Вугар Сеидов: К статье Ованнеса Никогосяна в ИА Регнум
В статье Ованнеса Никогосяна «Референдум в Южном Судане и "эффект бабочки"» содержится критика статьи автора этих строк под названием «Нагорный Карабах ни дня не пребывал вне состава независимого Азербайджана», вышедшей ровно на месяц раньше даты, указанной армянским экспертом в его материале.
Статью Никогосяна можно воспринять как некое приглашение к дискуссии, к принятию которого у нас нет особого энтузиазма ввиду отсутствия в статье каких-то новых и заслуживающих внимания аргументов. Kритика автора построена на трех старых аргументах, уязвимость которых была неоднократно обсуждена в СМИ:
1) Статью Вугара Сеидова Никогосян называет «полной неточностями» (какими именно – не указывает) и советует своему оппоненту… повторно прочитать консультативное заключение Международного Суда ООН по Косово, в котором, как он уверен, содержится признание того, что«одностороннее отделение, прямо или косвенно, не противоречит обычному международному праву». Сожалеем, но повторно ознакомиться с текстом заключения ICJ придется все-таки самому Никогосяну, который так и не заметил главного – Суд не рассматривал вопрос «одностороннего отделения». Предметом анализа Суда был вопрос одностороннего провозглашения (независимости), а не одностороннего отделения как некоего свершившегося факта. Если быть предельно точным, то вопрос, на который Генеральная Ассамблея ООН 8 октября 2008 года запрашивала консультативное заключение Международного Суда, звучал строго следующим образом: «Соответствует ли одностороннее провозглашение (выделено мной – В.С.) независимости временными институтами самоуправления Косово нормам международного права?»
Согласно заключению Суда, «вопрос, поставленный Генеральной Ассамблеей, сформулирован четко. Он узок и конкретен; в нем запрашивается заключение Суда относительно того, соответствует ли провозглашение независимости нормам международного права»[1]. Суд особо отметил, что Генеральная Ассамблея не спрашивала о юридических последствиях этой декларации, о том, состоялось ли отделение, достигло ли Косово государственности, а также мнение Суда о действительности или юридических последствиях признания Косово другими государствами [2] – то есть, всего того, что Никогосян невольно приписывает членам Суда. Исходя из узости сформулированного вопроса, которую, увы, не уловил наш армянский оппонент, Суд не счел для себя нужным самовольно расширять рамки поставленного Генеральной Ассамблеей ООН вопроса [3] и выражать свою позицию по поводу последствий одностороннего провозглашения, то есть по поводу отделения как такового. Иными словами, для ответа на поставленный вопрос Суд отказался рассматривать такие проблемы, как свершилось ли отделение, привела ли односторонняя декларация независимости к появлению государства и каков статус актов признания [4].
Об этом неоднократно писалось в СМИ, однако, увы, приходится в который раз идти по кругу, повторяя пройденное. Пора, наконец, заставить себя сесть и внимательно прочитать консультативное заключение, чтобы усвоить простейшую истину – Суд не рассматривал вопрос соответствия одностороннего «отделения» нормам международного права, так как в такoм случае ему пришлось бы сперва констатировать факт свершившегося отделения. А это не входило в рамки поставленного перед ним вопроса. Более того, на вопрос «Соответствует ли одностороннее провозглашение независимости временными институтами самоуправления Косово нормам международного права?», Суд не дал прямого ответа «да, соответствует», а ответил уклончиво: «не противоречит» [5]. Словно предвидя возможные вопросы относительно подобной формулировки своего окончательного заключения, Суд поспешил внести ясность, отметив, что непротиворечие международному праву еще не предполагает правомочность.
