Впечатления карабахской армянки об Азербайджане и азербайджанцах: За мир, за дружбу! /Часть II/

13:00 - 22 / 09 / 2009

В отличие от первой поездки с программой, графиком, по которому мы двигались, на этот раз я была в полнейшем неведении, что происходит и каковы дальнейшие шаги.

Я думала, что еще днем мы попадём на прием к Президенту Азербайджана и спросила у Полада: «Когда нас повезут к Президенту?» Он ответил: «В прошлый раз я вам показал вечерний Баку. На этот раз я хочу, чтобы вы увидели Баку днем». Стало понятно, что перед аудиенцией, нас должны были ошеломить экскурсией по Баку, которая длилась пару часов и была хорошо организована. Это выглядело массированной психологической атакой в рамках тщательно поставленного спектакля, в котором был отработан каждый жест. И атака удалась на славу, достигла поставленной цели. Мои «рыбы» из «аквариума» открыли глаза и рот и можно было расслышать только восторженные возгласы: «Էս ինչ հարուստ են: Էս ինչ շքեղություն:» («Какое богатство! Какая роскошь!»)

Не пытаясь анализировать, сдерживать себя и проч. могу констатировать, что Баку, его население качественно изменились. Это уже другой город, масштабы строительства не могут не впечатлить. Весь город выглядел, как большая стройка. За те два прошедших года появились новые высотки, которые строятся корейцами, японцами, итальянцами. Город населяют люди, с другими, достаточно ухоженными лицами. Я не заметила ни одного намека на то, что мы называем «азиатчиной».

Затем был ужин в том же ресторане, что и два года назад. Мы вошли в зал, и Полад Бюльбюль оглы говорит:

– Помните, доктор, в прошлый раз мы здесь уже были?

– Мы и сейчас собираемся на ужин.

– Нет, я просто хочу, чтобы вы отсюда увидели Каспий.

И тут я разглядела, что здания, которые во время экскурсии казались новыми, на самом деле старой постройки и просто облицованы. Я спросила.

– Так это у вас старые постройки?

– Да, но они крепкие! Городу надо придать цивильный вид.

Я вышла на балкончик и ко мне подходит представитель службы охраны и на хорошем русском языке говорит: «Вы видите шпиль вдалеке в море? На нем будет развеваться флаг Азербайджана, видимый со всех точек Баку, а может даже в пригородах. Он будет очень большой и будет сложно сделать такой флаг. Вы же знаете, какие у нас ветра, но корейцы обещали, все учесть». Всё это, конечно же, попадало в цель и нас уже «почти готовых» повезли к Президенту. Это уже была новая загородная резиденция в Загульбе. Правильнее сказать дворец – весь из белого мрамора и бесконечного хрусталя. Но не было Востока, с его кричащей роскошью, – все гармонично, со вкусом. Всё вокруг сверкало и как будто ещё больше подавляло нас и без того уже «обезоруженных» всем виденным. Я уже чувствовала, что всё идёт к тому, что выйдет Президент и – поставит последнюю точку.

Спектакль был блестяще поставлен – он начался с того, что нашего Президента называли только по имени-отчеству, отрицали и игнорировали символику НКР, арцахскую государственность и заканчивался ожиданием приема у Алиева. Президент, по своей привычке или, может быть, в рамках восточной дипломатии, вновь, как и в первый раз, заставил нас 20 минут ждать, все это время мы рассматривали приемную. Заходит Президент. Он подходит, здоровается со всеми. Узнав меня, долго трясет мою руку и говорит: «Рад вас видеть». В отличие от первой встречи, когда он был растерян, вял, на этот раз Ильхам Алиев был приветлив, что меня сразу насторожило.

Хочу сказать, что мы потеряли инициативу, ввязавшись в переговорный процесс в этом формате. Сторона, которая выиграла войну, не удосужилась подписать акт о капитуляции, ограничившись временным перемирием. Политическое руководство Республики Армения, взвалив на свои плечи нагорно-карабахскую проблему, сегодня, спустя 10 лет, фактически оказалось почти на коленях перед побежденным врагом и пытается вымолить коридор. Это мы, как победители, должны были диктовать условия мира, но добровольно отказались от статуса народа-победителя. Это очень обидно, просто по-человечески обидно для всех нас, так много вложивших в эту победу.

