Книга «Рафик Бабаев: от темы к импровизу» от Рауфа Фархадова и Фаризы Бабаевой /ФОТО/
В эти дни Социальная сеть Азербайджана beniz.az два раза в неделю предлагает вниманию читающей публики в электронном варианте новую, очень оригинальную книгу «Рафик Бабаев: от темы к импровизу» http://beniz.az/nasledie/heroes/babayev/index.php,, написанную дочерью известного джазового композитора и пианиста Фаризой Бабаевой в соавторстве с доктором искусствоведения, авторитетным российским музыковедом Рауфом Фархадовым.
Книга привлекла внимание общественности богатейшим материалом, неординарной формой изложения. Интересно, что писалась она одновременно в двух городах: Фархадовым в Москве, а Бабаевой – в Баку.
Сегодня Фариза Бабаева рассказывает нашему корреспонденту о своём пути к этой книге.
- Сразу возникает вопрос: как писалась эта книга на расстоянии и как вы пришли к этой теме?
- Писалась книга благодаря Интернету. Если собрать все черновые и рабочие записи, которые мы с Рауфом переслали по почте друг другу, то материалов наберётся на десятитомник. Знакомство наше началось два года назад, когда я начала готовить к изданию антологию музыки Рафика Бабаева и обратилась к Фархадову с просьбой написать небольшой сопроводительный текст к альбому. Тогда и поделилась с ним своей идеей о книге.
- Мне не раз доводилось читать тонкие, пронзительные эссе, интервью, теплые, лиричные, усиливающие боль невосполнимой утраты ваши воспоминания об отце. Они-то и сложились в образ человека, знакомого по его до глубины души волнующей музыке. Однако в главах книги, которые удалось прочесть, все иначе – и по форме, и по содержанию. Будто речь идет о разных людях… Так задумано? Или просто получилось?
- Спасибо за вопрос! Оглядываясь на время, которое можно назвать началом пути к книге, ощущаю, что вся работа по собиранию материала для нее – трудоемкая и благодарная, сродни сладким творческим мукам - как раз и состояла в некоей неопределенности, незадуманности. Скорее всего, это - где-то смутно обозначавшаяся потребность поиска ответов на многие вопросы. Поиска, в котором многое не зависело от меня...
- И появилась эта потребность в те трагические минуты, когда он погиб?
- Не знаю… Если тогда, то лишь в подсознании. Потому что писать о папе я стала 10 лет спустя после его гибели…
…Было солнечное утро 19 марта 1994 года. Канун Новруз байрамы. Я провожала папу на работу. Нет, сначала мы всей семьей пили чай на кухне, и он, как всегда, делился своими проблемами. Он говорил о людях – близких, родных, с кем общался, работал. В моей памяти смутно проступают отдельные его фразы, но отчетливо запомнилось эмоциональное отношение к каждому, о ком говорил, - отношение значимости. Люди, окружавшие папу, значили для него многое, потому что они составляли его мир…
Вот он в проеме парадной двери в своем сером пальто… Подходит к лестнице… Спускается на ступеньку вниз… Поворачивается ко мне... Поднимает руку в прощальном «пока». Его улыбка… Стоп!
15:00. Внезапно налетел сильный ветер. Небо окрасилось в черно-серые тона. Откуда-то пришла новость: «На станции метро «20 января» террористы взорвали поезд». Папа работал около «20 января», но никому и в голову не пришло связать эту новость с ним - такого просто не могло быть.
16:30. Первый тревожный сигнал – телефонный звонок из киностудии. Это Бриллиант:
- У нас на 4 часа назначена репетиция – почему Рафик Фарзиевич не пришел?
18:15. Звонок из «Театра песни»:
- Где Рафик? Мы не можем начать конкурс без его концерта! Все ждут его!
К горлу подкатывает комок от маминой фразы:
- А может, он тоже был в этом поезде?..
- 19:00. Телефон звонит все настойчивее: Где Рафик? Рафика все еще нет – почему он не пришел?
Звонят все, с кем он должен был встретиться, мы сами обзваниваем всех, кого можно. Сердце с дикой скоростью отстукивает время как метроном. Сдавливает дыхание.
20:00. «Рафик в больнице!» - раздается с другого конца трубки. Мамин крик: «Я чувствовала это!». Перестаю ощущать себя, но «выручает» мысль: с ним ничего не может случиться – это же ПАПА! Высохшие губы растягиваются в улыбку – такого просто не может быть…
21:00. В дом стекаются люди. Дверь уже не закрывается. Вглядываюсь в лица – он в больнице… И отводят глаза. Полные слез. Машинально наливаю «гостям» чай и обнаруживаю, что руки сильно трясутся.
