Ильдырым Касимов: «Магомаев мне сказал: «Все, чувак! Я не еду в Италию. Делаем такой же коллектив…»

Интервью с заместителем директора в Международном мугамном центре Ильдырымом Касимовым.

Жизнь Ильдырыма Касимова можно по праву назвать уникальной, потому что не каждому выпадает столь счастливая судьба работать с таким количеством талантливейших и гениальных людей. Но среди этих ярких звезд была одна, пожалуй, самая яркая – Муслим Магомедович Магомаев, с которым Ильдырым муаллим проработал долгие годы. Годы, прошедшие в двух шагах от солнца…

– Как вам удалось сохранить такое спокойное, философское отношение к жизни, работая с творческими людьми?

– Видимо, это генетика. Я родился в 1933 году, в самом центре Баку – на улице Видади, угол Горького. Мой отец был педагогом, а мама врачом. В 41-ом, когда началась Великая Отечественная Война, отца забрали на фронт, и мы с мамой остались вдвоем. Папа трагически погиб в Белоруссии, в местечке, которое за сутки десять раз переходило от фашистов к советской армии. Это была настоящая мясорубка! Однажды я, будучи администратором, сумел организовать гастроли по Белоруссии, чтобы найти папину могилу. Мне удалось найти в братской могиле троих Касимовых, но отца среди них среди них не оказалось…

Детство у меня было неважнецкое, война, безотцовщина, улица, голод, курение с восьми лет

Меня направляли в Саратовское военное училище связи. Когда об этом узнала мама, то сразу же заявила: «Все! Продам квартиру, и поеду с тобой!» Но маминым планам не суждено было сбыться, так как родственники подсуетились, и я поступил учиться в Бакинское военное училище имени Верховного Совета АзССР. После окончания училища, в 55-ом, так как я был отличником, меня направили служить в Азербайджанскую дивизию офицером–воспитателем. Через год Хрущев издал распоряжение о сокращении вооруженных сил на миллион двести тысяч человек, в том числе, были расформированы все национальные дивизии. Правда, меня не хотели отпускать, но я написал заявление, что не хочу больше служить в армии, однако в случае войны обязуюсь защищать свою родину. В общем, вышел в отставку и вернулся в спорт. Подал документы в физкультурный институт, но не добрал два балла.

Энвер Джавадович Бабаев, он был тогда ректором института, сказал мне: «Ну, зачем тебе поступать? Тебе семью надо кормить. Давай, мы тебя зачислим преподавателем военной кафедры, а учиться будешь заочно». Пока я раздумывал над этим предложением, муж моей тетушки, Фарадж Джаванширов, директор Азгосэстрады, посоветовал мне пойти в администраторы. Так, под крылышком дяди и началась моя карьера администратора.

– Чем в те годы занимался администратор?

– Тем же, чем сейчас занимаются продюсеры – организацией концертов. У каждого администратора была своя площадка – тогда только в Баку было более 20 Дворцов культуры, и мы

Видимо, не только я один его уговаривал, но и руководство республики, и Муслим отправился учиться в Миланский Оперный Театр

организовывали все праздничные мероприятия. Естественно, работая в этой области, у меня сразу же образовался определенный круг знакомых в творческой среде, среди которых был и молодой Муслим Магомаев. Мы часто встречались, общались, беседовали. Тут как раз в Хельсинки должен был пройти Международный фестиваль молодежи, и от каждой республики надо было послать представителя. С оркестром все было ясно – для поездки в Финляндию выбрали оркестр Радио и телевидения Тофика Ахмедова, а вот с выбором певца возникли сложности. Тогда я предложил дирекции филармонии кандидатуру Муслима, который в то время пел в самодеятельном ансамбле в «Клубе моряков», и был мало кому известен. Именно Хельсинки стал тем городом, где он впервые заявил о себе.

Надо сказать, что Муслим не сразу согласился на эту поездку. В том году в СССР, в том числе и в Баку, гастролировала итальянская группа «Марина Марини». Мы впервые услышали, что это такое – вокально-инструментальный ансамбль, где музыканты и поют, и играют. Такого в СССР еще не было! После их выступления в Зеленом театре, Магомаев мне сказал: «Все, чувак! Я не еду в Италию. Делаем такой же коллектив». Я пытался его отговорить: «Поезжай, ведь это лучшая в мире вокальная школа». Видимо, не только я один его уговаривал, но и руководство республики, и Муслим отправился учиться в Миланский Оперный Театр.

