Нынешний кризис был спрогнозирован 30 лет назад
Для большинства обывателей нынешний экономический кризис – гром среди ясного неба.
Однако исследования, доказывающие, что логика развития мировой экономики приведет человечество к глобальному кризису, появились еще в начале 70 годов прошлого века. Назывались и примерные даты катаклизма – первые десятилетия нынешнего столетия.
В шестидесятых годах прошлого века западные страны всерьез озаботились издержками, с которыми связано массовое производство: залитые нефтью пляжи, смог над мегаполисами, превращение крупных европейских рек в сточные канавы казалось слишком тяжелой платой за блага массового потребления. В 1968 году группа промышленников, политиков и ученых создала организацию, названную по месту расположения штаб-квартиры Римским клубом, задачей которой стало привлечение общественности к глобальным проблемам. Создатели Римского клуба – благо средства это позволяли – провели серию исследований с привлечением видных ученых и использованием передовых методик.
Катастрофу предсказала машина
Уже само название первого доклада Римского клуба - «Пределы роста» - не предвещало ничего хорошего, а его содержание и вовсе вызвало шок. Авторы «пределов» – группа ученых под руководством Денниса Медоуза, - решили создать кибернетическую модель развития человечества, для этого вычленили пять основных глобальных процессов – быструю индустриализацию, рост численности населения, увеличивающуюся нехватку продуктов питания, истощение запасов невозобновляемых ресурсов и деградацию окружающей среды – и смоделировали их развитие с помощью компьютера.
Ответ бесстрастной машины звучал, как приговор: в недалеком будущем человечество ждет катастрофа. При существовавших тогда темпах прироста населения свыше 2% в год и росте промышленности в 5-7% в год, уже в первые десятилетия XXI века современная цивилизация подойдет к пределам развития: минеральные ресурсы будут исчерпаны, загрязнение окружающей среды станет необратимым, человечество ждет внезапный и неконтролируемый спад численности населения и падение объемов производства.
Последние тезисы в переводе с наукообразного языка на общедоступный, означают: миллионы людей погибнут в результате техногенных катастроф, спонтанных социальных конфликтов, вызванных экономическими кризисами и пандемий новых, еще неизвестных науке болезней.
Для предотвращения катаклизма авторы предлагали концепцию так называемого «нулевого роста» по принципу: новое только взамен выбывающего старого. Например, новая машина только взамен вышедшей из строя старой, плюс, повсеместный контроль рождаемости – не более двух детей в семье, и ограничение потребления.
Работа Медоуза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Еще бы, «Пределы роста» ставили под сомнение основы западных экономик, а концепция «нулевого роста» противоречила самой логике индустриального общества, когда потребление и спрос постоянно стимулируют друг друга. Бедному населению развивающихся стран «нулевой рост» тоже не сулил ничего хорошего: например, житель советской коммуналки был бы обречен прожить в ней до конца своих дней, а китайский крестьянин из бедной провинции всю жизнь отапливать свою лачугу навозом и сухостоем.
«Истина рождается, как ересь»?
Стоит ли говорить, что «Пределы роста» подверглись ожесточенной критике. Главное, в чем обвинялись авторы исследования, - это в том, что, взявшись прогнозировать будущее, они не заложили в программу возможных путей решения проблем.
Действительно – это признавали авторы «пределов» – предложенная ими модель далека от идеальной, но выкладки оппонентов из лагеря оптимистов грешили неточностями ничуть не меньше. А главное, «оптимистические сценарии», на поверку были не набором прекраснодушных и благих пожеланий. Чудесное спасение сулила, например, концепция так называемого постиндустриального общества, донельзя напоминающая «светлое будущее», как его рисовали идеологи коммунизма.
Так, непременным условием построения коммунизма в СССР и постиндустриального общества на Западе был беспрецедентный научно-технический прорыв, в результате которого появятся технологии, способные решить весь сонм социально-экономических проблем (например, переложить на плечи машин тяжелую и «грязную» работу) и экологических проблем.
В итоге элиты развитых стран предпочли жить, учитывая заложенные пределы, и расти, пока не будут достигнуты естественные границы в надежде на технологический скачок, который позволит преодолеть их.
Глобальный самообман
Со второй половины 80-х годов разговоры о глобальном кризисе стремительно пошли на убыль. Оптимисты заговорили о преодолении глобальных проблем, а авторы целого ряда публикаций стали уверять, что западные страны уже построили светлое постиндустриальное будущее.
На первый взгляд, это было похоже на правду – средний класс Европы и Америки в большинстве своем занят в непроизводственных сферах – финансы, маркетинг, научные разработки. Но в действительности элиты развитых стран в соответствии с логикой рынка пошли по пути наименьшего сопротивления – просто перенесли самые грязные и трудоемкие производства в развивающиеся страны, а непрестижную и грязную работу у себя дома переложили не на машины, а на мигрантов из все тех же развивающихся стран – это оказалось дешевле.
Но, как показала практика, решить глобальные проблемы в отдельно взятой, пусть и очень развитой, стране не получается. Конечно, в некогда почти безжизненной чешской Влтаве или германском Рейне теперь водятся десятки пород рыб, однако экологический кризис, преодоленный на Западе, теперь назревает в странах экономической периферии. То, что он выйдет за пределы «сборочных цехов» стало очевидно, когда несколько лет назад по Амуру разлилось огромное бензольное пятно. С ресурсными ограничениями все еще очевиднее: где бы ни находился завод или фабрика, работающая на мировой рынок, на производство единицы товара нужно определенное количество ресурсов.
И, наконец, чтобы удерживать под контролем рассеянное по миру производство, понадобилась изощренная финансовая система, которая со временем начала жить своей жизнью, сформировав так называемую «фиктивную экономику», когда прибыль финансовых институтов уже не зависит от реального производства, а извлекается путем сложных финансовых операций.
Это породило большое число диспропорций в мировой экономике – инвестиции в финансовый рынок намного превысили инвестиции в основной капитал предприятий, а средства, накопленные в «финансовом пузыре» многократно превзошли те, что вращались в реальной экономике.
В итоге, попытка законсервировать проблему все равно привела к краху: финансовая система, дойдя до своих пределов роста, дала сбой, ставший началом нынешнего экономического кризиса.
Влад Гринкевич, экономический обозреватель
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА Новости
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