21:15. В глубине парадной появляется нарастающая волна…
- Ну скажите же, что случилось?
- Его нет!
- Не может быть!!!
- ЕГО УЖЕ НЕТ…
Спустился в метро, дождался поезда, чтобы больше никогда не возвратиться домой, на работу, к людям.
Это потом раздумья подскажут слова о судьбе и роке – «всю жизнь ездить на машине, не знать, сколько стоит проезд в метро, а тут – купить билет и прокатиться на эскалаторе, чтобы в последний раз навсегда вдохнуть воздух… подземки…
Как мне было не сравнить все это с тем, что в джазе называется импровизацией?..
- Этот ваш захватывающий, искренний, бесхитростный сиюминутный слепок впечатлений, событий и ощущений отличается от того, что составило содержание, словесную канву, форму и философию вашей с Рауфом Фархадовым книги. Чувствуется, что уж она-то сиюминутно сложиться не могла…
- Вы абсолютно правы. В действительности все эти впечатления не оставляли меня с самой папиной смерти, требуя какого-то выхода, и то, что я начала писать, было именно впечатлением различных ситуаций и картин из прошлого. Но после того, как все воспоминания были пролиты на бумагу, я поняла, что из моих только впечатлений не складывается образ Рафика Бабаева.
- От остро личных впечатлений о нем пришлось идти к абстрагированному, существующему во времени и пространстве образу человека, каким его воспринимали другие, каким он был не просто вне дома, а во всей полноте своего существования…
- Вы поняли меня… Спасибо… Поэтому я начала собирать всё, что могло раскрыть его вне моего присутствия – высказывания о нём, его собственные мысли из писем, газет, интервью, его музыку, фильмы, и всё, что могло как-то приблизить меня к «обратной стороне луны». Но, даже собрав всё это, я поняла, что не могу подойти к Рафику Бабаеву как музыковед – я по-прежнему остаюсь его дочерью. Вот тут на сцене и появился Рауф Фархадов, заинтересованный в истории нашего джаза, в творческом наследии Рафика Бабаева - с отцом он был лично знаком. Его предложение писать книгу вместе сразу расставило все точки над «i».
- И всё-таки давайте вернёмся к началу, к вашему собственному пути. Расскажите, что вам удалось обнаружить, собирая «следы» Рафика Бабаева?
- Их отсутствие. В нашем доме было много документов, свидетельствующих о разнообразном, трудном и ярком творческом пути Рафика, и при этом практически отсутствовала его музыка в записях - он не держал дома свои записи и не считал нужным их афишировать. А вот документы – да! Они были. К примеру, бумаги о том, что в 1937 году репрессировали и расстреляли отца Фарзи Бабаева. На виду у всех была и долго оставалась в памяти обстановка в семье, где замечательная мама шестерых детей Шахбегим ханум пятерым из них дала музыкальное образование - их гостеприимную квартирку на улице Азизбекова, 17 рано увлекшиеся джазом братья Рафик и Октай и их друзья называли «Азизбековской академией». Сохраняется диплом - в 1959 году Рафик Бабаев окончил Азербайджанскую государственную консерватории по классу фортепиано. И трудовая книжка с записями о том, что с юности он работал пианистом в оркестре народных инструментов при кинотеатре «Араз» и в оркестре телерадиовещания, что был музыкальным руководителем джазового квартета при филармонии, Театра песни, ансамбля «Гая», эстрадно-симфонического оркестра и «Джанги». Есть фотографии, заметки и документы, подтверждающие, что аккомпанировал Шовкет Алекперовой, Рашиду Бейбутову, Муслиму Магомаеву, играл на многих джазовых концертах и фестивалях, в течение 40 лет гастролировал на сценических площадках Азербайджана, республик СССР и 55 стран дальнего зарубежья. Но где же записи музыки – сочиненной и исполнявшейся им? Увы, в доме их не оказалось. И то, что могу назвать моей работой, началось как раз с поиска нотного материала и записей.
Груды листочков, обрывки музыкальных фраз, отдельные партии инструментов и цифры, цифры, цифры, понятные только ему самому. Все свои мысли, удивительные гармонические открытия он хранил в памяти и в буквенно-цифровых последовательностях музыкальных функций, которые сегодня мало что могут рассказать даже искушенному музыканту.
- Это воспринималось как катастрофа?