Поздоровались и пошли к столу рассаживаться. Президент садится во главу стола, я пытаюсь сесть справа от него, но Смбатян отзывает и говорит: «Людмила, армянская сторона садится с этой стороны». Я стараюсь быстро перейти на другую сторону, а Ильхам Алиев говорит: «Вы как раз правильно сели! Вы же с нами». Я ответила, «не с вами», но поняла, что мой голос не звучит так уверенно, как обычно. Никто с армянской стороны не среагировал на реплику Президента Азербайджана. Да, все было сказано как бы в дружеской форме, как некая шутка, но ведь можно было и нужно было ответить так же – полушутя-полусерьезно. Ведь речь шла не лично обо мне, а о единственном представителе Арцаха. Однако армянская сторона была захвачена окружающим великолепием. Все рассматривали обстановку приемной, огладываясь вокруг, и, видать, окончательно забыли, какая на них возложена миссия. А, может, никакой миссии и не было. Может, изначально собрали такую аморфную группу одноклеточных существ, чтобы создать мнение, что армянский народ готов принять условия, которые предлагает Азербайджан.

Мы садимся, Ильхам Алиев произносит приветственное слово. В отличие от Президента РА, его отказа «трогать политику», Президент Азербайджана уже в приветственном слове немедленно ушел в политику. Он сказал, что идет переговорный процесс с Президентом Армении, он получает свое логическое завершение и скоро будет подписано армяно-азербайджанское соглашение. Есть много вопросов двусторонних отношений, которые обсуждаются.

Далее он говорит: «А вопрос Карабаха – это внутренний вопрос Азербайджана». И продолжает говорить дальше!

Его слова для меня прозвучали как гром средь ясного неба. И тогда я просто закрыла лицо руками, чтобы не выдать своего волнения. Да, я закрыла лицо руками – я боялась расплакаться. Ведь даже в «мадридских принципах», которые я видела в Тбилиси, говорилось о придании НКР промежуточного статуса до окончательного решения вопроса с учетом волеизъявления народа, а тут такая фраза, на которую не осмеливался даже Первый Секретарь ЦК Азербайджана Багиров. В 1988 году на партийно-хозяйственном активе Багиров умолял нас не поднимать вопрос, обещал дать самую широкую автономию, такую же, как у Нахичеванской ССР. Будет финансирование, расширятся связи, откроется большой наземный коридор с Арменией, «только вы не ставьте этот вопрос – это скандал, пощёчина». Даже Багиров тогда, в начале нашего пути, был более лояльным. И теперь, – после победы в войне, как результат переговоров вот такая реплика? Ильхам Алиев, в своём дворце, среди всего этого великолепия сообщает бесхребетной делегации из Армении, в составе которой представители интеллигенции, деятели культуры, посол Армении в России такую вот новость! И ни посол, ни кто-либо другой не останавливают его! Никто не пытается спросить, – тогда о чём вы договариваетесь? О чём переговорный процесс Президентов Армении и Азербайджана, если не вокруг нагорно-карабахской проблемы? Вокруг чего тогда так долго ломает голову международное сообщество, если это внутренний вопрос Азербайджана? Почему тогда к этому вопросу привлечено внимание мировых держав?

Ильхам Алиев выступал 5-10 минут, затрагивая традиционные для Азербайджана аспекты нагорно-карабахской проблемы: беженцы, пятое-десятое. Главное уже было сказано и сказано под прицелом многочисленных телекамер. Внутри у меня началась скорее борьба, чем работа. Ответить ему или нет? Но он работает на телевидение, на свой народ и нет никаких гарантий, что он не скажет в ответ что-то еще более резкое и просто оскорбительное. Я не хотела провоцировать его, понимая, что за моей спиной никого нет, на следующую возможную реплику с армянской стороны никто не ответит, и в любом случае победа в этой дуэли и полемике останется за ним. Я могу спровоцировать его на резкие слова, а молчание армянской делегации будет выглядеть как публичный позор. И я приняла решение вообще не выступать.

