Моисей Хоренский и миф о Хайке – история величайшей фальсификации

Одной из характерных черт нашего времени является набирающий силу процесс крушения фальсификаций и мифов.

Вполне естественно, что он не мог обойти стороной историю народа хайев, вакуум «далёкого прошлого» которого долгое время пытались заполнить многочисленными мифологическими сочинениями.

Сочинители мифов использовали, прежде всего (и в основном), библейские предания, уходящие корнями в древнейшие священные тексты иудеев, по-видимому, предполагая, что в тени святой Библии их «творения» будут существовать неограниченно долго и столь же долго вводить окружающих в заблуждение. Но, как гласит древняя пословица, «ложь ходит на глиняных ногах», которые рано или поздно рассыпаются и повергают её наземь.

В предыдущих публикациях была раскрыта несостоятельность мифа о тождественности территориальных определений «армения/армяне» и этнического самоназвания «хай», а так же мифа горы Арарат, созданного в полном противоречии библейскому описанию потопа.

Ещё одним сочинением характерного этиологического мифотворчества хайев, которому так же пытаются придать подобие библейского предания, является миф о «праотце» хайского народа Хайке. Миф предположительно был создан Моисеем Хоренским (Мовсесом Хоренаци),  в 5 веке новой эры и является составной частью его сочинения под названием «История Армении».

Но прежде чем перейти непосредственно к мифу, следует вкратце поведать о самом предполагаемом сочинителе «Истории». Несмотря на то, что хайская традиция называет его «крупнейшим» историком средневековья, мировое научное сообщество не только не считает его таковым, но даже ставит под сомнение сам факт его существования.

Чтобы оценить значение «трудов» Хоренского во всей полноте их необходимо рассматривать в комплексе с весьма неоднозначным образом самого автора. Информация о нём скудна до такой степени, что все сведения о Моисее, занесённые сегодня в различные справочники, носят исключительно предположительный характер, включая дату рождения и смерти, период творчества и даже авторство в отношении «Истории».

Ссылки на имя Хоренского и его труды существуют исключительно в сочинениях хайских авторов, но поскольку помимо хайских источников они не подтверждаются более никакими другими историческими документами, достоверность подобных свидетельств, вполне справедливо, подвергается сомнениям.

Сочинения Хоренского, как и его личность, настолько противоречивы, что академическая историография запада и России (несмотря на политическую необходимость потворствовать измышлениям хайев в области древней и современной истории), предлагают не рассматривать его как историка вообще, в связи с большим количеством ошибок, искажений и выдумок, переполняющих его «труды».

Всё ещё остаётся открытым вопрос о том, на каком языке был написан (если он действительно был написан в 5 веке!) оригинал «Истории» от Моисея, если предполагается, что  в 5 веке, ко времени создания сочинения, был едва только составлен алфавит хайского языка? Все утверждения о том, что якобы в середине 5-го века Хоренский писал на хайском, используя хайский алфавит абсурдны!

Прежде всего, потому, что все образованные люди западной провинции Персидской империи, где предположительно родился, жил и умер Моисей Хоренский, писали и читали на государственном персидском языке, а так же на греческом и сирийском (арамейском).

Даже привозимые из Греции экземпляры Библии переводились на арамейский, потому что это был наиболее распространённый (наряду с персидским) язык общения в западных провинциях Персии.

Но это был так же и язык сирийского христианства, господствовавшего в высокогорной части Малой Азии и с которым вела непримиримую борьбу за владычество Византийская греческая церковь.

Не только о пользовании самостоятельной хайской письменностью, но даже о присутствии народа «хайк» в регионе нет ни единого слова в известных своей достоверностью и подробностью греческих, сирийских и персидских хрониках – даже этого, относительно близкого к нам времени!

При этом еще раз напомним, что «армяне» (древнегреческое “‘Armeniois” − обозначавшее всё многоплеменное население высокогорного плато Малой Азии) и «хайк» (Hayk/Haig) − это далеко не тождественные понятия.

