Дирижер Фархад Худыев: «Я родился в Туркменистане, живу в США, говорю на русском, но чувствую себя азербайджанцем» - ФОТО
По миру разбросано огромное количество наших соотечественников, которые, проживая на чужбине, стараются сохранить связующую ниточку со своей этнической родиной.
Среди них – дирижер Фархад Худыев, управляющий Молодежным оркестром в Калифорнии. Как он оказался на другом конце света в период застоя культуры на постсоветском пространстве и сумел добиться немалых высот, поведает его насыщенная биография, рассказанная самим дирижером корреспонденту 1news.az.
Юные годы: время внутреннего формирования
Все мои родственники – иранские азербайджанцы, и с материнской, и с отцовской стороны. В начале 20 века, когда господствовал режим Российской империи, они приехали в Туркменистан на заработки и остались там после прихода коммунистов. Правда, со всеми трудностями, которыми сопровождалось это нелегкое время. Моего прадеда, к примеру, преследовали власти, как и всех других с иностранными паспортами. Угрожали ему пытками и заставили подписать документ, в котором он признавался, что якобы является английским шпионом. В итоге – отправили в ссылку на 10 лет.
После возвращения он мог проживать только в провинциях Туркменистана, потому что в столицу не допускали лиц, побывавших в ссылке. Ему пришлось забрать моего деда и отправиться на поиски нового места жительства. Остановившись рядом с красивыми абрикосовыми деревьями, они решили, что тени этих веток станут их домом и начали жизнь с чистого листа.
В конце концов мой дед оказался первым человеком с Туркменистана, который закончил с отличием Московский автодорожный институт и вернулся обратно в Ашхабад работать директором Пассажирского Автотранспорта. Бабушка, физик, была первой женщиной, которая села за руль в Ашхабаде, а следующее поколение нашего рода уже родилось в столице. В те времена в Туркменистане проживало много азербайджанцев и даже сегодня там имеется регион, в котором живут наши соотечественники.
Мои родители очень любили музыку, хоть их сферы деятельности совершенно с ней не пересекались: отец-экономист иногда играл на ударных, а мама-кардиолог – на фортепиано, и в нашем доме всегда звучали прекрасные симфонии. Через дорогу от нашего дома находилась Республиканская музыкальная школа, в которую ходил мой старший брат. Это вдохновило меня и младшего брата, и мы решили присоединиться.
В 1998 году меня отправили на международный фестиваль «Новые имена», который проходил в Суздале – историческом городе России, и я впервые полетел представлять Туркменистан. Через пару лет я узнал о летнем фестивале Interlochen Arts Camp, который проводится в Северном Мичигане специально для юных дарований. Мы с братом отправили диск с записью нашего исполнения и были приглашены посетить этот фестиваль.
Мы думали провести там лето, а затем вернуться в Ашхабад, однако нам на глаза случайно попался буклет с рекламой Interlochen Arts Academy, в которой должно было скоро пройти прослушивание. Не зная английского языка и умея выговаривать только «thank you», мы решили попробовать свои силы и стали первыми выходцами из Туркменистана, которых приняли обучаться на полной стипендии.
Я оставался в прекрасной местности, где много озер и лесов. Это было время внутреннего формирования, потому что в каждом дне чувствовалась связь с музыкой и природой. Мы выходили после уроков и могли видеть диких оленей, белок… В Туркменистане тоже есть очень красивые места, но там, в основном, горные пустынные ландшафты, и на меня существенно повлияли эти природные и культурные различия.
Мне было 15 лет, а брату – 14, когда мы приехали на этот фестиваль и волею судьбы остались в Мичигане – совсем дети, начавшие самостоятельно жить вдали от родителей. В Туркменистане было время перемен, что значительно мешало развитию искусства, поэтому переезд позволил нам идти вперед.
Как стечение обстоятельств помогло сделать шаг к мечте
Окончив эту академию по классу скрипки и композиции, я поступил в Oberlin Conservatory of Music, которая находилась в штате Огайо. Здесь я учился только по классу скрипки, поскольку со временем понял, что написание композиций – слишком личное, и я не хочу делиться с людьми частичкой своей души.