Подчеркивая, что Генеральная Ассамблея ООН не запрашивала Суд его мнения ни по вопросу о том, «наделяет ли международное право Косово позитивным правом в одностороннем порядке провозглашать свою независимость, ни, тем более, о том, наделяет ли международное право в целом органы, находящиеся внутри какого-либо государства, правомочием в одностороннем порядке отделяться от этого государства» [6], Суд однозначно отметил, что «вполне возможна ситуация, когда какой-либо конкретный акт, например односторонняя декларация независимости, не является нарушением международного права, не обязательно представляя собой при этом реализацию правомочия, предоставляемого международным правом» [7].
Что касается того, противоречила ли односторонняя декларация независимости временными институтами самоуправления Косово нормам международного права, то ответ был предсказуем – разумеется, не противоречила. Провозгласить можно, что угодно, однако это не означает появление последствий, таких как рождениe нового государства. Можно созвать съезд и всем вместе дружно провозгласить себя, допустим, жирафами или антилопами и даже самим поверить в это, однако это не будет иметь никаких чудотворных последствий и, разумеется, не будет нарушать национальных законов и международное право.
В этом смысле, одностороннее провозглашение независимости, скорее, попадает под категорию свободы слова, которая с одной стороны не наказуема, а с другой – не предполагает свободу самовольного изменения группой лиц государственных границ, пользуясь вырванной из общего контекста фразой «We, the peoples of the United Nations...». Если бы Суду был задан аналогичный вопрос относительно одностороннего провозглашения независимости фактическими властями Нагорного Карабаха или индейским пламенем Лакота в США (в правовом отношении – никакой разницы между ними), то ответ Суда был бы неизменным: в международном праве действительно нет прямого запрета на односторонние декларации. Однако приводит ли принятие декларации к отделению или появлению на свет независимого государства – это уже, извините, другой вопрос.
В этой связи, вспоминается хрестоматийная речь профессора Джеймса Кроуфорда, представлявшего на Суде позицию Великобритании: «Как истинный южно-австралиец, я, стоя здесь перед вами, уважаемые члены Суда, торжественно провозглашаю независимость Южной Австралии. Итак, что произошло? Ровным счетом ничего! Нарушил ли я в вашем присутствии международное право? Конечно же, нет. Совершил ли я действие, которое не имело последствий? Скорее всего, да. Я не имею никаких полномочий. Но разве международное право осуждает декларации независимости только в случаях, когда они сделаны полномочными или неполномочными, такими как военные структуры, органами? Разве международное право осуждает декларации независимости только в случаях, когда они имеют какие-то последствия? Бессмысленно утверждать, что односторонние провозглашения независимости нарушают право... Причина проста: декларация, принятая лицами внутри государства, является набором слов, писанных по воде, и имеет эффект звука хлопка ладоней» [8].
В первые дни после вынесения Судом своего решения в конце материалов ИА Регнум по данной теме часто можно было встретить следующую стандартную редакционную заставку: «Напомним, 22 июля Международный суд в Гааге признал правомерность провозглашения независимости Косово, таким образом признав и само Косово в качестве суверенного государства».
Подобная трактовка имела мало общего с тем, о чем говорилось в заключении Суда. Слово «правомерность» в заставке информагентства следовало бы заменить на «непротиворечие международному праву» (это не одно и то же), а вторую часть предложения следовало бы и вовсе удалить, чтобы не приводить членов Суда в ужас.
2) Второй тезис, на котором основана критика Никогосяна, включает известный миф о «де-юре» выходе НКАО из состава Азербайджанской ССР на основе «абсолютно либеральной Конституции СССР». Хотя автор не называет по имени Закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 года, не приходится сомневаться, что под правовой основой этого «де-юре выхода» он имеет в виду именно данный законодательный акт, так как сама Конституция СССР вплоть до последнего дня его действия не содержала статьи, предусматривающей выход автономий из состава союзной республики. О том, в какой мере одностороннее отделение НКАО соответствовало положениям Закона СССР и имели ли провозглашение «НКР» 2 сентября 1991 года и так называемый «референдум» 10 декабря 1991 года каких-либо правовых последствий, в СМИ обсуждалось неоднократно. Ввиду отсутствия у нас желания вновь идти по кругу и повторять пройденное, отошлем Никогосяна за контраргументами к последней статье по данной теме (в 2-х частях): ЧАСТЬ 1-я и ЧАСТЬ 2-я.