Если утверждается, что оригинал труда, предположительно написанный в 5 веке, исчез, то из чего же возник его хайский перевод пять веков спустя? Незадолго до своей смерти в середине 5-го века создатель хайского алфавита Месроп Маштоц едва успел основать школу, в которой только начали проводить первые занятия по изучению новых буквенных знаков.

Неужели можно поверить в то, что в это же самое время греко-говорящим, получившим религиозное образование на греческом языке в Александрии и Византиуме, персидско-подданным (весьма вероятно, арамейцем по происхождению) Моисеем, были написаны на хайском языке многочисленные труды, используя едва только зародившийся алфавит?!

Некоторые вопросы, связанные с его личностью всё ещё вызывают недоумение и не находят убедительных объяснений. Например, интересным фактом является то, что о самом Моисее Хоренском до 10 века в истории вообще нет никакой информации. Если учесть, что он якобы творил в 5 веке (по утверждению хайских историков), то почти 500 лет отсутствия сведений об «отце истории» хайев само по себе довольно странное и необъяснимое явление. Первые упоминания о нём относятся к началу 10-го века, когда внезапно появляются ссылки на «Историю» Хоренского (но не сам труд!) *.

*Ссылки на сведения, якобы взятые из трудов Хоренского, приводятся в другой «Истории», написанной Ованесом Драсханакертци, предположительно в 10 веке. Но оригинальные рукописи, принадлежавшие перу самого О. Драсханакертци, так же исчезли, а первое печатное издание было выпущено в 1841 году в Париже на французском языке.

О том, что «История» Хоренского была явно сочинена намного позднее 5-го века, неопровержимо свидетельствует большое число анахронизмов, т.е. ссылок на сведения и события, которые имели место намного позже - в 7-8 и даже 9-м веках.

По всей вероятности время сочинения «Истории» относится именно к началу 10-го века, причём сочинителем мог быть вовсе не Хоренский, а неизвестный составитель, который для удревления даты написания «Истории» использовал имя некоего епископа Моисея, жившего в 5 веке. 

Бесспорным фактом является так же и то, что большое число фрагментов рукописей «Истории», дошедших до нашего времени и якобы принадлежавших перу Хоренского, на проверку оказались написанными …не ранее 14-го века! Так что же это за «труд», если ни сроки написания которого, ни авторство, ни достоверность заключённой в нём информации не могут найти точного подтверждения? Но, тем не менее, это произведение остаётся «самой значительной работой» по истории хайского народа! Нелишне будет добавить, что самое первое печатное издание «Истории» было выпущено в конце 17-го века в Амстердаме.

Всё это представляет достаточно интересную тему для отдельного обсуждения, но в рамках данной статьи мы остановимся только на сотворении Хоренским образа Хайка.

То, что в Библии нет никаких следов Хайка – это аксиома, прекрасно известная академической науке и всему христианскому миру. До сочинений Хоренского в природе не существовали ни образ Хайка, ни запись родословной хайского народа, ни даже отдельные упоминания о народе хайк. (С очевидным  фактом не согласны только сами создатели и носители мифов). Но как же произошёл акт сотворения образа мифического «праотца», создавая который Хоренский (или тот, кто сочинял от его имени) вносил поправки в святую книгу христианства и украшал повествование интонациями библейской риторики?

Сразу же отметим, что Моисей, прошедший школу религиозного образования с греками и византийцами, приступил к сочинению «Истории», выполняя заказ некоего Исаака Багаратони (в хайской версии Сахак Багратуни), который обратился к нему с просьбой о создании родословной летописи.

Согласно хайским историкам Исаак был военачальником, состоявшим на службе Персидской Империи. Предполагается, что он был убит во второй половине 5 века при попытке поддержать восстание в западных провинциях против имперской власти. В официальной истории нет доказательств существования данной личности в указываемый Хоренским период времени, но, так же как и в случае с самим Моисеем, про Исаака известно в основном из хайских источников.

С первых же строк своего повествования Хоренский демонстрирует довольно странное отношение к содержанию святой Библии. Чтобы понять с предельной ясностью, что позволяет себе «отец истории» хайев, попробуйте представить иудея, который по собственному желанию решает внести поправки и дополнения к святой Торе. Или мусульманина, вносящего самовольные дополнения в оригинальный текст Корана.

