Станет ли Саркози «другом Сарко»?
9-10 октября президент Франции Николя Саркози посетит Москву и второй раз с момента своего прихода к власти проведет переговоры с Владимиром Путиным.
Впервые они встретились в июне – на саммите «большой восьмерки» в Хайлигендамме. Тогда главы России и Франции сумели внести в обычно скучные официальные переговоры немалую долю интриги, заставив поломать голову аккредитованных на саммите журналистов. Пока Путин и Саркози, о чем-то мирно беседуя, шли на очередную встречу, у французского президента зазвонил телефон. Поговорив минуту, Сарко передал трубку Путину. Как позже выяснилось, речь шла вовсе не о проблемах первостепенной важности и мирового значения: просто проверить, чем занимаются супруги, решили Сесилия Саркози и Людмила Путина. Первым леди, занятым специальной программой, довольно быстро удалось найти общий язык. Впрочем, и их мужья, судя по всему, остались довольны друг другом.
По крайней мере, Николя Саркози, отвечая на вопрос французских журналистов, сказал, что российский президент показался ему «спокойным и очень умным человеком, с которым можно разговаривать». Чем немало удивил аналитиков, пророчивших Москве и Парижу чуть ли не возвращение к эпохе «холодной войны» после прихода к власти Саркози.
Действительно, во время предвыборной кампании тогда еще кандидат на президентский пост Россию не особо жаловал, всячески дистанцируясь от политики Жака Ширака, на протяжении многих лет игравшего роль главного защитника Москвы в Европе. Кандидат-Сарко заочно требовал от Путина «объясниться по поводу Чечни и позиции в отношении Грузии и Украины». Говорил, что «категорически не согласен со словами российского президента о развале СССР как величайшей трагедии ХХ века» («Когда происходит крушение диктатуры, а Советский Союз был диктатурой, - это всегда хорошая новость», - утверждал Саркози). И на вопрос о союзниках отвечал: «Если вы меня спросите, к кому я ближе – к Соединенным Штатам или России, которая ведет себя так, как мы видели в Чечне, то я ближе к США».
В том, что Николя Саркози действительно «близок США» – и не только на политическом уровне – он продемонстрировал, отправившись в эту страну в свой первый президентский отпуск. Но одной рыбалкой решил не ограничиваться, совместив приятное с полезным, – встретился с Бушем в его семейном поместье в Кеннебанкпорте. Впрочем, где проводить отпуск и с кем встречаться в свободное от основной работы время – дело личное. Другой вопрос, что в последнее время западные СМИ утверждают: «атлантизм» Саркози подействовал на Белый дом вполне определенным образом. Администрация американского президента собирается поменять своего главного союзника в Европе, «наказав» британского премьера Гордона Брауна за его решение начать вывод войск из Ирака. Роль нового главного лоббиста американских интересов в Евросоюзе теперь якобы отводится Саркози, который «успел показать себя хорошим другом США». Ничуть не меньшим, чем в свое время Тони Блэр.
Разумеется, такое определение как «лучший друг Вашингтона» популярности Саркози в самой Франции не прибавит. А потому французский президент, комментируя внешнеполитические планы, очень осторожно подбирает слова. Но сути дела это не меняет. По двум самым принципиальным вопросам международной политики – Ирану и Косово – он откровенно поддерживает американцев: в отношении Ирана надо вводить новые санкции, а Косово должно быть независимым. И тем самым априори ставит позицию Франции в противовес российской.
К тому же Саркози довольно прямолинейно выступает против энергетической политики Кремля: «Россия пробивает себе путь на международную арену, с определенной грубостью и жестокостью пользуясь своим преимуществом в сфере нефти и газа». Чуть позже за этим недвусмысленным заявлением последовали и конкретные меры: государственная компания Gaz de France решила присоединиться к проекту транскаспийского газопровода, который планируется построить в обход России.
Во франко-российских отношениях есть и еще один раздражающий Москву фактор. И сам Николя Саркози, и недавно посетивший российскую столицу министр иностранных дел Бернар Кушнер уже напоминали российским чиновникам и о правах человека, и об убийстве Анны Политковской, и о ситуации на Кавказе. Не слишком скрывают они и свое мнение относительно политической ситуации в России. Именно Кушнер одним из первых отреагировал на заявление Путина о возможном премьерстве. Даже Белый дом и Евросоюз назвали этот маневр «внутренним делом России». Французский же министр тут же вспомнил о своей излюбленной теме: «В России к оппозиции относятся не достаточно серьезно, у государства много трудностей и весь мир знает об этом». После чего согласился с Кондолизой Райс, которая, по его мнению, «была абсолютно права, когда выразила обеспокоенность централизацией власти в России».
И все-таки: хотя, на первый взгляд, чем дольше Саркози находится у власти, тем меньше у России и Франции остается точек соприкосновения по самым принципиальным вопросам, на деле это не совсем так. В конце концов, Франция вовсе не хочет войны в Иране, вмешиваться в иракский конфликт не собирается, несмотря на все спекуляции, вряд ли вернется к полномасштабному членству в НАТО, и вполне способна учитывать интересы России на переговорах о присоединении к альянсу Украины и Грузии. Чтобы ни говорили «близкие к Кремлю политологи» об «особой дружбе» между Михаилом Саакашвили и Саркози, столь же осведомленные французские источники об этом ничего не слышали.
Да, об оси «Москва-Париж-Берлин» с уходом сначала Герхарда Шредера, а затем и Жака Ширака пришлось забыть. Но ведь удалось Путину найти общий язык с Ангелой Меркель, хотя все предрекали обострение российско-германских отношений сразу после конца «банно-пивной дипломатии» времен Шредера. Ровно такая же задача стоит сейчас перед российскими политиками в отношении Франции – попытаться строить их, прежде всего, исходя из прагматических соображений. Пусть даже без использования термина «друг Сарко».
Елена Шестернина, политический обозреватель
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az с РИА-Новости
