Рожденные в СССР. Фархад Бадалбейли: «20 января 1990 года я понял, что эта страна обречена…»
Одними из самых знаковых событий XX века стали создание и распад Союза Советских Социалистических Республик.
Сегодня, когда с момента крушения СССР прошло более двух десятилетий, молодое поколение стало чаще интересоваться опытом тех, кто жил и работал в первой в мире социалистической стране. Тем интереснее выслушать историю об этой стране из уст известных деятелей культуры и искусства Азербайджана, прикоснуться к их воспоминаниям об СССР сквозь призму их собственной жизни и мировосприятия. И если для нынешней молодежи это – уже далекая история, то для тех, кто называет себя «рожденными в СССР», это – увлекательное путешествие в страну детства и юности, во времена немного иных ценностей и идеалов.
ГОРДОЕ СИЯНИЕ СВОБОДЫ
«Человек воспитывается для свободы»
Гегель
Мы считали, что живем в самой счастливой стране, несмотря на то, что папа был репрессирован, два моих дяди высланы в Сибирь, а у дедушки с маминой стороны отняли все промыслы и поместья и выгнали на улицу из роскошной дачи. Но, как ни странно, ни у кого из них не было озлобленности, они верили, что идеи всеобщего равенства и справедливости достаточно благородны, просто исполнители оказались негодяями…
Огромным достижением Советского Союза была потрясающая, лучшая в мире система музыкального образования. А Московская и Ленинградская консерватории, где учились наши лучшие музыканты, считались лучшими музыкальными заведениями в мире. В то время вообще на всех конкурсах, олимпиадах и чемпионатах весь пьедестал бывал советским. Именно русская, советская исполнительская школа фактически не оставляла никаких шансов Западу, и это вызывало у них некоторое раздражение. Секрет такого успеха заключается в потрясающей русской исполнительской школе, начиная с Григория и Антона Рубинштейнов, основавших Московскую и Петербургскую консерватории. Именно Петербургская консерватория дала молодому Узеиру Гаджибейли такой мощный толчок, что он впоследствии написал великую оперу «Кероглу».
И по ныне весь мир признает, что наша исполнительская школа была лучшей, и в СССР были очень сильные, профессиональные музыканты. Кстати, такая же ситуация была и в советском спорте, потому что в стране функционировало огромное количество спортшкол для молодежи. Это сейчас мы приглашаем иностранных легионеров, а тогда деньги в основном тратились на детские спортивные школы, где моих ровесников готовили к олимпийским играм по особой системе, и в итоге Советский Союз всегда занимал первые места, опережая даже Америку. Безусловно, это было большое достижение советской власти…
Давивший на нас идеологический коммунистический пресс и бесконечное восхваление престарелых вождей рождали желание читать настоящую литературу – Камю, Кафку, Булгакова, Ремарка, Фицджеральда. Парадоксально – эти книги было трудно достать, но именно в тот период издавалось огромное количество литературы! Я помню, наши учителя по литературе и истории проводили фантастические уроки, например, семинары по маршалам Наполеона, или мы могли спорить до хрипоты о личности тургеневского Базарова. Сейчас трудно представить подобные диспуты в школах. Современная тестовая система делает людей, я бы сказал, более роботообразными. Наверное, из-за этого у многих молодых ребят отсутствует фантазия вообще и художественная фантазия в частности…
Баку 50-60-х годов – это целая россыпь фантастических личностей в самых разных сферах: науке, театре, музыке, живописи, спорте, архитектуре. Баку был потрясающим городом, в который мечтали приехать лучшие представители искусства. Когда мой папа был директором Филармонии, к нам на гастроли приезжали гении ХХ века – Рихтер, Коган, Ойстрах, Шостакович, Ростропович. Я помню необыкновенный концерт Вана Клиберна на Летней площадке филармонии, где оркестром дирижировал великий маэстро Ниязи.