В любой конфессии  такое  поведение сразу же поставит под сомнение искреннюю приверженность подобного «творца» к своей религии и его веру в непререкаемые святыни. Казалось бы, Хоренский, будучи просвещённым клириком (как настаивают хайские историки), просто обязан был выступать в роли ревностного хранителя библейского слова, но «отец истории» начинает своё сочинение…с выражения недоверия к содержанию Библии!

Хотя очевидно, что встав на путь мифотворчества Хоренский (или тот, кто сочинял «историю» под его именем позднее) просто обязан был пойти на подобный шаг, поскольку ключевая задача состояла в том, чтобы увязать с Библией сочинённый родословный список, который, начинаясь от Ноя, заканчивался бы Исааком Багаратони (т.е. примерно началом 5-го века).  Кстати, это сочинение, как некая догма, на самом деле было включено позднее в хайский перевод Библии и на самом деле воспринимается сегодня хайами как историческая данность.

Словно выискивая оправдания тому, что ему предстоит внесение дополнений в библейское описание родословной сыновей Ноя, Моисей доводит до сведения Исаака, что «другие историки не согласны относительно Адама и прочих патриархов». Хоренский, очевидно, понимает, что выражение сомнений относительно содержания Библии не украшает его труд и потому спешит подчеркнуть, что «всё это мы нашли в греческой литературе» и что это не он, а греки «помышляя во­преки Духу, отклонились во мнениях относительно корня челове­чества». Ссылка на греков нужна была ещё и потому, что авторитет греческой науки был очень высок и упоминание греческих имён (Абиденуса, Александра Полигистора) должно было убедить читателя в правоте слов автора.

Так, под прикрытием ссылок на греков, была устроена лазейка для внедрения дополнений к тексту Библии и Хоренский сразу же переходит к своей версии родословной от Яфета, одного из сыновей Ноя, которая должна была удовлетсворить запрос Исаака Багаратони.

Почему именно Яфета? Прежде всего потому, что Малая Азия с её высокогорной частью и огромные просторы к востоку от неё, включая весь Кавказ и Каспийский регион согласно бытовавшему мнению были заселены потомками Яфета.

И во-вторых потому, что в греческих и латинских переводах Библии, тех самых, которые легли в основу сегодняшних католических и православных версий, описание рода Яфета выглядело не законченным. По мнению Хоренского это произошло потому, «что Божественное Писание, выделив свой собст­венный народ (т.е. евреев – авт.), отвергло прочие как презренные и недостойные упоминания на его страницах». Но истина на наш взгляд выглядит иначе, о чём будет сказано ниже.

Не утомляя читателя сложными подробностями библейского описания родословных связей сыновей Ноя, отметим, что Библия называет имена 8 сыновей Яфета и лишь от двух из них (Иавана и Гомера) приводятся имена потомков, т.е. внуков Яфета и правнуков Ноя. Остановимся только на имени Гомера, поскольку именно к его потомству восходит миф о Хайке в сочинении Хоренского.

Библия сообщает, что у Гомера было три сына – Аскеназ (Ашкеназ), Рифат и Тогарма/Торгом (в греческой транскрипции ранней библейской литературы Θοργαμά – Торгама и даже Θυργαβά – Туркаба). К имени Торгома и подводит Хоренский начало родословной Исаака.

Но при этом автору «Истории» предстояло выполнить задачу по размещению под именем Торгома мифического Хайка и следующего за ним не менее мифического списка его потомков.

При этом Хоренский вовсе не позиционирует себя, как первооткрывателя мифологических корней, что весьма разумно, поскольку в таком случае сочинение не существовавших прежде летописей вовсе потеряло бы убедительность.

В качестве первоисточника сведений на сцену выводится призрачная фигура некоего «любознательного сирийца» по имени Мар Абас Катина (предположительно жившего во 2-м веке д.н.э.), «мужа острого ума и знатока халдейской и греческой грамот». Именно ему приписывает Моисей обнаружение книги, якобы содержащей «подлинную историю древних и предков». Книга предположительно представляла собой греческий перевод халдейких записей древней истории Малой Азии и была написана во времена Александра Македонского.