- Теперь уже нет. Обнадежили находки, которые сразу же удалось обнаружить в организованной Рафиком Бабаевым студии в помещении киностудии, существующей поныне. В архиве сохранились аудиозаписи последних пяти лет его работы – джазовые композиции, аранжировки песен, обработки народной музыки. Здесь записи, по которым можно судить о бережном отношении к фольклору, мелодика которого требует продуманной и прочувствованной гармонической основы. Здесь дань великим мастерам азербайджанской песни, чьи мелодии Бабаев представил в современной палитре звучания. Здесь диалог Востока и Запада, диалог времен, стилей, акустических и электронных инструментов. И здесь то, чем Рафик Бабаев овладел в совершенстве,– способность растворяться в музыке, отсутствие авторской доминанты. Даже собственные джазовые композиции он строил в виде ансамбля, где каждый – солист и каждый имел равное право на озвучивание своего внутреннего голоса.
Нет, мне никто всего этого не рассказывал и не комментировал – впечатления прожитых рядом с композитором лет позволили самой «прочесть» все эти послания, зашифрованные в его внутренних диалогах и поисках единственно верного для неординарного музыканта решения.
Много времени ушло на поиск в библиотеках хотя бы небольших упоминаний о джазе в Баку в прессе и редких тогда искусствоведческих исследованиях, и радовала каждая найденная деталь – я ощущала все большую потребность найти и показать развитие джазового искусства в комплексе общей национальной культуры.
Большое число открытий ждало меня в архиве Гостелерадио, где удалось найти свыше 700 наименований именно находок Рафика Бабаева, многие из которых живут и сегодня в его записях, но, по замыслу самого автора, звучат как бы «инкогнито».
- Это было открытием?
- Открытий было немало. Скажем, то, что по высказанному авторитетными музыковедами в 1967, 1970, 1972 и 1989 годы мнению, признанная лучшей джазовой композицией на Таллиннском международном фестивале «В ладе Баяты-Кюрд» («Мугам») уже в свое время была названа «первым опытом соединения джазовой импровизации с национальным музыкальным ладом».
- Сам поиск, специальные записи, а тут еще разговоры, воспоминания… На все это у людей, с которыми вы встречались помногу раз, нужны были время, силы, а еще и готовность, эмоции, в конце концов…
- Это особый пласт моей работы, и здесь хочу выразить огромную благодарность всем, кто мне помогал, - их было очень много!
- В чем конкретно?
- Разве можно вычленить детали, позволившие представить круг проблем, которые «решал» Рафик Бабаев при рождении тех или иных записей, или за готовностью собеседников вспомнить тот или иной эпизод ощутить искру, настроившую его когда-то на необычную талантливую импровизацию... Для меня все имело огромное значение, но более всего - заряжавшие эмоционально воспоминания знакомых с папой людей, неизменно со слезами на глазах говоривших о нем.
- Так, к примеру, как профессор Бакинской музыкальной академии Рафик Кулиев?
- Рафик муаллим неподражаем, и запись моего разговора о папе я храню особо. Как частичку ауры, составлявшей его суть и суть его с папой времени, и как стиль его отношения к другу, коллеге, современнику, талантливому, самобытному музыканту.
- Давайте вспомним, как это было…
- Давайте… Сегодня небо затянуло облаками. Сегодня утром в Баку нет ветра. Сегодня утром умер Рафик Кулиев.
Как спросить о том, что Был? Как сказать, что Знаю?
Я знаю один день, я помню этот день – маленький просвет величиной с замочную скважину.
В тот день я пришла в консерваторию, чтобы взять интервью у Рафика Кулиева. Он занимался со студенткой в своем 303 классе. Он уже был болен, и ему предстояла тяжелая операция на позвоночнике. 28 мая 2005 года.
Для меня тот год был годом интервью о моем отце, Рафике Бабаеве. Я собирала его жизнь по кусочкам, расспрашивая многих людей о его учебе, работе, продвижении. Мне казалось, что все эти факты, собранные вместе, помогут понять его и приблизиться к нему. Мне ТАК КАЗАЛОСЬ… до встречи с Рафиком Кулиевым.
О встрече мы договорились накануне. Когда я вошла в класс, он отпустил студентку - помню, что был недоволен ее игрой, поздоровался со мной очень сдержанно, без обычных радужных приветствий, указал мне на место сбоку от себя. Странное ощущение завладело мной, и я робко вступила с заготовленным вопросом. Но было видно, что он не слышит меня и вообще где-то в другом месте - взгляд его блуждал по откинутой крышке рояля. Я замолкла и в кабинете воцарилась тишина. Потом Рафик Теюбович вдруг тихо вступил:
«Первая встреча с Рафиком у меня состоялась в 1941 году… Это помещение музыкальной школы при консерватории, в которой я учился, находилось как раз напротив того дома, где родился Рафик Бабаев, на улице Азизбекова…».
