Трибунала над американской моделью экономики не получилось
Саммит в Лондоне интересен прежде всего тем, чего на нем не произошло.
Никто не заставил США в 24 часа поменять свою англо-саксонскую модель экономики на европейскую. Никто даже не обсуждал всерьез немедленное введение новой мировой «сверхвалюты» вместо доллара. Никто не переписывал правил для мирового капитализма. Вместо этого в итоговые документы саммита были вписаны те антикризисные меры, которые большая часть двадцати представленных в Лондоне правительств и без того проводят.
Грандиозные цифры, прозвучавшие на форуме, родились еще до него, в каждой стране отдельно, в Лондоне их просто суммировали – так возникли эти эффектные 5 триллионов долларов, которые уже и без того выделены правительствами для оживления своих банковских систем. Понятно, что на последующем этапе деньги повсеместно обесценятся – но с этим и бороться будут на том самом последующем этапе, опять же совместно. Когда запускают остановившееся сердце, никто не волнуется о паре сломанных ребер.
Цифра в 1 триллион для Международного валютного фонда и Всемирного банка тоже не такая уж новая. Кстати, она округлена опять же для эффекта – пополнение МВФ и ВБ оценивали и в 850 миллиардов, и в 1,1 триллиона. В истоке этих ассигнований лежит понимание всеми правительствами того факта, что помогать надо не только богатым странам, иначе плохо будет всем. Это делали бы – и делают – и Москва, и Евросоюз, и США. МВФ и ВБ же существуют для того, чтобы никто не был забыт, ведь государства прежде всего помогают своим соседям и партнерам. Саммит лишь зафиксировал это понимание.
Почему на «двадцатке» в Лондоне говорили о принципиальной реформе мировой финансовой системы? Потому что реформа и правда идет, и давно, хотя процесс этот очень медленный, его саммитами не ускоришь.
Например, ограничить и поставить под контроль деятельность хедж-фондов и других финансовых гигантов США – да ведь об этом же говорил еще в 1997-1999 годах, во время «азиатского» финансового кризиса один из самых умных людей нашего времени, премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад. От него отмахивались. Но если бы его советы тогда приняли к исполнению, не было бы нынешнего «американского» кризиса. Зато теперь в Лондоне зафиксировано общее согласие: фонды, оперирующие миллиардами, не должны оставаться неподотчетными. Но по этому вопросу согласна уже и вся Америка, раз уж с ней такое случилось.
Европейская, зарегулированная до предела модель экономики показала не лучшие результаты, когда ее настиг «американский» кризис. И было смешно ожидать, что она теперь станет международно признанной моделью. Да, снижение влияния США, увеличение роли Китая, Индии, Бразилии, России и других «двадцатка» в Лондоне продемонстрировала отчетливо. Но этот процесс шел уже несколько лет, и саммитами как таковыми его ускорить невозможно. Сейчас эти страны получат новые права акционеров в МВФ, то есть станут важнее для множества небольших стран мира. Монополия США в этих финансовых институтах оказалась слегка подорвана. Но, умелой дипломатией, администрация США нашла какое-то взаимопонимание с растущими экономиками, и этим сохранила часть влияния. А вот усилилась ли Европа, не очень удачно пытавшаяся предложить себя в качестве лидера мировых финансовых перемен? Вряд ли.
Сама идея создания «двадцатки» казалась многим, среди прочего, чем-то похожим на трибунал над экономической политикой США, с приговором и исполнением такового. Но исполнителей не нашлось – создать новую международную финансовую бюрократию, которая стояла бы выше государств? Процесс будет идти, но не быстро, создание новых форм отчетности и методов обработки ее займет минимум 2 года. А действовать на основе этой отчетности еще сложнее. Да, сегодня можно уверенно сказать, что кризиса, подобного тому, что начался в США в сентябре прошлого года, уже не будет, все знают, как с ним бороться. Но сможет ли новая контрольная глобальная финансовая бюрократия – которой еще нет – бороться с какими-то новыми кризисами?
Новая мировая валюта или «надвалюта» – на смену доллару – когда-нибудь может родиться. Уже понятно, что китайский юань или российский рубль сыграют тут какую-то роль, хотя неодинаковую. Но можно вспомнить, что единая европейская валюта создавалась лет тридцать, через расчетную единицу «экю», через «валютную змею» колеблющихся курсов и многое другое. И, опять же, саммиты, подобные лондонскому, тут только могут фиксировать некое среднемировое согласие по этому вопросу.
Собственно, в этом очевидном для всех согласии основных экономик и есть главный результат лондонского саммита, так же как и самого полугодового существования «двадцатки». Спросим себя: что было бы с миром, если бы 20 его ведущих стран не собрались бы сначала на первый свой саммит в Вашингтоне, 15 ноября, а теперь и в Лондоне, 2 апреля? Можно представить себе массу неприятных сценариев. Например, США резко девальвируют доллар и отказываются платить по своим долгам, никто не соглашается давать денег находящимся на грани катастрофы Венгрии или Украине…
Вместо всех этих ужасов мы видим, что сложилось общее представление о том, что такое хорошо, а что такое плохо. В прошлом десятилетии считали, что кризис лечится шоком: повышаются налоги, банки не дают никому денег, бюджет балансируется до копейки, и так далее. Сегодня все заливают кризис деньгами – и это совсем другая финансовая политика, «двадцатка» лишь фиксирует тот факт, что ее и дальше будут проводить все.
Протекционизм: все помогают своему производителю и мягко обходят иностранного, но на словах все признают, что это плохая политика, она затянет выход из кризиса. Значит, как минимум, у этой «плохой политики» есть какие-то пределы.
В целом же мы видим, что весь мировой бизнес понимает, чего ожидать, и о чем можно не беспокоиться. Предсказуемость в разгар кризиса – это немало, и уже за это «двадцатке» можно сказать спасибо.
Дмитрий Косырев, политический обозреватель
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА Новости
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Редакция не несет ответственности за позицию автора.