Здесь невозможно не отметить совершенную неприемлемость утверждения Хоренского (или анонима, «творившего» в 10 веке), о том, что «любознательный сириец», обнаружил эту книгу в «архивах Ниневии».

Нине­вия, столица Ассирии, была разрушена в конце 7 века до новой эры и погибла вместе с Ассирийским царством! То есть, ко времени предполагаемого визита Мар Абаса к её архивам она уже более 500 лет лежала в руинах. Архивы Ниневии, погребённые глубоко под развалинами, были обнаружены археологами только в 19-м столетии.

Предполагается, что таинственную книгу по древней истории, написанную на греческом языке, успел изучить до её исчезновения греческий историк Абиденус (предположительно 1-2 век д.н.э.), на имя которого и ссылается Хоренский, приводя свою версию родословной от Торгома.

Кстати, оригиналы трудов Абиденуса ко времени творчества Моисея уже исчезли, а информация об этом была взята Хоренским якобы у Евсевия Кесарийского (2 век н.э.), еще одного греческого историка и священнослужителя, оригиналы рукописей которого так же пропали. Таким образом, очевидно, что все сказанное выше не может являться достоверной исторической информацией – всё это только предположения, построенные на том, что говорит Хоренский в своём сочинении.

Замечательная цепь событий, не правда ли? Нереальный «сириец» Мар Абас добывает (что совершенно невозможно!) из руин Ниневии книгу на греческом языке о древней истории страны. Книга исчезает позднее, но информация из неё якобы сохраняется в трудах Абиденуса, которые так же исчезают. Но сведения из трудов Абиденуса якобы сохранились в записях от Евсевия Кесарийского (рукописи которого исчезли, но сохранился перевод на хайский). И уже на них ссылается Хоренский в своей «Истории», оригинал которой так же исчезает!

Как вы заметили, помимо того, что само существование перечисленных источников вызывает серьёзные сомнения, они подвержены общему феномену исчезновения! Но смутные ссылки обладают одной выгодной для сочинителей особенностью – их не обязательно доказывать, но на них можно ссылаться при составлении мифов, ради которых они и были придуманы. Именно в этом тумане неопределённости и размещается образ мифического Хайка, которого автор «Истории» представляет читателю как непревзойдённого лучника и человека гигантского роста.

Итак, ссылаясь на сомнительные источники, якобы обнаруженные Мар Абасом в руинах Ниневии, Моисей преподносит Исааку родословную от Торгома, и заявляет: «Торгом родил Хайка». Но не лукавит ли Хоренский (или более поздний сочинитель), желая угодить покровителю и заказчику?

Ведь основу сочинения составляют несуществующие мифические источники. И так ли на самом деле называли Торгомова сына на халдейком и греческом? Неужели нет более никаких документов, кроме тех, которые поразила эпидемия систематического исчезновения? Оказывается есть! Достоверные, сохранившиеся в оригинальных записях подлинные документы, приводящие перечень потомков Торгома. И эта перечень, помимо раскрытия истинных источников, использованных Моисеем, позволяет так же понять, почему в Библии не было представлено продолжение рода Торгома.

Речь идёт об иудейских первоисточниках, которые странным образом ни разу не были упомянуты «крупнейшим историком» Моисеем. Почему он не использовал доступные (особенно в религиозной среде) многочисленные, давно переведённые на греческий (которым он свободно владел) древне-еврейские писания? Почему Хоренский решил связать свою работу с таким призрачным и далеко не авторитетным именем, как Мар Абас или не менее призрачными ссылками на исчезнувшие труды Абиденуса? Причина на наш взгляд довольно проста, хотя и весьма хорошо закамуфлирована.

Моисей действительно использовал доступные писания иудеев, но именно потому, что он, взяв их за основу, сочинял нечто совершенно новое, ему нужна была иная легенда происхождения источников о родословной от Торгома! И легенда, хорошо оплаченная Иссаком, была прилежно сочинена. А поскольку родословная, созданная по заказу Исаака, значительно отличалась от уже существующих и хорошо известных в просвещённых кругах родословий, первоисточники объявлялись исчезнувшими.

