Галерея Бахрама Багирзаде. Отцы и дети: Фикрет Амиров - ФОТО

В своей Галерее легендарный «парень из Баку», в прошлом звезда азербайджанского КВН, а ныне актер, художник и бизнесмен Бахрам Багирзаде продолжает знакомить читателей нашего сайта с неизвестными сторонами известных личностей. 

Сегодня мы представляем материал, подготовленный Бахрамом Багирзаде для рубрики «Отцы и дети», которая занимает особое место в его Галерее – сын корифея азербайджанской культуры Фикрета Амирова Джамиль Амиров рассказывает о том, каким он был отцом.

ЧЕЛОВЕК С БОЛЬШОЙ БУКВЫ

- Я родился в не совсем обычной семье, - начал беседу с нами Джамиль муаллим, - С первых дней жизни меня, помимо родительской любви, окружала музыка. Иной раз я задаюсь вопросом: могло ли случиться так, что я не стал бы музыкантом? И понимаю, что это было просто невозможно. Музыка была неотъемлемой частью жизни нашей семьи.

- Ваша мама тоже была музыкантом?

- Нет, она была врачом. Но ради отца она бросила карьеру. И всю себя, всю свою жизнь посвятила ему. Сейчас, с позиции сегодняшнего возраста, я четко осознаю: если бы не мама, отец был бы другим.

- Каким?

- Не знаю, каким именно – ведь его бесспорный талант все равно проявил бы себя. Думаю, без мамы он не смог бы настолько полно воплотить себя в музыке. Мама создала ему идеальные условия для работы: она его не беспокоила в минуты, когда он был углублен в работу, ограждала от ненужных людей и звонков, вдохновляла… Она вообще его очень чувствовала и понимала.

В доме все было сконцентрировано на отце, на важности его работы. И мы с детства росли в атмосфере безоговорочного почитания отца. Сегодня, когда невольно сравниваешь с другими творческими семьями, особенно остро понимаешь великую роль матери в жизни и творчестве отца.

- Такое взаимопонимание должно предполагать любовь?

- Да, это была любовь. Недавно я обнаружил фотографии, на которых запечатлены отец и мать буквально сразу после свадьбы. По их глазам видно, что они не просто любят, они живут друг другом.

- В Вашей семье царила демократичная атмосфера или главой семьи все же был отец?

- Безусловно, отец. Мама подчинилась всему, что от него исходило. Хотя «подчинилась» тут не совсем верное слово – она делала это искренне, с радостью, с любовь. Жить рядом с творческим человеком очень сложно, для этого мало уважения, его надо принимать любым, в любом настроении, а для этого надо действительно любить.

Понять творческого человека может или такой же, как он, немного «зацикленный» на творчестве, или человек близкий. Мама, хотя не была музыкантом, удивительно чувствовала отца. Кстати, именно маме он посвятил балет «Тысяча и одна ночь».

- Первая Азербайджанская лирико-психологическая опера «Севиль», написанная Фикретом Амировым, как известно, посвящена раскрепощению азербайджанской женщины. Однако Вы только что отметили, что в Вашей семье главой был все же отец. Как же сочеталось столь демократичное произведение с его взглядами в повседневной жизни?

- Севиль – это имя моей средней сестры. И в первую очередь, опера была посвящена ей. Но я понял, что Вы подразумеваете под этим вопросом. Я не думаю, что эта опера была лишь веянием времени, когда освобождение советской женщины от «оков патриархата» активно пропагандировалось.

Нет. В творчестве отец был очень искренен. Однако при этом он был мусульманином, несмотря на свою партийность. Он всегда носил с собой Коран. Помню, однажды даже вернулся из аэропорта обратно домой потому, что забыл дома Коран.

В доме все было сконцентрировано на отце, на важности его работы

- Такое почитание Корана в советское время – насколько интересная, настолько и значимая деталь, отражающая характер Вашего отца. Он во всем был таким же принципиальным?

- Да. Он остался в моей памяти как Большой, Светлый, Порядочный и Честный Человек. Именно так, с большой буквы. Из-за своей бескомпромиссности он часто попадал в разные ситуации, но никогда не отступал от принципов.

Вспоминаю, как в классе седьмом я тоже изъявил желание тоже носить Коран. Мне подарили цепочку с Кораном, которую отец привез из Ирана. Я стал носить его, пряча под рубашку – в то время это, мягко говоря, не приветствовалось.

Однажды, то ли в драке, то ли просто, потому, что дурачились с одноклассниками, у меня оторвалась пуговица на рубашке. Коран увидели все. Был скандал, в школу вызвали родителей.

Однако, когда мы пришли домой, мне никто не сказал ни слова. И с молчаливого согласия и, можно сказать, по негласному семейному решению, я продолжал носить Коран. Так мы понимали друг друга в семье – молча.

Самое интересное, что с этим решением нашей семьи смирились все – в школе тоже знали, что я продолжаю носить Коран, но молчали…

- А были ситуации, когда отец Вас ругал?

