российским политологом Михаилом Нейжмаковым.
— Как вы сейчас оцениваете ситуацию вокруг карабахского урегулирования?
— Среди тем, касающихся карабахского урегулирования, обсуждавшихся в СМИ в последний месяц, мое внимание привлекло установление дипломатических отношений между Арменией и Тувалу. Ни для кого не секрет, что это тихоокеанское государство не только признает независимость Абхазии и Южной Осетии, но ранее установило дипотношения с Тайванем. При таком дипломатическом послужном списке понятно, почему многие ждут от этой страны следующего шага — признания независимости сепаратистов Нагорного Карабаха.
Впрочем, пока это преждевременная гипотеза. Прежде всего, признание независимости сепаратистов Нагорного Карабаха противоречит предыдущей политике Армении в этом вопросе. А такой шаг со стороны Тувалу ничего не дал бы официальному Еревану, кроме провоцирования нового международного обострения в предвыборный год. Вряд ли такой шаг в ближайшее время состоится.
Таким образом, пока ситуация с Тувалу — возможный дополнительный аргумент Армении на переговорах, но не более. Учитывая избирательную кампанию в армянский парламент, скорее всего в этом году переговорный процесс затянется, и не стоит ожидать от него быстрых результатов. И, тем не менее, основания для надежды, что подвижки в решении карабахской проблемы произойдут именно благодаря переговорам с участием международных посредников (Минскую группу, и особенно Россию, не стоит сбрасывать со счетов) по-прежнему сохраняются.
— Основной посредник в карабахском конфликте — МГ ОБСЕ — накануне отметил 20-летие своей деятельности. Как можно оценить ее работу за указанный отрезок времени?
— Минская группа ОБСЕ обеспечила площадку для переговоров между сторонами нагорно-карабахского конфликта, что уже неплохо, так как война принесет всем гораздо больше издержек, чем самые затянутые дебаты. Однако приходится признать, что замороженный статус конфликта стороны не удовлетворяет. В самой по себе замене кого-то из сопредседателей МГ ОБСЕ нет ничего «кощунственного». В конце концов, нынешний состав ее сопредседателей окончательно утвердился только через 5 лет после ее создания. Однако, как говорит народная мудрость, только от того, что выгонишь надоевшую жену, юная фотомодель в доме не появится. Страна-посредник должна быть влиятельной, чтобы к мнению ее представителей прислушивались, и в то же время достаточно объективной, чтобы ее могли воспринимать без аллергии все стороны конфликта. На сегодняшний день влиятельные региональные державы тяготеют к одной из сторон конфликта — Иран — к Армении, а Турция — к Азербайджану.
Предложение предоставить пост сопредседателя Минской группы Евросоюзу на первый взгляд выглядит интересным. В конце концов, верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон, которая, видимо, и стала бы курировать работу с Минской группой, в этом случае проявила уважение к Азербайджану, начав турне по Южному Кавказу в ноябре 2011 года именно с посещения Баку. Но будет ли она действительно плотно заниматься Южным Кавказом? Практических инициатив по карабахскому урегулированию она пока не предлагала, да и в ходе упомянутого турне гораздо больше внимания на практике уделила ситуации вокруг Грузии. Отметим, что и депутаты Европарламента в мае 2011 года оценивали работу баронессы Эштон с заметной долей критики, сетуя на то, что она недостаточно активна и не решила поставленных перед нею задач.
И все же не стоит списывать со счетов Минскую группу с нынешним составом сопредседателей. Высока вероятность того, что после завершения выборов в странах-посредниках (на очереди — Франция и США) внутриполитические мотивы в работе их представителей отступят на второй план. Даже у Франции экономические интересы к работе в Азербайджане перевесят реверансы в сторону армянской общины. Возрастет и роль России. Отметим, что активность Медведева в работе с Южным Кавказом была велика (недаром Азербайджан он посетил в первые же месяцы своего президентства), но не всегда хватало настойчивости. Путин весьма настойчиво решает задачи, которые ставит перед собой. Поэтому в 2013 году, когда в Армении пройдут президентские выборы, весьма вероятно возвращение к серьезным переговорам через МГ ОБСЕ, причем наибольшую роль здесь может сыграть Россия.
— Между тем аналогичный юбилей не так давно отметили Азербайджан и Россия. Какую оценку вы на сегодня можете дать отношениям двух стран?