Обратимся к известному труду грузинского историка 10 века Леонтия Мровели «Жизнь Картлийских Царей», при составлении которого было переработано большое количество литературы, включая древнееврейские и древнегреческие источники. Имя старшего сына Торгома, которое в хайской историографии настойчиво читается как Хайк, в труде Мровели было записано как “'Аоs/Һaos”.

Только по той причине, что среди первоисточников преобладала греческая литература, было выдвинуто предположение,  что  поскольку по греческой традиции имена якобы заканчиваются на «ос», то имя «Һaos» состоит из корня «Һa», к которому добавлено греческое окончание (частное мнение хайских историков, повторенное отдельными западными авторами). Именно по этой причине «Һa» было воспринято как указание на имя Хайка (насколько они похожи, читатель может судить сам), призванное оправдать самоназвание народа. Но так ли это на самом деле?

Во-первых, далеко не все греческие имена заканчиваются на «ос» и нет смысла обсуждать столь ограниченное мнение. Во-вторых, если Л. Мровели ставил перед собой цель записывать имена в эллинизированном варианте, то имена всех сыновей Торгома должны были бы оканчиваться на «ос», т.е., Лек-ос, Мовакан-ос, Кавказ-ос.

А упоминаемый  мифический Неброт (Бел), должен был бы называться Неброт-ос. Но этого не происходит. Поэтому «Һaos» следует рассматривать не как эллинизированную форму записи имени «Һa», а скорее как попытку сохранить исходное звучание, перешедшее в греческие источники из древнееврейских писаний.

Но древнее письмо евреев было консонантным, т.е. представлено согласными буквенными знаками. Поэтому можно предположить, что имя «Һaos» на оригинальном языке передавалось консонантами h-s.

Причём консонантное письмо, при переводах на греческий язык, озвучивалось часто простым добавлением первой гласной греческого алфавита «а». Следовательно, имя Торгомова сына, записанное консонантами h-s могло быть переведено из первоисточника как «Һaos».

Однако в греческих переводах сочетанием гласных «ао» часто передавался звук «u/ü», встречающийся в иноязычных для греков источниках. Поэтому, вполне вероятно, что в  исходном варианте консонантами h-s было записано имя 'Us/Hus. Это предположение прекрасно подтверждается другими древнееврейскими источниками, которые помогают установить, какому именно историческому персонажу могло на самом деле принадлежать имя, записанное в первоисточниках буквами h-s.

В отличии от неизменно исчезающих документов, упомянутых выше, достоверным, подлинным, точно датированным источником информации является официальная переписка 950-х годов между Хасдаи ибн Шапрутом, секретарём Халифа Кордовы и Иосифом Бен Аароном, царём хазар (иудеев по вероисповеданию). Правитель хазар, просвещённый в древней истории, сообщает в одном из писем**: «знайте, что мы потомки Яфета, через его сына Тогармы. Я нашёл в родословных книгах моих предков, что у Тогармы было 10 сыновей. Вот их имена:

старший был Уйур (Уйгур)

второй Таурис (Таури/Таулы)

третий Авар,

четвёртый Уауз/Uauz (Огуз),

пятый Бизал (Печенег)

седьмой Хазар,

восьмой Джанур (Загур),

девятый Булгар,

десятый Савир (Сабир)»

** как и в случае с трудом Л. Мровели – это всё тот же 10-век, когда по всей вероятности и была сочинена «История» Хоренского, которую искусственно относят к 5 веку.

Ещё одним достоверным и подлинным источником аналогичной информации, восходящим к древним писаниям иудеев, является «Иосиппон» (Josippon), хроника истории еврейского народа, написанная в 10-м (!) веке Иосифом Бен Гурионом. И здесь мы так же обнаруживаем присутствие 10 имён:

Козар (Хазар)

Пачинак (Печенег)

Алиганоз (Алан)

Булгар (Балкар)

Рагбига

Турки (Кёйтурк)

Б'уз/Uz (Огуз)

Забук

Унгар (Угр/Оногур)

Тилмак (Тавр)

Эти подлинные свидетельства позволяют установить, наконец, чьё же имя, упомянутое в источниках, избежавших участи многократных разноязыких переводов, поправок и искажений, могло быть взято за основу при сочинении нового мифа! Несомненно, в древнееврейских первоисточниках по правилам консонантного письма было увековечено имя  'Us/Hus/Uauz – имя великого прародителя всех тюркских народов, перечисленных в оригинальных текстах, берущих своё происхождение из древнейших писаний в истории человечества.