Он говорил на одной ноте, речь его лилась плавно, он по-прежнему не смотрел на меня, а куда-то в сторону, как будто перечитывал страницы из книги своей памяти. Он начал вспоминать маму Рафика Бабаева, мою бабушку, как она одна воспитывала шестерых детей, как, не доедая, несла детям свой паек во время войны, о сестрах Рафика и старшем брате Октае, с которым дружил.
«Октай, Гога Кацитадзе, Орик Рустамзаде, Джон Кашепава… это была наша компания, а Рафик для нас был просто маленьким мальчиком».
Тут в голосе его появилась высокая ласкающая нотка: «Рафка – я так называл его, а Октая звал - Октайчик…».
Я, помню, была загипнотизирована его монологом. Какие вопросы? Какое интервью? Я ощущала себя посторонним, случайно попавшим на сеанс общения с… чем? С памятью? С прошлым?..
« … в музучилище был какой-то вечер, на который я случайно попал, и до концерта в одном из классов вдруг услышал музыку, от которой всю жизнь без ума – мой любимый классический американский джаз. Я думаю: «Господи, кто же так играет?». Когда открыл дверь в класс, смотрю, это Рафик. Сам я тоже немножечко играл и подсел к нему. Там много народу было - он исподлобья посмотрел на меня, продолжая играть. Это был 1950 или 1951 год. Я был, конечно, в совершеннейшем восторге от его игры. У него уже была своя публика, свои фанаты, свои поклонники, и я с гордостью причислил себя к поклонникам Рафика Бабаева».
И опять тишина. Затаив дыхание, я разглядывала его профиль, а он продолжал всматриваться в кабинетный рояль. Потом пространство заполнилось его размеренной интонацией… Теперь он вспоминал о Рафике Бабаеве в консерваторские годы, его учителя Рауфа Атакишиева. В его интонации проскользнули озорные нотки :
«Тогда в консерватории была традиция – на новогодние вечера организовывать капустники, и Рафик предложил мне: «Рафуля, давай сыграем с тобой какую-нибудь вещь на двух роялях». Я попытался отступить: «Ну куда мне тягаться с тобой – ты такой джазмен, а я…», но фразой «Брось прибедняться!» он сразу отбил мои попытки к отступлению.
На тему детской песенки «Маленькой елочке холодно зимой» мы сыграли импровизацию сначала в стиле Баха, потом в стиле Гайдна, Моцарта, Бетховена, а потом в стиле Рахманинова, Стравинского, Гершвина и пошел такой лихой джаз!...
Даже такие консерваторы, как Данилов, Бурштейн, Чумаков, Джовдет Гаджиев, которые были на том вечере, были в восторге!
Визг стоял, шум стоял! И это в 1955 – 1956 году, когда слово «джаз» было красной тряпкой для наших руководителей».
Слова… слова… плывут в реке воспоминаний… И вновь:
«Мне больно говорить о Рафике. Я первый раз за столько лет говорю о нем, первый раз. Есть вещи, воспоминания о которых должны сидеть у человека внутри, если они ему дороги. Я не хочу расплескивать свои чувства…
Он мне очень был дорог при жизни, он мне дорог в моей памяти, он мне останется дорог до конца… до конца моих дней. Я безумно благодарен этому человеку… Он стольким людям доставлял радость… Я его любил… Я мало о ком могу сказать, что я его любил».
Тишина. Сквозь нее прорезался мой осипший голос: «Спасибо, Рафик Теюбович за…», но увидев, что Рафик Кулиев плачет, по - детски беспомощно закрыв лицо ладонями, в растерянности выключили диктофон и неловко поцеловав его в щеку, выскочила из класса.
Только потом, дома я поняла, что пленка записала очень важные слова, которые как-то прошли мимо моего сознания:
«Эта нелепость, которая с ним случилась, эта гибель его… Ты знаешь, я никогда не забуду, как мы плакали вдвоем, когда хоронили Вагифа Мустафазаде, как мы с ним забились в какой-то закуток… ну там, в Доме актера… как мы забились и рыдали… Откуда я мог знать, что скоро Рафик погибнет?!»
В тот день я толком и не поблагодарила Рафика Кулиева и теперь этого сделать не смогу – разве можно оценить сокровенное, которым он поделился в самые непростые минуты жизни, когда его мысль была направлена в бездну собственных воспоминаний и таких тонких чувств, на которые способны редкие, выдающиеся, незабываемые личности…
- Фариза, какой нитью можно связать двух выдающихся азербайджанских джазменов – Вагифа Мустафазаде и Рафика Бабаева?