– Ему же сам бог велел быть оперным певцом – редчайший тембр, роскошный баритон. Так жаль, что это не осуществилось…

– Он мне сам однажды сказал: «Знаешь, как в театре бывает? Имеешь репертуар и поешь его по очереди с кем-то. А на эстраде я один. Лучше быть королем на эстраде, чем очередным певцом…».

Я отвечаю: «Слушай, тебе же надо за эти деньги три концерта петь!» «Дай ей 50 рублей», – настойчиво повторил Муслим

Кстати, в Одессе был интересный случай. Однажды одна поклонница его таланта очень бедно одетая немолодая женщина попросила, чтобы ее пропустили к Магомаеву. Муслим с ней немного побеседовал, а потом вызвал меня: «Дай ей 50 рублей, чтобы она купила себе красивое платье (а тогда за концерт он получал 16 рублей)». Я отвечаю: «Слушай, тебе же надо за эти деньги три концерта петь!» «Дай ей 50 рублей», – настойчиво повторил Муслим.

А во Львове вообще было небольшое приключение. Честно говоря, я никого не подпускал к Муслиму, чтобы у него была возможность выспаться и набраться сил для выступления. Как-то раз мне позвонила девушка и стала говорить, что знает Муслима с детства. Она была так убедительна, что я разрешил ей с ним поговорить. А вскоре вижу, как Магомаев спускается вниз. «Ты куда?» – спрашиваю. «Как, куда? Ты же сам мне разрешил, и я иду на встречу». Около гостиницы его уже ждала черная «Волга». Я запомнил ее номера, тут же выбежал следом, сел в нашу дежурную машину и говорю шоферу: «Ты обещал мне город показать». Мы поехали, и я ненавязчиво стал задавать ему вопросы – а с какой цифры у вас начинаются номера правительственных машин, где живет руководство и т.д., и т.п.

В общем, когда я все выяснил, мне пришлось сделать вид, что у меня срочные дела в гостинице. Набрал телефон обкома партии и попросил дежурного мне перезвонить. Мне перезванивают: «С вами говорит директор Магомаева. Я знаю, что на его концерт придет все ваше руководство, но он меня попросил, чтобы я лично пригласил семью первого секретаря. Дайте мне его домашний телефон». Дежурный на это клюнул и дал мне номер.

– Будьте любезны, позовите к телефону Муслима.

– Вы, наверное, ошиблись, – отвечает девушка на том конце провода.

Как назло у того мужчины не оказалось при себе ни одной бумажки, и он протянул свой паспорт, в котором Магомаев размашисто подписал – Кобзон. Но тот от восторга даже не понял подвоха

Тут трубку со смехом берет Магомаев:

– Слушай, от тебя никуда не спрятаться…

– Молодость, ничего не поделаешь…

– Да, и огромная популярность… Это сейчас нет проблем с самолетами, можно даже частный нанять. А в советское время мы получили поистине фантастическую для того времени телеграмму: «Ваш министр дал согласие, сообщите, куда и когда подать самолет для Магомаева?» Наверное, такими привилегиями в СССР артисты никогда не пользовались…

В 1964 году филармонии сложилось довольно тяжелое финансовое положение – надо было как-то исправлять эту ситуацию. Я договорился с Москвой о гастролях Магомаева по Дальнему Востоку.