Речь идёт о легендарном Огузе, имя которого, воплощённое в самоназвании огузов, многократно упоминается в древнегреческих текстах как «S-ghuz-ai» (во мн.ч. «S-ghuz-ai» – буквально «гузы/огузы»)! Именно это слово перешло со временем в русскоязычную литературу как «скифы», в связи с тем, что греческое θ/th всегда переводилось на русский как «ф».

Под прикрытием легенды о «любознательном сирийце» Моисей со знанием дела выбрал из популярных преданий наиболее созвучное имя – 'Uz/Hus/Uauz – которое при желании легко трансформировалось в греко-подобное Haos.  Имя к тому же заканчивалось на очень удобное «уз» – прекрасное сходство для отождествления с греческим окончанием «ос»! В таком случае в качестве корневого названия можно было обозначить слово «Һa», которое, хоть и с натяжкой, но всё же можно переделать в «хайк».  

А мог ли Хоренский знать содержание самой легенды Огуза? Разумеется, мог. Ведь парфяне, выходцы из Туркмении, утвердившие некогда в регионе свою империю и были носителями древнейших тюркских эпосов!

Ведь именно парфянскими и были родословные древних правителей, летописи которых перекраивали в хайскую историю фальсификаторы современного периода.  Интересно, что эпос об Огузе так же восходит к Ною. Патриарх человечества упоминается во всех версиях предания об Огузе.

Уместно будет напомнить так же, что Огуз был человеком богатырской силы и прекрасным лучником (говорится так же о мастерстве владения копьём и саблей). Разумеется, Хоренский мог не только знать об Огузе, но и воспользоваться его образом, преобразив имя и состыковав его с содержанием заказа от Исаака***. Уж если Моисей (или аноним, «творивший» в 10-м веке) решился на внесение дополнений в Библию, то заимствование образа из чужой легенды выглядит невинной шалостью.

***Вероятность использования Хоренским реально существующих древнееврейских первоисточников (а не мифических сведений от Мар Абаса) высока еще и потому, что Исаак Багаратони был по происхождению евреем. Это объясняет его поручение Моисею (вероятно, соплеменнику) о составлении своей собственной родословной, которая отличалась от истории правителей и знати парфянского происхождения. Поэтому предполагается, что оригинальный труд, вероятнее всего написанный на сирийском (арамейском) языке, был посвящён истории арамейцев – древнейших автохтонов региона. В 10-м веке или ещё позднее исходное сочинение было переработано и дополнено, преобразуя его в историю хайского народа.

На то, что именно легенда Огуза была использована при сочинении мифа о Хайке, бесспорно указывает так же упоминание в тексте вполне материального объекта, о свойствах и древности которого Хоренский мог узнать из богатого фольклорного материала (кстати, в тексте «Истории» он прямо говорит о сведениях, почерпнутых из сказаний). 

В повествовании Хоренского мифический Хайк поражает насмерть своего соперника гиганта Бела «трёхперой» стрелой, которая пробивает насквозь его доспехи.  

Но дело в том, что именно Скифы/Огузы впервые в истории применили простую и в то же время гениальную модификацию дизайна наконечников боевых стрел. Именно в древнейших скифских курганах были впервые обнаружены бронзовые наконечники, названные археологами трёхлопастными (см. изображение).

В чём же секрет ударной мощи этого на первый взгляд небольшого бронзового снаряда? Его боевая эффективность заключалась в том, что дополнительное ребро жёсткости предотвращало возможность деформации и рикошета наконечника при попадании в щит или броню, что обеспечивало максимальное приложение кинетической энергии к точке соприкосновения с препятствием.