— Главное стратегическое достижение российско-азербайджанских отношений — устранение того явного перекоса в политике на Южном Кавказе, который существовал в первые годы после падения СССР. Армения, — безусловно, стратегический союзник России, но и игнорировать растущий потенциал Азербайджана Россия не могла. Первый серьезный шаг к признанию этого был сделан при Владимире Путине. Так что, заявление главы МИД РФ Сергея Лаврова после встречи с Президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым 3 апреля 2012 года о том, что сотрудничество между странами поднялось на уровень стратегического партнерства, это не просто дань дипломатическому этикету.
Между Россией и Азербайджаном продолжают существовать нерешенные вопросы. Например, до сих пор не закончены переговоры о плате за использование Габалинской РЛС. А со стороны МИД РФ вызывает вопросы активность Еврокомиссии по реанимированию проекта Транскаспийского газопровода. Однако Россию и Азербайджан сближают несколько стратегических факторов, более значимых, чем тактические трудности. Во-первых, Россия не навязывает другим государствам собственных стандартов демократии, в отличие от США и ЕС, которые достают этот аргумент всякий раз, когда им нужно надавить даже на давних партнеров. Во-вторых, влияние проживающих в России национальных общин на внешнюю политику страны куда меньше, чем в США или во Франции, что делает внешнеполитические шаги официальной Москвы более взвешенными. В-третьих, у России и Азербайджана гораздо меньшее число взаимных претензий, по сравнению с другими соседями по региону. В-четвертых, как бы ни различались подходы наших стран по трубопроводным проектам, интересы по газовому сотрудничеству между Россией и Азербайджаном никуда не исчезают. Подписанное 24 января 2012 года в Сочи дополнительное соглашение об увеличении объемов закупки Россией азербайджанского газа до трех миллиардов кубометров — один из ярких примеров такого сотрудничества.
— Очень скоро в Армении состоятся парламентские выборы. Как вы можете охарактеризовать предвыборную ситуацию в этой стране, и как итоги выборов могут сказаться на позиции Еревана по карабахскому конфликту?
— Ближайшим преследователем правящей Республиканской партии Армении считается «Процветающая Армения», также входившая в правящую коалицию. Примерно с зимы 2012 года эта партия стала демонстрировать большую «ершистость», однако это похоже просто на желание сыграть на оппозиционном фланге. По мнению ряда социологов, более оппозиционный блок «Армянский национальный конгресс» Левона Тер-Петросяна, напротив, стал несколько терять популярность. Учитывая, что парламент Армении избирается по смешанной системе, власти там могут рассчитывать на дополнительный «кордон безопасности» в лице депутатов-одномандатников. Такие депутаты в массе своей лояльны к властям. Так что, контроль над парламентом нынешние армянские власти, скорее всего, сохранят.
Тревожным звонком для Еревана может служить недавнее заявление посла США в Армении Джона Хефферна о том, что по данным американского Национального демократического института, «лишь 12% граждан Армении отметили, что ожидают свободных и справедливых выборов». Дипломаты не делают таких заявлений просто так, а Национальный демократический институт традиционно активно работает в странах, где имели место «цветные» или «арабские революции».
Заявление того же Хефферна о том, что акции протеста в день выборов не есть конструктивный путь, могли бы успокоить армянские власти. Но, очевидно, что США воспользуются спорами вокруг итогов парламентских выборов для давления на Ереван в своих целях.
Вряд ли парламентские выборы всерьез повлияют на ситуацию вокруг Нагорного Карабаха. За исключением, может быть, того факта, что в случае обострения ситуации в Армении ее властям просто будет не до международных переговоров, и серьезные вопросы будут отложены до завершения президентских выборов в 2013 году.
— Как, по-вашему, в ближайшее время будут развиваться события вокруг Сирии?