Тихонов открывает окно и спрашивает: «Что, не узнали?» Тот наклоняется и начинает кричать: «Товарищ Магомаев! Проезжайте!» Магомаев улыбается, Тихонов в шоке…

Я тут же бросаюсь к Садыхову: «Поговори ты, у тебя это лучше получается». В результате этого разговора Чингизу Гаджиевичу было велено – хоть в чемодан кладите этого мальчика, но привезите его в Москву, иначе пусть никто не возвращается в Баку. Такой вот был ультиматум. «Муслим, ты как хочешь, но у нас семьи», – сказали мы хором, и Магомаев полетел в Москву. Там он прекрасно выступил и… «растворился» в компании друзей. А мы сидим на Камчатке, как заложники – все билеты проданы, народ ждет концертов. Надо было что-то делать. В те времена директором местной филармонии был Маграчев. Мы с ним составили телеграмму, о которой знали только я, он и телеграфистка: «Москва, Кремль, Брежневу, Косыгину, Подгорному. Для информации в Баку Ахундову, Алиханову. Для информации Фурцевой и Гаджиеву. Мы, дальневосточники, были осчастливлены приездом популярного певца Магомаева, и омрачены поведением министра культуры, вызвавшим его на мероприятие в Москву и не возвращающего к нам. Просим принять меры».

И подписи семи, причем, реальных людей – Герои Социалистического труда, депутаты, которые понятия не имели о той телеграмме. На следующий день мне звонит Чингиз: «Иля! Ты что там натворил? Тут какая-то бумага пришла. Она в ЦК, на контроле, дядя с ног сбился, никак не может его найти». Но Муслима все же нашли и отправили обратно к нам. Гастроли продолжились – Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск, Хабаровск, где мы встретили новый 66-ой год, и закончились они во Владивостоке. В Хабаровске была очень маленькая площадка. Я понял, что много денег для спасения филармонии тут не соберешь. В городе был единственный Дворец спорта, но он принадлежал военным. Недолго думая, я отправился к начальнику политуправления и объяснил ему ситуацию. Он меня внимательно выслушал, а потом заявил, что в этом Дворце я не сделаю больше, чем восемь аншлагов: «Даже ансамбль Александрова, возвращаясь из Японии, еле дал четыре концерта». Так, слово за слово, мы с ним поспорили на столик в ресторане. Сейчас-то понимаю, что это был рискованный поступок, но тогда я был еще молодой мальчишка, и надо же было как-то выкручиваться! Посидел, подумал и… создал искусственный дефицит билетов, да еще пустил слух по городу, что хороших билетов уже нет. И началось… Ажиотаж был такой, что я реализовал тринадцать аншлагов, воспользовавшись словами Райкина: «Пусть все будет, но чего-то, все-таки, не хватает. Маленький дефисит…».

Честно говоря, жаль, что в Баку пока еще нет его памятника

– Добрый, хороший товарищ, никаких капризов. Тогда же не было никаких ВИПов, и он был наравне со всеми. Но при том, что он был очень счастливым человеком, он был и очень несчастным – ни в одном городе Союза он не мог даже выйти прогуляться, его буквально разрывали на части! Однажды на гастролях в Запорожье, мы с Магомаевым спустились в гостиничный ресторан пообедать. Только уселись, сразу к нам подходит подвыпивший человек с просьбой дать автограф. Муслим сначала отнекивался, но тот был так настойчив, что Магомаев, наконец, согласился: «Хорошо, давай!» Как назло у того мужчины не оказалось при себе ни одной бумажки, и он протянул свой паспорт, в котором Магомаев размашисто подписал – Кобзон. Но тот от восторга даже не понял подвоха, и со словами «Ой, я жене покажу! Сам Магомаев дал мне автограф!» пошел пить дальше.

В том же Запорожье в день отдыха директор местной филармонии пригласил нас к себе в гости. У него дома была маленькая собачка, которая очень смешно гавкала. Муслим решил ей ответить, и они начали соревноваться. А на утро у него пропал голос… Боже! Что делать? Ему петь два концерта, на которые со всей запорожской области машинами свозили людей! Я звоню директору филармонии, он хватается за валидол: «Вы что?!! Меня же из партии исключат». Поднимаюсь к Муслиму: «Я тебе скажу честно – с русским народом спорить не надо, он царя сверг. Давай, что-нибудь придумай». Муслим рассмеялся, сел за рояль и стал распеваться. И потом спел два таких концерта, каких я никогда не слышал. Молодой был, все выдерживал! На Украине Магомаев собирал стадионы, а потом убегал от публики огромными, широкими шагами, а Чингиз за ним: «Чувак, я не успеваю».

– А как он любил отдыхать?