Раз уж речь зашла о категории де-юре, то, как известно, вплоть до роспуска СССР 26 декабря 1991 года, независимо от того, какие решения о «верховенстве» местных законов над союзными принимались на республиканском уровне, решения союзных органов продолжали юридически считаться вышестоящими. Повторяем, мы ведем разговор в рамках категории де-юре, а не де-факто. 27 ноября 1991 года высший орган государственной власти СССР – Госсовет СССР – своим постановлением «О мерах по стабилизации обстановки в НКАО и приграничных районах Азербайджанской Республики и Республики Армения» недвусмысленно признал неконституционными «все акты, изменяющие правовой статус Нагорно-Карабахской автономной области, зафиксированный в Конституции СССР», и постановил «восстановить на территории НКАО конституционный порядок».
На следующий день, 28 ноября высший орган в правовой иерархии союзного государства – Комитет Конституционного надзора (ККН) СССР – в своем постановлении «Об актах Верховного Совета СССР и его Президиума и Верховных Советов Азербайджанской ССР (Азербайджанской Республики) и Армянской ССР (Республики Армения) о Нагорно-Карабахской автономной области» квалифицировал постановление «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха» от 1 декабря 1989 года и решение ЦИК Армянской ССР о создании на территории НКАО избирательных округов по выборам в Верховный Совет Армянской ССР как отступающие от положений Конституции СССР и законов СССР, a постановление Верховного Совета Азербайджанской Республики от 23 ноября 1991 года о ликвидации НКАО – как несоответствующее статьям 86 и 87 Конституции СССР [9]. Тем самым Госсовет СССР и ККН СССР признали недействительными все предыдущие акты законодательных органов двух республик, изменяющие зафиксированный в Конституции СССР правовой статус НКАО, и сохранили за данным регионом статус автономной области в составе Азербайджанской Республики. Не может не обратить на себя внимание также тот немаловажный факт, что спустя почти три месяца после одностороннего провозглашения так называемой «НКР» Госсовет СССР и ККН СССР в своих постановлениях по-прежнему использовали название НКАО (это к вопросу о жирафах и антилопах и свободе слова – провозгласить можно что угодно, это не наказуемо).
Следует также отметить, что это были самые последние в истории постановления вышестоящих союзных органов, относящиеся к армяно-азербайджанскому конфликту. Таким образом, самым последним решением высших органов государственной и правовой власти СССР касательно Нагорного Карабаха было признание неконституционными всех постановлений законодательных органов двух республик, изменяющих зафиксированный в Конституции СССР статус НКАО, и сохранение за регионом статуса автономной области в составе Азербайджанской Республики.
Фактом является то, что вплоть до последнего дня существования СССР НКАО, несмотря на неоднократные попытки, так и не смогла законодательно, т.е. де-юре, выйти из состава Азербайджана или как-то иначе изменить свой правовой статус (то же самое, впрочем, относится и к союзным республикам). Вынуждены еще раз напомнить – Законом СССР от 3 апреля 1990 года не смогла воспользоваться ни одна союзная республика, не говоря уже об автономиях. 26 декабря 1991 года (ни раньше, ни позже) на месте СССР появились 12 независимых государств (независимость трех прибалтийских республик была признана 6 сентября 1991 года внеочередным пятым Съездом народных депутатов СССР). Вплоть до этой даты на всей территории СССР, несмотря на фактическую слабость союзных органов, продолжало осуществляться формальное верховенство союзных законов и Конституции СССР над республиканскими, вне зависимости от романтического парада суверенитетов и прочих законотворческих экспериментов на местах. В действиях фактических властей армянской общины по юридическому выходу из состава Азербайджана трудно было заметить то самое «юре» (что выразилось в самом последнем решении союзных органов по вопросу НКАО), как трудно 20 лет спустя вести дискуссии по очевидным фактам.