Во время учебы в консерватории мы с друзьями создали музыкальное трио, в котором я играл на скрипке, и, сами того не ожидая, получили золотую медаль в интернациональном конкурсе камерной музыки в Штатах. Затем у нас появился менеджер, и мы начали участвовать на многочисленных концертах не только в Америке, но и в Европе. Однако все это время во мне жила подсознательная страсть… к дирижированию.
Однажды мой педагог по скрипке, который являлся также дирижером, поранил свою руку перед концертом и меня попросили его заменить. Так получилось, что после репетиции, увидев меня в действии, он сказал, что я обладаю природным даром и настоятельно посоветовал стать дирижером. Мне казалось нелогичным такое развитие событий, учитывая, что перед нашей группой уже открывалась дорога в светлое будущее, однако он уверял, что у меня иное предназначение.
После этого разговора я окончательно настроился сменить направление и следовать за своей мечтой. Начал заниматься дирижированием самостоятельно, изучал партитуры и секретно готовился к прослушиванию в аспирантуре, чтобы сделать для всех сюрприз. Я хотел поступить в Йельский университет, но там была большая конкуренция – ежегодно сюда стекались дирижеры со всех стран, среди которых выбирали одного, потому что это – одна из престижных аспирантур Америки, и если человек туда попадал, его брали на бесплатное обучение и выплачивали стипендию. Я тогда был совсем «зеленый» в дирижировании, но сердце тянуло к этому делу, и так получилось, что выбрали именно меня.
После учебы в аспирантуре я какое-то время работал в Нью-Джерси, управляя «intergenerational» оркестром, то есть оркестром, который состоял из музыкантов разных поколений. Было очень необычно видеть девятилетнего ребенка и сидящего рядом 90-летнего старика, работа с ними подарила мне ценный опыт взаимодействия с людьми разных возрастов и типажей. После чего меня пригласили руководить Молодежным оркестром в Калифорнии, городе Монтеррей.
Это маленький городок возле Тихого океана, куда всегда стекается множество туристов из-за природных прелестей. С того момента, как я здесь оказался, я больше не хотел никуда переезжать. Я буквально влюбился в это удивительное место, и к тому же меня радовала работа с юными музыкантами, потому что мне очень нравится просвещать молодежь.
Когда я сюда приехал, я обосновался в квартире, которую арендовал через Интернет, и вдруг под вечер слышу странные звуки: «У-у-у». Утром мне сказали, что это был голос морских львов и тюленей (смеется). Так как этот город находится на берегу океана, здесь можно встретить очень интересную живность и слышать непрекращающийся крик чаек, благодаря чему я еще сильнее привязался к этому волшебному городку.
О нерушимой связи с Азербайджаном и тяге к своим корням
Я был в Азербайджане один-единственный раз, в 2009 году. В те времена в нашей семье произошла трагедия, мы потеряли отца… Учитывая, что отец всегда рассказывал нам об Азербайджане, культуре и особенностях этой страны, я почувствовал сильную необходимость именно в этот жизненный период посетить свою, так скажем, этническую родину. С этими мыслями я собрал всю семью и предложил им поехать в Баку.
Родственников в Азербайджане у нас не было, мы просто приехали на 10 дней, чтобы посмотреть город и познакомиться с ним поближе. Также, конечно, мне захотелось поделиться со своими соотечественниками знаниями, которые я приобрел за годы своей работы, поэтому я договорился с Бакинской музыкальной академией, в частности с ректором Фархадом Бадалбейли, провести мастер-класс для студентов. Остальное время мы узнавали город, посещали исторические места. И эта поездка в моей душе оставила самые незабываемые ощущения.
Кстати говоря, когда я только обустроился в Монтеррее, я узнал, что этот город побратим с Лянкяраном. Я просто прогуливался по улице в майке с надписью «Азербайджан», которую купил на «толкучке» в Баку (смеется). И вдруг услышал доносящуюся откуда-то музыку. Так я оказался на турецком фестивале, который ежегодно проводится в Монтеррее с целью показать культуру разных стран калифорнийскому обществу.
