Государственный курс модернизации. Часть 3.
Мысль большинства фронтистских «экспертов» зациклена на предрассудках об интервенционистском и вредоносном характере деятельности государства вообще.
Все это, несомненно, проявление заскорузлости мышления, идейного догматизма, в частности веры в устроительную руку рынка и «демократии», понимаемой чисто процессуально как производство процедурно «чистых» выборов. Они в упор не видят особенностей общества, в котором живут, более того, не желают видеть. Разумеется, в антиправительственном стане имеются люди с фундаментальным образованием, однако на публике они предпочитают заниматься спекуляциями. Эти спекуляции далеко небезобидны. Права человека, демократия и права национальных меньшинств являются инструментами давления, поводами для применения силы против суверенных государств, запрещенного Уставом ООН.
Спекулятивное понимание демократии предопределяется матрицей современного либерализма, - идеологического оружия мировой финансово-экономической номенклатуры. Дело в том, что либерализм отождествляет политическую власть главным образом с публичной сферой общества. Делается это сознательно: в каждой идеологической системе есть свои зоны умолчания. К примеру, ни один либерал, будучи в здравом политическом уме, не станет говорить о степени эксплуатации труда, отсутствии экономической демократии как демократии на производстве. Сводя политику к масс-медийной свободе и избирательным процедурам, либерализм умалчивает о политической значимости экономической власти, находящейся в частных руках. Разделение общественной жизни на частную и публичную сферы ведет к игнорированию или недооценке политического влияния крупных частных корпораций, в том числе - транснациональных корпораций. Связывая власть исключительно с публичной сферой, либеральный истеблишмент ограничивает фокус политического дискурса: он охватывает только государства в их территориальных границах. На самом деле якобы неполитические отношения, в которые вступают неправительственные организации с зарубежными фондами, есть чистая политика, она преследует вполне просчитываемые цели, главная из которых уничтожение национального государства посредством ликвидации его кратополитического ресурса.
Во власти существует иное представление о взаимоотношениях «политики», в лице государства и «экономики», в лице частного капитала. Азербайджанское государство проводит «активную экономическую политику» расценивая ее как возможность «эффективного решения национальных задач». Р. Мехтиев отмечает, что государство эволюционным путем, то есть, применяя концепцию градуализма, преобразует отношения с частным сектором. Целью ставится построение «эффективной и транспарентной, (то есть прозрачной) системы отношений, где учитываются интересы всех сторон». Бизнес, согласно верной логике власти, должен получать институциональную поддержку. Это, конечно, подлинно политическое решение, которое является формой удержания сущностного порядка силой обязательной власти.
В современной экономике организационные факторы играют более важную роль, чем технические, иными словами, ключом к экономическому росту является эффективная организация экономики. Так, нобелевский лауреат Дуглас Норт ставит фундаментальный вопрос: почему некоторые страны богаты, а другие — бедны. И отвечает: «Институты создают базовые структуры, с помощью которых люди на протяжении всей истории добились порядка и, таким образом, снизили степень своей неуверенности. Используя технику, они определяют стоимость операций и преобразований и, следовательно, рентабельность и обоснованность экономической активности». Эта истина выводит на «наивный» вопрос: кто будет вводить институты - порядки и правила - в стране, переживающей очередной цикл модернизации? Национальное государство, использующее рекомендации международных структур, или транснациональные корпорации при посредстве функционально усеченных государств, пропущенных сквозь горнило оранжевых «революций»? Ответы на эти вопросы служат критерием распознавания политических сил в Азербайджане, их замыслов и целей.
Власть, проводя экономическую политику поощрения бизнеса, держит в уме социальный компонент такой политики. Этот учет коренится в особенностях мировоззрения Президента и его команды. Ильхам Алиев предпочитает дискурс, который трудно отнести к постулатам либерализма. Так, на последнем заседании Кабинета министров 11 января он говорил: «Мы должны сделать так, чтобы граждане Азербайджана, азербайджанский народ с каждым годом, с каждым месяцем жили лучше. Для этого у нас есть возможности, есть политическая воля, есть единство между народом и властью. Все наши программы поддерживаются народом. В противном случае ни одна из них не могла бы быть реализована. Без этой поддержки, согласия, без поддержки народом наших инициатив нам не удалось бы всего этого сделать». Эта связка «народ - власть» указывает на наличие в дискурсе Ильхама Алиева ценностей положений социального консерватизма, введенных в оборот Гейдаром Алиевым в начале 90-х годов, в противовес доктринерской жестокости фронтистских политиков и «экспертов». В принципе содержание каждой государственной распознается, прежде всего, через схему отношений «власть и народ», «власть над кем и чем» и «власть для чего».
Либеральная оппозиция в Азербайджане явно недооценивает степень образованности представителей высшей власти, она забывает об академичности потенциала Президента, и, в целом, его команды. Эта недооценка исходит из презрительно-доктринерского отношения к советской системе образования, которая, - это надо признать, - располагала фондом критических идей, заимствованных из работ классиков западной мысли. В этой связи следует напомнить, что в основе официальной идеологии советского государства лежало западное учение - марксизм. Как-то забылось, что марксизм был первой научной попыткой создания теории глобализации. В 1917 году теория глобализации была принята как государственная идеология, как идея Мировой революции. Отсюда - высочайший уровень научных и интеллектуальных амбиций и, следовательно, широчайшая образовательная база в школах и вузах. Марксизм и либерализм объединяла вера в прогресс, в растущее единообразие мира за счет развития науки и техники. Старшее и среднее поколения правящей элиты сформировались в координатах модели Просвещения, задававшей программу овладения знаниями и наукоемкими профессиями, которую сменила модель рынка, задающая программу примитивной экономической оборотистости.
Вот почему практически не вызывает сомнений, что правящая политическая элита знакома с критикой идеи саморегулирующегося рынка, с апологетикой «экономического империализма» Ф. фон Хайека, Г. Беккера, М. Фридмана. Именно в этом представлении о недостатках западноевропейского капитализма следует искать причины недоверия Президента к экономикоцентризму и его последствиям. В поле зрения Президента отрицательный опыт функционирования принципа «laissez faire» (никаких стеснений свободы бизнеса), - когда кучка богатеет, а большинство беднеет. Его слова о том, что «нельзя вслепую копировать… все, что есть за рубежом. Там есть и такое, что не принесет нам никакой пользы» (22 октября), могут служить примером критичного подхода просвещенного ума к феноменам современности.
Можно предположить, что опасения по поводу тотального рынка, порождены вполне определенными интуициями. В самом общем виде их смысл можно сформулировать, прибегнув к объяснению классика экономической социологии Карла Поланьи. Главное противоречие рыночной системы в том, что данная система, с одной стороны требует для ее функционирования наличия таких культурных нерыночных факторов как доверие, честность, усердие, трудолюбие, ответственность, с другой рыночная система разрушает культурные факторы, унаследованные от предшествующих социально-экономических систем, и прямо способствует фрагментации общества и его нестабильности.
Поэтому Президент обозначает свои коррективы: «Должны сформировать справедливое общество, и в нем принципы рыночной экономики должны сопровождаться твердой социальной политикой. Мы делаем именно это. Средства, приобретенные от энергетической деятельности, стараемся выделять на социальный сектор, развитие образования, здравоохранения, информационных технологий и других сфер» (24 апреля). В речи на встрече с А. Лукашенко 2 мая он говорит: «В нашей стране активные экономические реформы сопровождаются сильной социальной политикой. Тем самым мы стараемся смягчить тяжесть реформ переходного периода, и в дальнейшем будем прилагать все усилия для того, чтобы уровень жизни и благосостояние народа повышались».
В этой связи заявления Президента о сопряженности уровней демократии и экономики при всей их бесспорности заключают в себе одну немаловажную истину. «В странах, где демократия получила развитие, - говорит Президент, - наблюдается и экономическое развитие. Там, где демократия не развивалась, и развитие было замедленным. В данном вопросе никакие природные ресурсы, нефть, газ не играют принципиальной роли, это - временные факторы» (9 сентября 2005 г.). Речь идет о демократии, включающей в себя национальные характеристики, - роль государства, социокультурные факторы, синтез «работающих» больших идей. Именно таков контекст суждений Ильхама Алиева о взаимосвязи экономики и демократии.
Для умонастроения патриотичной элиты во многом характерно «приземленное», «конкретизированное» представление о демократии. Оно построено на изучении опыта незападных обществ и на знании психологии азербайджанской нации. В работе Р. Мехтиева мы видим ссылки на опыт модернизации в азиатских странах, где политическая власть, первоначально реализовывала экономические реформы и лишь, затем начинала реформы политические. «По сути, политические преобразования чаще становились необратимым аспектом развивающейся экономической системы, как это было в Сингапуре, Индонезии или Малайзии». «В Китае, - пишет Р. Мехтиев, - поняли, что страну необходимо перестраивать, начиная с экономики и двигаясь в последующем к политической модернизации и демократической трансформации».
Достигнутая в ходе такой модернизации консолидация наводит наиболее чуткие умы во власти на мысли о концептуальной разработке теории демократии. Опыт других незападных народов подвигает к созданию национально-ментального проекта демократии, отвечающего неартикулируемым глубинным интересам азербайджанского народа, всей азербайджанской нации. Отражением этих настроений является утверждение: «За последние годы в стране сформировался четкий базис национальной демократизации», которая «способствует усилению и развитию государства, а не его регрессу» (Р. Мехтиев). Обозначены интеллектуальные и моральные рамки для такой работы: «Следование зарубежным штампам неизбежно ведет к потере нацией своего лица. Политическая культура должна отождествлять исключительно национальный фактор развития». Обозначен контекст предстоящей работы, он заключен в двух явлениях - 1) «наше национальное развитие» и 2) «процессы глобального характера».
У этой работы Р. Мехтиева свой временной диапазон, он включает в себя предстоящее десятилетие, - время наиболее полного обретения Азербайджанским государством качеств, ценимых суверенным актором истории, - азербайджанской нацией.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