— Кризис в Сирии — ловушка для всех государств региона. Конференция «Группы друзей Сирии» в Стамбуле показала, что пока наибольшую выгоду из этого кризиса извлекают США. Это — одна из причин, почему к участию в подобных мероприятиях стоит относиться с осторожностью. Признав «Сирийский национальный совет» «единственным органом, который должен представлять сирийский народ», конференция поступила вопреки прежней политике хозяйки саммита — Турции, — которая больше контактировала с «Сирийской свободной армией». Отметим, что из всех участников конференции больше всего проблем эта ситуация создает именно для Турции. Этот кризис сталкивает ее с Ираном, в сотрудничестве с которым (несмотря на элементы соперничества в регионе) Анкара заинтересована. В случае падения режима Башара Асада, Турция окажется единственной из ближневосточных стран, способной поддерживать порядок в Сирии, поскольку она — обладатель наиболее боеспособной армии в регионе. Саудовская Аравия и Катар на это явно не способны: даже беспорядки в небольшом Бахрейне потребовали от них серьезного напряжения сил. К тому же Эр-Рияд все еще вынужден держать в резерве значительные воинские формирования на случай новой дестабилизации в соседнем Йемене, вероятность которой до сих пор сохраняется.
Но выгодно ли Турции увязнуть в Сирии, где, в случае падения нынешнего режима, может начаться межконфессиональная война? Тем более что внимание Анкары все более привлекает ситуация в Ираке? Ведь премьер-министр Турции Реджеп Эрдоган еще 24 января 2012 года заявил, что Анкара «не будет молчать», если в Ираке начнется межобщинный конфликт. Ранее он выразил сомнение по поводу того, что его иракский коллега Нури аль-Малики является «тем человеком, который нужен сегодня Ираку». Поводом для таких заявлений стало преследование суннитской оппозиции в Ираке. При обострении ситуации и там даже у Турции не хватит сил противостоять сразу двум кризисам у своих границ.
Другое дело, что запас прочности у Асада оказался больше, чем предполагали многие. Так и не произошло окончательного разрыва между алавитской и суннитской элитой Сирии. Важнейший суннитский центр страны — Алеппо — не охвачен беспорядками. Правительственным войскам удалось перейти в контрнаступление в Хомсе. В отличие от Ливии, сирийская оппозиция не смогла взять под контроль значительные территории страны и противостоять правительственным войскам на равных. Поэтому пока сохраняется шанс на то, что ситуация в Сирии стабилизируется.
Вместе с тем смена власти в Сирии насильственным путем создаст еще один полностью бесконтрольный очаг нестабильности в регионе и новую опорную базу для исламских радикалов. Вспомним, что представлял собой Ирак в первые годы после свержения Саддама Хусейна. И сейчас эта страна далека от стабильности. Есть и другой пример — посмотрите, что ныне представляет собой Ливия. К тому же, сирийский сценарий станет очень опасным прецедентом для любого правительства региона. Когда представителей легитимной власти принуждают к диалогу с вооруженными мятежниками, это заставляет осмелеть антигосударственные силы в любой соседней стране. Не будем забывать о подъеме протестной активности, который начался после «арабской весны» даже в регионах мира далеких от Ближнего Востока и Магриба. Падение режима в Сирии может породить такую же волну, которая затронет прежде всего соседей по региону.
— Каким вам видится развитие ситуации вокруг Ирана?
— Действительно, разговоры о военной операции США или Израиля против Ирана вновь активизировались с конца 2011 года. Активность сил ВМС США в Ормузском проливе только подстегивает такие слухи. Однако ряд признаков говорит, что в ближайшее время военной операции против Ирана не будет.
Во-первых, сами США пока не использовали даже всего арсенала санкций против Тегерана. США заверили, что санкции за торговлю нефтью с Ираном не коснутся Японии и ряда стран ЕС (Бельгии, Великобритании, Германии, Греции, Испании, Италии, Нидерландов, Польши, Франции и Чехии). На долю Японии приходится, по разным оценкам, от 14 до 18% иранского нефтяного экспорта, так что потеря этого рынка была бы для Тегерана неприятной новостью. Конечно, Госдепартамент США объясняет свою позицию заботой о Токио — после аварии на «Фукусима-1» японские потребности в энергоносителях возросли. Но ведь Иран — не единственная нефтедобывающая страна, и США вполне могли бы предложить японским партнерам поискать других поставщиков.