Это вообще было время расцвета самых выдающихся азербайджанских музыкантов – маэстро Ниязи, Кара Караева, Фикрета Амирова, Рашида Бейбутова, Джовдета Гаджиева, Тофика Кулиева, появление на музыкальном небосклоне Муслима Магомаева, Полада Бюльбюльоглу, квартета «Гая». В 1968 году наша азербайджанская балетная труппа везет на гастроли в Париж балеты Кара Караева, Ариф Меликов пишет свою «Легенду о любви», появляются новые исполнители, и я поехал на конкурс и выиграл его… Но и кроме меня была масса замечательных пианистов, успешно выступавших на Всесоюзных Закавказских конкурсах. В общем, в Баку жизнь бурлила на самом высоком художественном градусе. И никакого культа материального!
В этом и заключаются корни различия между системой капитализма и той системой, в которой мы формировались, где во главу угла ставили высокие идеалы литературы и искусства, а не идеологии партии и, тем более, «золотого тельца»… Хотя должен сказать, что в СССР были прекрасные элементы социальной справедливости, которая исключала расслоение общества на богатых и бедных. В нашей школе, например, даже был отряд, который контролировал, чтобы ученики не приезжали в школу на служебных машинах своих родителей, дабы не обидеть тех, у кого таких машин не было. Подобные проявления щепетильной социальной справедливости я сейчас наблюдаю в Норвегии. В этой богатейшей стране самый большой налог на богатство, и там чрезвычайно стыдно кичиться своим состоянием. Норвежцы очень скромно одеваются, и там практически невозможно встретить юную девушку на высоких каблуках в мехах и бриллиантах, потому что в таком виде ее приняли бы за содержанку. В Норвегии даже министр ездит на работу на велосипеде!
Однако, наряду с великолепными достижениями, в СССР существовал жуткий дефицит, при котором завмаг был королем, когда надо было выпрашивать кусок мяса или колбасы, когда ящик пива считался настолько роскошным подарком, что люди от счастья падали в обморок. Это были какие-то дикие парадоксы того времени…
Впервые попав за границу, я был ошарашен красотой Праги и Парижа, в котором я был вместе с величайшим педагогом и пианистом Яковом Заком. Он наизусть знал все картины Лувра и стал моим гидом по этой сокровищнице искусств. Это впечатление от красоты Лувра, парижских улиц и, конечно же, запредельного изобилия просто убивало… Ведь у нас в начале 60-х годов были большие перебои с продуктами и громадные очереди за хлебом, в которых мне довелось провести довольно много времени. И это в богатейшей стране мира!
Мы были просто в бешенстве – ну почему европейцы так замечательно живут, почему у них все есть? А мы живем впроголодь при таком изобилии нефти, ресурсов, земель, талантливейших людей! Мы первыми полетели в космос, а соседи Гагарина колбасу не могут достать… И, конечно же, сомнений добавлял тот дух свободы, который шел по радиоканалам из США и Великобритании. Помню, как папа слушал передачи ВВС, которые вел Анатолий Гольдберг. Попав в Лондон спустя много лет, я попытался его найти. Так случилось, что интервью со мной состоялось именно на ВВС. После окончания я спросил у англичан: «Могу ли я поговорить с Гольдбергом?» Они были поражены моему вопросу: «Вы знаете нашего Анатолия?! К сожалению, он скончался»… Западные «голоса» в какой-то степени утоляли наш голод по свободе и позволяли быть в курсе всех событий…
Но Запад при всех своих экономических и социальных достижениях иногда поражал нас тем, что многие европейцы не знали свою классическую литературу так, как ее знали мы. В СССР люди ночами простаивали в очередях за подписными изданиями Флобера, Мопассана, Драйзера. В доме было престижно иметь книги, даже в тех семьях, где их вообще не открывали. И к тому, кто не читал, относились с презрением… А какие замечательные журналы тогда выходили – «Дружба народов», «Иностранная литература», «Новый мир», произведения Солженицына, по которому мы с ума сходили. Оттепель 60-х годов сыграла большую роль в жизни и судьбе миллионов моих ровесников. Еще раз повторюсь, это были самые плодотворные годы для Азербайджана! А как тогда гремел наш любимый «Нефтчи»!