– Его самым любимым местом была Загульба, а август был святым месяцем – справляли его день рождения. Не скажу, что они были грандиозными, там не собирались сотни людей. Наоборот! Муслим всегда приглашал самых любимых своих друзей и знакомых. Но это были редкие минуты, а вся остальная его жизнь была посвящена музыке.

Кстати, именно благодаря Гейдару Алиевичу, Магомаеву присудили звание Народного артиста СССР

«Хорошо, закончу тут все дела и приеду через две недели»… А за месяц до этого случая, Керим Керимов, покойный директор Дворца им. Ленина, идет в министерство и просит, чтобы меня дали ему в заместители, но ему отказали.

Тут приезжаю я, министр меня принимает, мы беседуем об оркестре, а когда я вышел из кабинета министра, смотрю, стоит Керимов: «Ты что здесь делаешь?» «От министра иду». «И что?!» «Мне поручают создать оркестр Магомаеву».

«Какому-то Магомаеву можно, а Дворцу Ленина нельзя?!» Наутро меня назначают заместителем директора Дворца и поручают оркестр. Два года я так и работал, практически на износ, но мне самому это нравилось. Я объездил весь СССР, даже чуть не остался работать в Ленинграде, который мне очень понравился. Но я бакинец, и не смог расстаться с любимым городом…

– Какая публика была в те времена?

– Потрясающая! После концертов к нам всегда приходили со словами благодарности, тем более что мы были из Баку, который в то время был символом прекрасного многонационального города. А с Магомаевым вообще был космический успех! Идет фильм «17 мгновений весны», исполнитель главной роли Вячеслав Тихонов на пике популярности. Однажды Муслим с Тихоновым возвращались на машине с дачи поэта Рождественского. На Минском шоссе их за превышение скорости остановил гаишник. Тихонов открывает окно и спрашивает: «Что, не узнали?» Тот наклоняется и начинает кричать: «Товарищ Магомаев! Проезжайте!» Магомаев улыбается, Тихонов в шоке…

– Наверное, у него была масса завистников…

– Конечно! Но Магомаев на них смотрел свысока и ко всем относился хорошо и уважительно, делал добро тем, кто хотел ему зла. Ведь Магомаев – это не просто певец, композитор и исполнитель песен. Это, прежде всего, создатель песни! Обычно композитор приносит песню, артист ее учит и выходит на сцену. Магомаев же чтобы спеть песню, минимум два-три месяца над ней работал, и выжимал из композитора все соки. В свое время Бюльбюль роскошно спел «Сянсиз», но в фильме «Низами» Магомаев ее спел по-своему. Это была уже совсем другая трактовка. Эльдар Кулиев однажды рассказывал, что когда встал вопрос, кто сыграет в фильме роль Низами, Муслим сначала отказался. Вскоре приятель Эльдара повел его к своему знакомому, который вызвал дух Низами. На вопрос, кто должен сыграть его образ, дух Низами ответил – Магомаев. Эльдар Кулиев рассказал об этом Муслиму, и он сразу же согласился. В жизни ничего просто так не бывает… Магомаев сыграл Низами.

Прошло время, правительство приняло решение установить в Москве памятник Низами у посольства Азербайджана в России, и это оказалось напротив окон дома, в котором проживал Магомаев в Москве. А сейчас установили памятник Магомаеву недалеко от памятника Низами…

Что же касается дипломатии, то этим я обязан Рашиду Меджидовичу Бейбутову

– А он даже не определял, такие сами отпадали со временем. У него был любимый тост: «За искренность!» Он сам был очень искренним и открытым человеком и очень ценил это качество в людях. Помню, наша последняя встреча состоялась 8 марта 2008 года, когда я был у него дома:

– Ну, хорошо, Муслим, ты сейчас не поешь, потому что так решил. Но король все равно остается королем! Почему же ты не пишешь?

– Почему же, пишу, – и включил мне песню на слова Есенина «Прощай, Баку!» У меня аж слезы выступили. Это песня стала настоящим бриллиантом в короне его творчества.

– Сейчас никто не может похвастаться такой любовью и популярностью…

– Да одно его выступление в Олимпии в Париже чего стоило! Ему неоднократно предлагали остаться за границей, но жизни без Баку он не мыслил.