Это значительно увеличивало проникающую способность острия, в результате чего стрела с трёхлопастным бронзовым наконечником легко пробивала броню.

Итак, подлинные предпосылки, использованные Хоренским для сотворения мифа, приобретают конкретные очертания – это предание о сыне Торгома/Торка, богатыре по имени Огуз, прекрасном лучнике, поражавшем противников стрелами с трёхлопастными наконечниками.

Именно так сражали врагов на поле брани стрелы огузов в настоящих, а не вымышленных баталиях. О лучниках хайах в реальной (не мифической) истории нет абсолютно никаких сведений, равно как и о хайах коневодах и всадниках. Но таковыми были обитатели Урарту (Верхней страны) – племена горцев Малой Азии, которых древнегреческие историки называли общим именем «’Armeniois».  Таковыми были и остались в истории вовеки веков тюркские народы, персы, курды, горцы Кавказа, но отнюдь не хайи, о которых древняя история не сохранила никаких упоминаний.

Основные компоненты и предпосылки для создания мифа о Хайке фактически лежали на поверхности. Была легенда о потопе и о лучнике по имени 'Уз/Гуз (сыне Торгома и правнуке Ноя). Была легенда о Беле из Вавилона и были известны руины, лежащие на глазах у всех, история которых еще доживала в преданиях (но клинописи уже не читались).

Были десятки фольклорных сказаний о прошлом региона, восходившие к временам владычества Ассирии. Были сотни имён и наименований, уходящих корнями в древнейшие языки региона – арамейский, парфянский, тюркский, персидский, греческий и с которыми отождествлялись исторические события.  Наконец, в широком пользовании всё ещё были стрелы с трёхлопастными (трёхкрылыми) наконечниками. Условия для сотворения мифов были более чем благоприятные.

В завершении вернёмся к вопросу о том, почему в Библии не было представлено продолжение рода Торгома. На наш взгляд этому есть довольно простое объяснение и дело вовсе не в том, что Библия, по мнению Хоренского могла отвергнуть какие-то народы, как «презренные и недостойные упоминания на его страницах».

Вероятнее всего, перечисление родов от Сима и Хама было необходимо потому, что в этих линиях происходило расщепление на народы и племена, достаточно отличающиеся друг от друга по языкам и обычаям, чтобы рассматривать их как самостоятельные ветви.

А род Торкома/Торка и всех потомков его относительно однороден – это огузы/скифы, торки, кипчаки, гунны, хазары, печенеги, уйгуры, авары, казахи, балкары, татары и т.д., т.е. все народы тюркского происхождения, населявшие Евразию и даже перешагнувшие на Американский континент.

Вероятно, древние составители святой книги прекрасно знали об этом и сочли, что нет необходимости перечислять в Библии ещё какие-то имена после Торка. Сохранившееся в истории и хорошо известное исследователям определение «торгомеи» или «торгомейцы», т.е. народы, происходящие от Торкома/Торка, тождественно широко используемому в азербайджанском и других тюркских языках слову «тарекеме» / «терекеме», ставшему синонимом народов, практикующих сезонное отгонно-пастбищное фермерство (неправильно называемое «кочевым»).

Необходимо подчеркнуть так же важный исторический фактор, сыгравший значительную роль в масштабном тиражировании хайского мифотворчества – ту благодатную среду и всестороннюю поддержку, которую встретили хайи в Российской Империи. Неограниченные возможности, предоставленные сочинителям «истории» академическими и политическими кругами вначале Российской, а позднее большевистской и советской империи, привели к тому, что державные библиотеки оказались заполнены тысячами образцов фальсифицированной истории.

Феномен «древней истории» хайев поистине уникален. Возможно это один из редчайших случаев в истории человечества, когда при полном отсутствии древних свидетельств о существовании этноса, его лидеры упрямо требуют монопольной собственности на прошлое огромного географического региона, опираясь при этом на зыбкий субстрат этиологических мифов. Но какими бы изощрёнными и запутанными ни были мифологические сочинения, они не обладают бессмертием. Историческая наука рано или поздно уничтожает их, подобно тому, как выпалывается и сжигается сорная трава.

Аббас Исламов.