Впрочем, Никогосян по-своему понимает «очевидность фактов», относя к их числу следующее утверждение: «НКР давно уже не является территорией, над которым распространяется суверенитет Азербайджана, а ее население, следовательно, не является подданными этой страны, что отметает применимость норм Конституции АзР к отделившейся провинции АзССР». Если бы это было так (то бишь если бы не было разницы между понятиями де-юре и де-факто), то сегодня не было бы Минской группы ОБСЕ. Сопредседатели встали бы, повернулись и ушли. Ведь не ведутся сегодня переговоры между Испанией и Мексикой о судьбе последней, независимость которой является не только де-факто, но и де-юре. Сам факт того, что в течение 20 лет после, как утверждает Никогосян, «де-юре» отделения Нагорного Карабаха от Азербайджана, переговоры продолжаются, и в них участвует «не имеющий отношения к НК» Баку, должeн заставить его отделить категорию де-факто от де-юре, a действительное – от желаемого. Баку сегодня действительно не имеет эффективного фактического контроля над своей оккупированной провинцией, но формально его суверенитет на нее продолжает распространяться. Если бы международное сообщество, основывающее свою позицию на международном праве, разделяло мнение Никогосяна, то оно в тот же день распустило Минскую группу и приняло в свои ряды новое государство. Действительно, к чему эта структура, если Нагорный Карабах «независим» не только фактически, но и «юридически», да еще и способен самостоятельно отстоять свою «государственность»?
Очевидность фактов заключается в другом – Нагорно-Карабахский регион рассматривается международным сообществом как территория, на которую распространяется формальная (хоть и не фактическая) юрисдикция Азербайджана. И тот факт, что за одним столом с представителями международного сообщества сидят и обсуждают вопрос Нагорного Карабaха официальные власти Азербайджана – ярчайшее тому доказательство. Мировое сообщество констатирует фактическую потерю Азербайджаном эффективного контроля над данной территорией, но отвергает утверждение о ее юридическом отделении, тем самым формально признавая Нагорный Карабах частью Азербайджана (отрицать это невозможно, достаточно вспомнить многочисленные резолюции), а вместе с тем – и распространение действия Конституции Азербайджана на данную территорию. Потеря фактического контроля еще не означaет утрату юрисдикции.
Говоря об отсроченных референдумах, Никогосян допускает еще одну неточность, ставя на одну ступень Нагорный Карабах, Южный Судан и Восточный Тимор. Действительно, в двух последних случаях референдум проводился только в этих регионах, а не по всей стране. Ничего удивительного в случае с Восточным Тимором нет – статус этой территории был совершенно иной, она была признана несамоуправляющейся, и, разумеется, референдум мог быть проведен только там, а не по всей Индонезии. На референдум в Южном Судане согласие было дано центральным правительством, что также легитимизирует его. А в Сочи загвоздка заключалась не только в сроках проведения голосования, но и в определении территории, на которой оно должно состояться. У Президента Азербайджана действительно не было и нет никакого намерения приостанавливать действие Конституции на территории, где она по признанию мирового сообщества продолжает формально действовать.
Еще одну неточость Никогосян допускает, говоря о «появлении Восточного Тимора, Косово, Южной Осетии, Абхазии и в скором будущем, Южного Судана». Если исходить строго из положений международного права и логики консультативного заключения Международного Суда по Косово, то можно с уверенностью говорить о появлении Восточного Тимора и в скором времени Южного Судана, но не Косово, Южной Осетии и Абхазии.