– Как вы думаете, как бы Муслим Магомедович отнесся к преобразованию любимого города?

– Он застал самое начало перемен. Они очень его радовали, за исключением сноса «Старого интуриста». Муслим ко всему подходил творчески, потому что знал – время неумолимо идет вперед. Честно говоря, жаль, что в Баку пока еще нет его памятника. Однажды я даже подумал, что было бы неплохо, если бы его установили в Филармоническом саду. Это было бы очень символично – рядом с филармонией, носящей имя деда, стоял бы памятник не менее великому внуку…

– А как вы относитесь к тому, что Баку за последние годы так кардинально изменился?

– Положительно! Единственное, меня немного печалит, что не совсем продумали строительство «высоток» в центре города, не расширив при этом улицы. Трудно ездить, трудно даже просто ходить, настолько все загружено транспортом и людьми. Сейчас мы можем гордиться своим городом, его новым обликом, прекрасными новыми зданиями. Это особенно ценно после долгих лет безвременья и темноты, и все это благодаря Гейдару Алиеву, который вернулся и спас нацию. Он всегда очень внимательно относился к людям талантливым. В Союзе, наверное, не было ни одной другой республики, где бы было такое количество талантливых людей с почетными званиями. Кстати, именно благодаря Гейдару Алиевичу, Магомаеву присудили звание Народного артиста СССР, которое он получил, перескочив через несколько ступенек.

Дело было так – на очередной встрече с Брежневым, Гейдар Алиевич вдруг спросил: «Леонид Ильич, Магомаеву не дают Народного, потому что он азербайджанец?» «Да как же это так?!» – воскликнул Брежнев. Вскоре после этого Муслим стал одним из самых молодых Народных артистов страны. Вообще же, Гейдар Алиевич был уникальным человеком. Помню, после концертов он давал такой творческий разбор, который не смог бы сделать ни один профессиональный музыковед. То же касалось поэзии, живописи, театра, кино. А какая у него была память феноменальная! ХХ век стал уникальным для истории Азербайджана, он подарил миру такие личности, как Г.Алиев, М.Магомаев, К.Караев, Ниязи, Ф.Амиров и долго еще можно перечислять…

– С кем еще из корифеев азербайджанского искусства вы работали?

– С подачи Магомаева, когда создавали Аз.Гос.концерт, одним из инициаторов создания которого был и я, сразу же появилось масса кандидатур, желающих его возглавить. Муслим пошел к Гейдару Алиевичу и предложил мою кандидатуру, на что Алиев сказал: «Ты же просил его к себе директором! Что, он тебе уже надоел, хочешь от него избавиться?» «Да нет, – ответил Магомаев, – мы все равно будем при нем». В течение двадцати шести лет я был генеральным директором Аз.Гос.концерта, и через меня прошли практически все наши звезды. Спорт и военная служба научили меня порядку, умению подчиняться и подчинять. Что же касается дипломатии, то этим я обязан Рашиду Меджидовичу Бейбутову. Он был большой дипломат и невероятно требовательным и к себе, и ко всем окружающим. «Мелочей нет!» – говорил он. Так что, с ним я прошел его великую школу «Бейбутовской дипломатии». На мою долю выпало создание фабрики грампластинок, Театра песни Бейбутова, Дома актера, я работал на должности заместителя директора Дворца им. Ленина, создание оркестра Магомаева, потом я стал одним из создателей Аз.Гос.концерта, а теперь работаю заместителем директора в Международном мугамном центре.

Слава Богу, что десять лет назад Президентом Азербайджанской Республики Гейдаром Алиевым была создана Национальная Консерватория, где изучается мугам. А позже решением Президента Ильхама Алиева, по инициативе президента Фонда Гейдара Алиева, посла доброй воли ЮНЕСКО и ИСЕСКО Мехрибан ханум Алиевой было осуществлено строительство уникального здания Международного Мугамного Центра.

Проведенные под патронажем Фонда Гейдара Алиева Международные фестивали мугама, а также конкурсы молодых исполнителей мугама привели на нашу сцену много талантливой молодежи.

Текст Бахрам Багирзаде