- Отец очень любил и ценил Вагифа. Они были очень разные. Рафика Бабаева я бы назвала «строителем» – он владел огромным музыкальным материалом и обладал способностью выстраивать из него восхитительные дворцы… А Вагифу было дано испытывать божественное озарение, быть непохожим ни на кого и прорываться в неведомые заоблачные дали – ни то, ни другое описать словами невозможно…
- Они тесно общались?
- Нет, встречались они не часто, иногда горячо спорили, обсуждая свои музыкальные проблемы. А вот когда Вагифа не стало, папа плотно опекал его дочь Азизу, считая себя ответственным за музыкальное воспитание этой талантливой девочки. Вместе с джазовым коллективом Рафика Бабаева она много выступила и гастролировала, пока жила в Баку.
- Известно, что ваши кропотливые поиски материалов привели к достойным, зримым результатам…
- Да, выявлены записи его музыки к кинофильмам, пластинки, давно записанные в Москве. Но особенно радует, что при содействии Фонда Гейдара Алиева издана Антология музыкальных произведений Рафика Бабаева в виде 8 CD-дисков, 2 DVD и фотоальбома с небольшим сопроводительным текстом. Презентация Антологии прошла в очень торжественной обстановке с участием самой Мехрибан ханум Алиевой в офисе Фонда Гейдара Алиева, и это стало важным событием в той работе, которая помогла мне отдать дань памяти не только родному человеку, но и выдающемуся деятелю азербайджанской культуры.
- Книга, с которой мы начали разговор, – продолжение вашего рассказа о том, что удалось выявить и обобщить.
- И не только выявить и обобщить, а утвердить новое направление в музыке – направление «джаз-мугам».
- В этом амплуа пальму первенства вы уступили Рауфу Фархадову. Почему?
- Рауф Фархадов начал писать об этом задолго до меня, еще в 1985 году в своей первой книге «Вагиф Мустафазаде». Кстати, тогда и произошло его знакомство с Рафиком Бабаевым – он рецензировал эту книгу. Так что без Фархадова наша книга просто не состоялась бы - для меня это совершенно очевидно. Благодаря ему монография о Рафике Бабаеве превратилась в монографию об азербайджанском джазе – в ней выявлен колоссальный пласт азербайджанской музыкальной культуры.
- Уже есть мнение, даже некая уверенность в том, что форма построения вашей совместной книги, логика изложения материала, оценки, рассуждения и многое другое понятны лишь специалистам, музыковедам…
- Какие, к примеру?
- Ну, скажем, такой абзац, как: «Думается, в первые гастрольные годы к нему пришло понимание того, что в различных, порой даже противоположных культурах можно выявить зерно истины. Но в этом поиске нет места стихийному импульсу. И на сей раз математическое мышление подсказало Рафику Бабаеву аналитически выверенный и рациональный алгоритм действий. Так сложилась характерная черта его музыкального мышления – серьезный, подчас научно-теоретический подход не только к синтезу традиций, но и к каждой отдельно взятой композиции, теме или импровизу…».
- Поняла… Но там же есть строки о том, что «джаз был для Рафика не просто образом жизни, самоощущением или возможностью воплощения творческих замыслов, но и бескрайним объектом глубокого исследования, тщательного изучения, проникновения в его первооснову средствами ни на что не похожего музыкального языка. В этом смысле джаз был для него единственной силой, способной открыть истинное, подлинное в себе самом. Это была сила с восстановительным ресурсом». Как о столь важной составляющей сказать иначе, проще, доступней обывателю, если книга посвящена не только творческому пути Рафика Бабаева. Первые главы книги - по большей части аналитические, в них размышления о национальной специфике нашего джаза, о роли первооткрывателей и первопроходцев азербайджанского джаза. Следующие главы прослеживают историю нашего джаза - историю создания первых джазовых оркестров в Азербайджане, приводят множество имен, сегодня, к сожалению, уже забытых.
Все это и есть доказательство того, что наша книга о профессионале, о профессионализме. Это не мемуарный жанр, а серьезный разговор о джазе. О людях джаза, о талантливом мастере, которого буквально боготворят те, кто слушает его музыку и хочет верить в то, что она была, есть и будет.
- Думается, есть основания надеяться, что, помимо литературных достоинств, книга порадует читателей и как учебник для тех, кто интересуется азербайджанским джазом.
- Для этого нужно, чтобы нашлись люди, которые помогли бы нам опубликовать эту книгу не только в виртуальном формате…
- От души желаем вам этого!
Галина Микеладзе
Для просмотра лучшего вида нажмите на фото