В 1980 году почти все выдающиеся деятели искусств Азербайджана, в том числе и ваш покорный слуга, летели на дни Азербайджана в Ташкент. И вдруг Полад Бюльбюльоглу неудачно пошутил: «Представляете, если наш самолет сейчас грохнется?» (Это было как раз через год после того, как в авиакатастрофе погибла футбольная команда «Пахтакор»). Я даже помню, что Полада отозвал секретарь ЦК и сделал ему внушение… Мы, конечно же, рассмеялись, но если бы это действительно произошло, это стало бы невосполнимой потерей, потому что в этом самолете каждый пассажир был звездой! Если объективно сравнивать звезд такого художественного масштаба, то сегодня, конечно же, их нет. Но разве в Германии сейчас есть Брамс, Шуберт, Бетховен, Гегель или Кант? Мне кажется, это затишье связано с огромным техническим подъемом, и духовная составляющая немного отступила. Возможно, потом появится какой-нибудь молодой гений, и музыка поднимется на доселе невиданный уровень…
После победы в лиссабонском конкурсе мне неоднократно предлагали остаться за рубежом. Даже Сикейро Коста, самый главный португальский импресарио, постоянно мне говорил: «Ты с ума сошел?! Куда ты уезжаешь?! Ты же получил первую премию! Тебе двадцать лет, ты на взлете, и сейчас тебя могут раскрутить. А потом про тебя забудут». Но у меня такой странный бакинский характер… Во-первых, мы не можем жить без своего Баку. А во-вторых, надо быть очень большим эгоистом, потому что те, кто в то время оставался на Западе, обрекали своих родных и близких на ужасы – их выгоняли из партии, увольняли с работы, устраивали общественную травлю. Лексо Торадзе, мой друг и замечательный пианист из Грузии, пошел на этот шаг, и его отца исключили из партии, а мама пережила инфаркт. Но я никогда не был эгоистом…
20 января 1990 года я понял, что эта страна обречена… Фигура Горбачева вызывала у меня двоякие чувства – с одной стороны, он как бы открывал «железный занавес», и люди стали высказываться намного откровеннее. Но с другой - его позиция по многим вопросам, и прежде всего по Карабаху, была просто чудовищной. К тому же его непонятная, авантюристическая роль в Форосе, кровь на его руках, да еще эта Нобелевская премия мира, присужденная человеку, который отдавал приказы стрелять по своим гражданам… Получилось, как в пушкинском «Моцарте и Сальери»: «Нет правды на земле, но нет ее и выше». Получается, что правды нет вообще нигде, а существуют двойные и тройные стандарты… Для своих действуют одни правила, для других же вступают в силу жесткие законы…
Словом, чувствовалось, что СССР, колосс на глиняных ногах, должен погибнуть. Наверное, страну можно было спасти. Возьмем хотя бы тот же многонациональный Китай, который при сохранении социализма стал одним из ведущих государств мира. Некоторые мои знакомые шутят, что детей надо учить китайскому языку, потому что английский скоро выйдет из моды.
Сейчас при упоминании СССР во мне превалируют хорошие воспоминания. Но вспоминая, как в райкоме партии какой-нибудь старый большевик, прежде чем выпустить меня за рубеж, задавал мне идиотские вопросы, типа почему не играю в колхозе, а еду на конкурс в Лиссабон, я сразу же думаю о том, как же сейчас хорошо… Самое главное, что определяет мое отношение к современному Азербайджану, произошло почти сто лет назад… Мой дедушка, Бадал бек, был членом партии «Иттихад» и приветствовал освобождение Азербайджана в 1918 году. Как-то раз он повел моего папу на прогулку, и на Николаевской улице (при СССР – ул. Коммунистическая) он показывал ему здание Академии наук (Исмаилия), на котором сиял сложенный из электрических лампочек лозунг: «Яшасын Истиглалийят!» («Да здравствует независимость!»). Поэтому свобода и независимость в нашем роду всегда воспринимались как-то особенно…
Когда мой друг Санан Ализаде уже после обретения независимости стал мэром Баку, я ему сказал: «Обязательно назови эту улицу Истиглал». Так что, в этом названии есть и моя доля участия в жизни современного Азербайджана… И я всю жизнь буду помнить о том, как дед с гордостью показывал моему папе этот светящийся лозунг: «Да здравствует независимость!»
Фархад Бадалбейли,
Музыкант