- Чаще всего это было связано с тем, что из моей комнаты слишком долгое время раздавались, по мнению отца, звуки, лишь отдаленно напоминающие музыку. А мне казалось, я импровизирую…

- Откуда же у Вас такая любовь к джазу?

- Не знаю. Вроде бы, по логике вещей, я должен был увлечься классикой.

- А как относился отец к Вашему увлечению джазом? Не пытался убедить, что лучше бы заняться классической музыкой?

- У отца была замечательная фраза: «Плохой музыки нет, есть плохие исполнители». Моему выбору он был только рад – я говорю о выборе профессии. Что касается конкретно композиции и джаза…

Примерно к окончанию 8 класса я вдруг понял, что занятия музыкой меня уже не удовлетворяют. Я не мог понять, что именно меня не устраивает, но чувствовал, что мне не достаточно быть просто пианистом, мне не хватало самореализации. Но чего именно я хотел – я не осознавал. Даже появились дикие мысли вообще уйти из музыки.

Он всегда носил с собой Коран. Помню, однажды даже вернулся из аэропорта обратно домой потому, что забыл дома Коран

Но через время возникло желание заниматься исключительно джазом, про классику я уже слышать не хотел. И тогда отец убедил меня в том, что классическое музыкальное образование просто необходимо.

Это некий фундамент, лишь на котором можно будет строить будущее в любом музыкальном направлении. Я послушал отца, и бесконечно благодарен ему за этот совет.

Шесть лет учебы в консерватории дали мне тот необходимый багаж знаний, которые и сегодня мне продолжают помогать. Сейчас я уже знаю, что без знаний классики джаз – это или детская игра, или бред сумасшедшего. Кроме того, я учился у профессора Джовдета Гаджиева – великого педагога, одного из любимых учеников великого Д.Шостаковича.

- Как еще отец принимал участие в Вашем становлении, в Вашем воспитании?

- Принимая во внимание его постоянную занятость, поездки, в основном вся тяжесть нагрузки ложилась, конечно, на маму. Мы с отцом стали, можно сказать, друзьями, позже, когда порой вместе отдыхали и работали в домах творчества. Два композитора в одном доме, мы прекрасно ладили, деля «рояль» по часам.

А в остальном, если говорить о чисто человеческих качествах, отец учил нас всему своим примером. В нашей семье царило взаимное уважение, и мы это впитали с детства.

Сегодня многие говорят, что с годами становлюсь все больше похожим на него. Это, безусловно, высшая похвала, но я все же считаю, что каждый человек должен гордиться собственной индивидуальностью.

- Вы гордитесь?

- Да. Я сегодня могу со всей ответственностью заявить, что «вылепил» себя сам. Я прошел через все тернии пути «сына великого родителя». И зависти было много, и злословия. Часто слышал, мол, «амировский сынок», поэтому у него все «вот так». А что стояло за этим, знал только я.

Часто слышал, мол, «амировский сынок», поэтому у него все «вот так»

- Он говорил, что его тоже пытались сломать в свое время, но не получилось лишь потому, что он сам решил иначе. Учил не реагировать на подобное. Верить в себя и продолжать заниматься любимым делом.

- Я так понимаю, излишней амбициозности в отце не было?

- Нет. Он с большим уважением относился к коллегам.

- А в судьбу Ваш отец верил?

- На эту тему мы никогда не говорили. Знаю одно: он верил в предназначение человека. То есть, если тебе дано свыше быть музыкантом, дан этот талант, надо использовать его по максимуму, развивать его.

- Были ли у отца близкие друзья?

- Думаю, его самым большим другом был рояль. По большому счету между людьми существует некий стереотип понятия о дружбе. На мой взгляд, есть просто близкие по духу люди. Для отца это были Гасан Абдуллаев, Теймур Алиев, Тофик Кулиев, Ниязи, Рашид Бейбутов.

Но мы все больше дружили со всеми семьями. Вообще, должен сказать, у того поколения была одна важная черта, которую мы сегодня теряем. Было какое-то трепетное отношение к родственникам, друзьям, иное, нежели сейчас.

Было какое-то трепетное отношение к родственникам, друзьям, иное, нежели сейчас

- Что изменилось в Вашей жизни после ухода отца?

- Сложный вопрос… Его уход был большой неожиданностью. Сначала после долгой болезни скончалась мама, а спустя полгода – отец. Это огромная потеря, и я только сейчас, наверное, немного прихожу в себя.

Появилось ощущение пустоты.

Не заполняемой. И еще – очередное прозрение, связанное с изменившимся отношением к нам – я говорю сейчас не только о себе, а и об отце тоже. Отец верил в людей, и, несмотря на свою бескомпромиссность, зачастую доверял не тем людям. Но кто есть кто, я понял только сейчас. Так что, видимо, с его уходом появилась пустота, заполненная частично горькой мудростью жизни…

Беседовал Бахрам Багирзаде