3) И, наконец, третий тезис Никогосяна, утверждающего, что «отделения были и, наверное, будут абсолютно легитимными, так как будут пользоваться поддержкой абсолютного большинства населения этих провинций». Это чистейшей воды популизм. Вот именно, что провинций, а не государств! Не мешало бы сперва достичь де-юре государственности, а потом рассуждать о поддержке большинства населения. Если бы для легитимизации сецессии достаточно было поддержки населения той или иной провинции или деревни, то можно было приступать забивать гвоздь в гроб международного права. Оставим в стороне тот факт, что этнические армяне не составляют абсолютного большинства населения территории, на которую заявила свои права «НКР» (раз Никогосян использует этот термин, то, стало быть, он согласен с «конституцией» этого образования, включившего в свой состав семь оккупированных районов). Важно другое – поддержка населения провинции той или иной идеи еще не придает сецессии легитимных окрасок. Вспомним еще раз племя Лакота, представители которого тоже горячо поддержали «независимость» своей резервации от США. Если сегодня самовольно провести референдум в южных районах Словакии, населенных этническими венграми, или в Крыму по поводу присоединения, соответственно, к Венгрии и России или, на худой конец, независимости, исход будет предсказуем. Не вызывает сомнений исход возможного голосования среди уйгуров Китая, армян Самцхе-Джавахети, азербайджанцев Ирана, депортированных азербайджанцев Армении, венгров Трансильвании, албанцев Македонии, узбеков Кыргызстана, русских северных областей Казахстана. Примеров – сотни! Но легитимизирует ли «всепровинциальная поддержка» одностороннюю сецессию? Вопрос риторический, и в этом отношении армяне Нагорного Кaрабаха – не исключение.
«Государство существует для народа, а не наоборот». Действительно, не поспоришь. В этом смысле, государство Азербайджан действительно существует для его многонационального народа и служит воле большинства его населения. А Нагорный Карабах – это, извините, не государство, а, как справедливо заметил Никогосян, провинция, мнение населения которой является составляющей мнения всего Азербайджанского государства. Если это мнение окажется мнением большинства, то государство поступит соразмерно воле своего народа. А пока раскол государства является мнением маргинального меньшинства. Поэтому бессмысленно в поисках аргументов апелировать к фразе «We, the peoples of the United Nations», бесспорно относящейся к суверенным государствам, которые, собственно, и являются подписантами Устава ООН, а не к представителям каждой отдельной взятой этнической единицы или племени, каждой отдельно взятой деревни или провинции! Иначе придется вспомнить и об уйгурах, и о крымчанах, и о русских Казахстана, и о венграх Южной Словакии и Трансильвании, и, если угодно, о «гейча-зангезурцах».
P.S. Пользуясь случаем, хотелось бы дать также короткую ремарку на статью моего соотечественника из Ханкенди Ваграма Атанесяна «О каком «конституционном порядке» мечтает Вугар Сеидов?». Это не Вугар Сеидов «мечтает» о конституционном порядке, а кое-кто, видать, сильно размечтался о «состоявшемся государстве». Дальше развивать эту ремарку не считаем для себя необходимым. Все аргументы были неоднократно и в доступной форме изложены в СМИ, и, учитывая неспособность некоторых оппонентов усваивать простейшие истины и их зацикленность на абсурднейших изобретениях и тезисах армагитпропа (таких как, например, тезис о «добровольном отречении» Азербайджаном от своих территорий и «возвращении» к границам 1918-1920 гг. в результате принятия Конституционного Акта «О государственной независимости Азербайджанской Республики» от 18 октября 1991 года), повторять для них в сотый раз эти аргументы не считаем для себя нужным.
Примечания:
[1] Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence In Respect of Kosovo, Advisory Opinion, International Court of Justice, July 22, 2010, p. 19, para 51. http://www.icj-cij.org/docket/files/141/15987.pdf
[2] Ibid.
[3] Ibid.
[4] Ibid.
[5] Ibid, p. 43, para 122.
[6] Ibid, p. 21, para 56.
[7] Ibid.
[8] Public sitting held on Thursday 10 December 2009, at 10 a.m., at the Peace Palace, on the Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence by the Provisional Institutions of Self-Government of Kosovo (Verbatim Record), http://www.icj-cij.org/docket/files/141/15734.pdf
[9] См. «Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР», 1991, No 28, сс. 2-5.
Вугар Сеидов