Далее выступали представители армянской стороны, но, как и следовало ожидать, совершенно ни к месту. Запомнилась, наверное, только реплика Эрмине Нагдалян, которая ответила Алиеву, что у него есть «красная черта», – это территориальная целостность Азербайджана, но «красная черта» есть и у Президента Армении, – это физическая безопасность населения и статус Нагорного Карабаха. Она желает, чтобы водораздел между этими «красными линиями» минимизировался и наступил мир.

Полад взял слово и говорит: «Господин Президент, вот Людмила сказала в Карабахе, что после нашей первой встречи не было положительных подвижек». Тем самым как бы пригласил меня к разговору, но, увидев мое состояние, понял, что я не включусь в диалог.

Потом встал – какой-то неуверенный и подавленный представитель масс-медиа из Еревана, молодой парень и говорит: «Знаете, сейчас в рамках кинофестиваля «Золотой абрикос» мы работаем с турецкими кинематографистами. Неплохо было бы, чтобы и Азербайджан принял в этом участие». Ильхам Алиев ответил: «Да, почему нет? Вот так начинаются контакты между народами». После этого берёт слово директор музея Паражданова, Завен Саргисян, который мне казался достаточно стойким человеком, и говорит: «Когда-нибудь мы должны отвлечься от этого противостояния. Параджанов, великий кинорежиссёр, никогда не ставил во главу угла национальную принадлежность, это для него не было приоритетным. Армянский художник, который поставил «Ашик Кериб» в 1988-ом году, когда шли митинги...» И все это говорится в кабинете Президента Азербайджана!

Я могу понять, когда такие мысли, рассуждения об общечеловеческих, гуманитарных ценностях, о «Золотом Абрикосе» произносятся где-то там, далеко, но говорить так сейчас и здесь, когда азербайджанский Президент плюнул нам в лицо, мол Карабах это просто мой район, мой внутренний вопрос, и я его даже не обсуждаю. А мы отвечаем вот так? Это действительно какая-то наша национальная болезнь и боль... В голове даже промелькнула мысль, что мадридские принципы, которые есть капитуляция, на фоне такого поведения представителей армянской интеллигенции выглядят большой дипломатической победой.

Президент Азербайджана, конечно же, благосклонно, даже очень хорошо, принял и поддержал высказывания и предложения наших представителей. После Завена Саргисяна никто уже ничего не хотел говорить. Президент понял, что беседа не получается и сказал: «Ну, что ж, время позднее, я не буду вас больше задерживать. Вас ждёт ужин. Прекрасного времяпрепровождения. До свидания».

Когда мы уже выходили, он предложил сфотографироваться на память. Нас быстренько и вразброс поставили вокруг Президента. Меня подвинули к нему: с одной стороны стояла Шушаник Хатламаджян, с другой – я. Потом, после выхода из кабинета армяне остались, продолжая фотографироваться на лестницах, а я по тёмной дорожке поплелась к автобусу и минут 10-15 сидела одна, пока не подошли остальные, и мы не поехали в какой-то злополучный портовый ресторан на ужин.

Было ощущение полного поражения. Я была убита всем происходящим, ни с кем не общалась. В голове мучительно билась, пульсировала только одна мысль – все намного хуже, чем мадридские принципы. Мы спустили все и оказались в ситуации худшей, чем в 88-ом году. И не с кем поделиться своим горем, не с кем...

В ресторане спектакль продолжился, но меня уже ничего не трогало, не задевало. Полад сел рядом, но разговор не клеился, и он сказал, уже где-то даже лениво: «Мы будем продолжать контакты, только вот о чём я вас попрошу. Вы передайте Бако Сааковичу и другим вашим, чтобы всякое там разминирование как-то происходило проще…». Словом чуть ли не уберите государственную границу. У меня не было никакого желания дискутировать: «Это не в моей компетенции. Думаю, вы сами должны решать эти вопросы».