Я подошел к павильону азербайджанской культуры и познакомился с одним известным корреспондентом Шафаг Мехралиевой. Узнав, что я азербайджанец, она очень обрадовалась и сказала, что практически не встречала в этих краях своих земляков. Затем она познакомила меня с руководством города и рассказала, что благодаря их взаимодействию была установлена связь Монтеррея с Лянкяраном.
Что мне нравится здесь – я нашел общество азербайджанцев в Северной Калифорнии. Иногда проводятся концерты, приезжают певцы из Азербайджана, и мы с семьей ходим на их выступления. Помню, мой отец играл на гавале, и у нас дома всегда звучала азербайджанская музыка, а мать постоянно готовила и до сих пор продолжает готовить наши национальные блюда – бозбаш, долму, а перед Новруз байрамы – пахлаву и шекербуру.
Отец чисто говорил по-азербайджански, мать тоже немного знала этот язык, а мне, к сожалению, не довелось его освоить, так как дома, в постсоветские времена, всегда слышал исключительно русскую речь. Но мне хочется исправить это упущение и недавно я заказал книжку-самоучитель, чтобы начать с изучения элементарного уровня. Поэтому, когда у меня спрашивают: «Ты родился в Туркменистане, живешь в Америке, говоришь на русском, а сам – азербайджанец. Кем ты себя ощущаешь в душе?», я отвечаю, что определенно азербайджанцем и всегда тянусь к своим корням.
Конкурсы помогают музыканту развиваться, а счастье заключается в простых вещах
Я работаю в Монтеррее уже на протяжении пяти лет, и эти годы были самыми прекрасными в моей жизни. В 2013 году я пригласил известного кяманчиста Имамьяра Гасанова, который живет в Сан-Франциско, и мы организовали в Америке совместное выступление. Я рискнул, потому что в маленьких городках люди привыкли к определенному течению жизни и нечто новое могут не воспринять, однако концерт прошел как настоящий праздник. Для меня было очень важно ознакомить американскую молодежь с азербайджанской музыкой и в частности со звуком кяманчи, которая является «отцом» скрипки. Ведь это на самом деле очень удивительный инструмент – он появился задолго до западных инструментов.
Также я участвовал в международном конкурсе на Тайване и получил приз за лучшую интерпретацию китайской музыки. Это был довольно интересный опыт, потому что я имел дело не с привычными скрипками, флейтами и кларнетами, а с совершенно чужими для меня инструментами. На конкурс приехало очень много соперников из Китая, Японии, Малайзии, для которых формат фестиваля вовсе не был темным лесом, как для меня, но так получилось, что именно моей интерпретации жюри присудили первое место.
Мне очень понравилось ездить на конкурсы, и я принял участие также в крупнейших конкурсах для дирижеров во Франкфурте и Лондоне. Я очень рад, что теперь у меня остались воспоминания, связанные и с Европой.
Также я продолжаю сочинять музыку самостоятельно и недавно написал оркестровое произведение "Звуки Вечности", которое было впервые исполнено Монтереевским Симфоническим оркестром под моим руководством в Калифорнии.
Братья мои тоже, как я сказал, музыканты. Старший – прекрасный скрипач, тоже живет в Монтеррее. Младший работает кларнетистом в Сиэтле. Отец скончался, когда ему было всего 52 года, а мама и бабушка сейчас живут с нами. Слава Богу, спустя 15 лет, которые мне довелось прожить одному, я, наконец, смог объединиться со своей семьей.
На сегодняшний день я очень счастлив, потому что у меня есть музыка – мой самый лучший и преданный друг, и с каждой мыслью о прекрасных симфониях у меня поднимается настроение. А теперь со мной рядом еще и моя семья, чему я несказанно благодарен. Можно ли мечтать о лучшем?
Лейла Мамедова
Фото: личный архив Фархада Худыева