Во-вторых, в конце февраля 2012 года, во время очередного всплеска разговоров о вторжении в Иран, появились новые желающие получать электроэнергию из Ирана. Это не только Оман и Объединенные Арабские Эмираты, но и Катар, отношения с которым у Тегерана куда сложнее. С ними Иран планирует объединить энергосистемы. Для выработки электроэнергии на иранском острове Кешм будет использоваться газ шельфового месторождения «Фороуз-Б», расположенного между иранскими островами Киш, Сирри и Кешм в Персидском заливе. После запуска проекта Иран сможет продавать Катару, Оману и ОАЭ электроэнергию на сумму 1,5—2 млрд долл. США в год. ОАЭ уже обратились к Ирану с запросом на импорт 1000 МВт электроэнергии. Вряд ли арабские монархии готовы были вести такие переговоры с партнером, которого скоро ждет война, а источники информации у них должны быть надежными (учитывая, что Катар — давний союзник США в регионе, а ОАЭ — еще и важный финансовый центр Большого Ближнего Востока).
В-третьих, возобновление переговоров шестерки посредников по иранской ядерной программе (очередной раунд, как известно, должен пройти в середине апреля в Стамбуле) говорит о том, что военное решение конфликта, как минимум, может быть отложено. Скорее всего, США пока предпочтут ослаблять позиции Ирана в регионе, чем «рубить с плеча». Отметим также, что Иран является естественным противовесом для Саудовской Аравии и Катара, чье влияние выросло после «арабских революций», и в США никогда об этом не забывали. Отметим, что Вашингтон и в прошлые годы бряцал оружием, но, тем не менее, уже с 2006 года предпринимались попытки наладить диалог с Тегераном, в частности, в ходе визита в США заместителя секретаря Высшего совета Национальной безопасности Ирана Мохаммеда Навахандиана. Кстати, дипломатические нити между США и Ираном никогда не разрывались окончательно — вспомним появление иранских инструкторов в войсках боснийских мусульман и активность Тегерана в Боснии в 1990-х годах, что вряд ли могло произойти без ведома США. «Дело Иран — контрас» о поставках оружия в воевавший с Ираком Иран под патронажем высокопоставленных чиновников американской Администрации — тоже яркий тому пример.
Сегодня представители США продолжают создание антииранской коалиции, в том числе с участием государств Южного Кавказа. Она может использоваться не только в военных целях, но и для изоляции Ирана в регионе. Однако нельзя не отметить того факта, что военное решение иранской проблемы рассматривает ряд кандидатов в Президенты США от Республиканской партии, а также влиятельные представители американского экспертного сообщества и военно-промышленного лобби. Но, без сомнений, военная операция в Иране принесет немало бедствий всему региону, впрочем, как любая война: от потоков беженцев в приграничные государства, которые могут стать прикрытием для заброски экстремистских групп, до замораживания перспективных трубопроводных проектов из-за дестабилизации на всем Ближнем и Среднем Востоке. Не говоря уже о том, что Иран обязательно предпримет ответные действия против своих противников, поддержавших агрессию США и Запада против него, как минимум с использованием методов диверсионной войны. А это, в первую очередь, ударит по мирным жителям и серьезно дестабилизирует ситуацию во всей зоне конфликта. Серьезной также является угроза ракетных обстрелов со стороны Ирана нефтегазовых объектов тех соседних с ним стран, которые поддержат его противников. Поэтому хочется надеяться, что и населению, и правительствам стран региона удастся избежать такого исхода.
— Влияет ли ситуация вокруг Ирана на урегулирование нагорно-карабахского конфликта?
— Ситуация вокруг Ирана влияет на диспозицию каждого из участников карабахского конфликта. Конечно, ослабление Тегерана означает проблемы и для Еревана, как для его важного внешнеэкономического партнера. С другой стороны, обострение ситуации вокруг Ирана заставит США активизировать перетягивание на свою сторону партнеров на Южном Кавказе. В политике часто действует принцип «нелояльность ценится больше, чем лояльность». Поэтому нынешняя близость Армении к Ирану может подтолкнуть США к поиску преференций для нее, в том числе в вопросе конфликта в Нагорном Карабахе. Визит в США 19 марта 2012 года армянской делегации во главе с министром обороны Сейраном Оганяном, его встречи с главой Пентагона Леоном Панеттой, директором ЦРУ Дэвидом Петреусом, заместителями Госсекретаря США Филипом Гордоном и Эндрю Шапиро могут быть частью уже начавшихся переговоров в этом направлении. Проблема в том, что такие дипломатические маневры не будут иметь отношения к собственно разрешению конфликта, и оно может снова затянуться. Поэтому-то, как упоминалось выше, в этом направлении все же стоит отдавать приоритет взаимодействию с Минской группой в целом и особенно с Россией.
Гамид Гамидов