Беседа сама собой прекратилась. А «пир на весь мир» шумел, набирая размах, произносились тосты, здравницы. Депутат милли меджлиса, Рзаев, поднял тост: «Вы были свидетелем того, какой у нас Президент. Эта речь нашего Президента – владение языком, лексикой. Это же демонстрация образования, воспитания, культуры. За нашего Президента!» Все встали – Смбатян, Полад, Швыдкой, – три бывших министра культуры, три посла, три друга. Только Ремарка не хватало, чтобы потом книгу написать. Я уже не могла сидеть за столом и вышла на балкон успокоиться. Наши отправились прогуляться по ночному порту – охи-ахи, восторги по поводу открывающейся картины, а я, так как уже было темно, откровенно ревела.

Подошел Швыдкой, обнял по-дружески за плечи и говорит:

– Милочка, вы же ничего не ели. Я понимаю, вам тяжело. Ну, успокойтесь. Я думаю, что все образуется.

– А что должно образоваться после всего этого?

Мы снова вернулись за стол. Я молчала, слушая тосты, все эти «хи-хи» да «ха-ха», но, думаю, нет, я не должна просто так сдавать поле боя. И попросила слова для последней пощечины. Все так оживились, что, Людмила наконец-то, отошла, смирилась и замуж пойдёт, за кого выгодно выдадим.

Я встала, набрала в лёгкие воздуха, подняла бокал: «Товарищи, так как моё молчание хуже слов я хочу вам сказать следующее. Несмотря на то, что я тут представлена в единственном числе из Карабаха, а вас так много, несмотря на то, что всё проходило так выгодно и хорошо в Ереване, в Баку, всё это, тем не менее, вокруг меня и вокруг Арцаха. Поэтому было бы с моей стороны неправильным не поблагодарить всех тех, кто инициировал эту миротворческую акцию, пытаясь хоть на йоту приблизить нас к миру. Но я недвусмысленно должна вас предупредить еще раз, что мир не за счет отказа от идеи свободы и независимости Арцаха, не ценой унижения и выкуривания нас из переговорного процесса».

Воцарилась гнетущая тишина. Я продолжала: «Наша миссия называется культурной, называется встречей интеллигенции Азербайджана, Армении. Однако сегодня я увидела мало интеллигентного. Я могу конкретизировать сказанное, обращаясь, например, к вам, господин Моллазаде и вашим партнёрам по Милли Меджлису. Всякий раз, смотря мне в глаза, когда я говорила о трёх президентах, вы исправляли меня – «нет, два», получая при этом удовольствие, что раните. Я призываю вас к политической корректности, соблюдению элементарных норм этики и человеческой морали. Я поднимаю тост за то, чтобы каждый из нас уважал в другом человека, гражданина, его национальное достоинство. В противном случае не стоит рассчитывать на то, что кто-нибудь из нас согласится ещё раз на подобного рода унизительное общение».

Опять автобус … В самолёте никакого обсуждения уже не было. Вокруг праздные и никчемные разговоры, чужие люди, которых ситуация практически не трогала. Мы прилетели в Ереван, подъехал большой автобус, который развез тех, за кем не приехала машина.

Вот так завершилась эта миссия… Я где-то на неделю потеряла покой и сон, следила за репортажами, прессой, пытаясь справиться с болью, пережить и забыть события того дня. Больнее всего было осознание того, что я была абсолютно одна в том деле, которое еще вчера всеми армянами воспринималось как общеармянское. В висках пульсировал вопрос Захида: «А разве вы им нужны?» Как будто, если не единственной, то главной целью поездки было убедить меня и всех арцахцев – Республике Армении, ее нынешней элите Арцах не нужен.

Состав армянской делегации:

Армен Смбатян – посол РА в России

Армен Ханбабян – журналист, «Голос Армении»

Арам Абрамян – главный редактор газеты «Азг»

Ара Тадевосян – «Медиамакс»

Эрмине Нагдалян – депутат НС РА

Мхитар Мнацаканян – депутат НС РА

Эдуард Маркаров – футболист

Шушаник Хатламаджян – социолог

Завен Саркисян – директор Дома-музея Сергея Параджанова

Оператор H1

Состав азербаджанской делегации: