Геополитические аспекты ближневосточных и североафриканских событий
Примерно за месяц до истечения мандата НАТО на военно-воздушные операции против режима Каддафи США и их союзники практически добились поставленной цели в Ливии.
Столица страны перешла под контроль повстанцев, действия которых искусно поддерживаются извне, и вряд ли эксцентричному полковнику удастся отыграть все утраченные позиции, в том числе вернуть саму власть.
Если следовать логике Запада, то можно смело поздравить ливийский народ (впрочем, как и народы некоторых ближневосточных и североафриканских стран) со свержением режима тирании Каддафи и перспективой установления демократических свобод в Ливии.
Но вряд ли заинтересованность Запада в падении режима Каддафи, а также некоторых прочих режимов на Ближнем Востоке и в Северной Африке объясняется только этими соображениями и стремлениями.
В данном контексте проекты «Средиземноморский союз», лоббируемый Францией, и «Средиземноморский диалог», который осуществляется под эгидой НАТО, могут пролить свет на многие закулисные игры. Отправной точкой «Средиземноморского союза» является Барселонская конференция Евро-средиземноморского партнерства, состоявшаяся в 1995 году по инициативе Европейского союза (ЕС), давшая старт процессу межгосударственного сотрудничества, получившего название «Барселонский процесс».
По итогам конференции была принята Барселонская декларация, в которой были сформулированы политические, экономические и гуманитарные цели форума в области партнерства государств-членов, и сфокусированы на последовательное укрепление основ стабильности, безопасности и устойчивого прогресса в регионе Средиземноморья, главным образом в его южной части.
Но, еще будучи кандидатом в президенты Франции, Николя Саркози в качестве одного из пунктов своей предвыборной программы выдвигает идею трансформации Барселонского процесса в «Средиземноморский союз».
Одной из целей этой инициативы являлось закрепление за Францией ведущей роли в европейском диалоге со Средиземноморским регионом, не входящим в ЕС. Успешная реализация проекта открывает перед Францией перспективу на лидерство в Средиземноморском регионе и ЕС, превращает ее в ключевую фигуру мировой политики и значительно укрепляет ее геополитические позиции.
Предполагается, что Средиземноморский и Европейский союзы смогут работать вместе в рамках некоторых общих структур, включая правоохранительные структуры в рамках борьбы с коррупцией, терроризмом, организованной преступностью, торговлей людьми.
Президент Франции, обратившись к жителям Средиземноморья со словами: «Делаем единое дело, с общей целью, объединенной структурой» в октябре 2007 года, пригласил всех лидеров Средиземноморья на саммит во Франции, который должен был состояться в июне 2008-го.
Но не все члены общеевропейского дома разделяли оптимизм президента Франции по данному вопросу. Такое рвение Парижа в первую очередь не пришлось по вкусу Германии, которая позиционирует себя ведущей страной континентальной Европы.
В предлагаемом контексте Берлин усмотрел существенное ослабление собственного геополитического веса в Европе и усиление позиций Парижа в этом амплуа. Кроме того, Германия, исторически являющаяся теллурократическим государством, в стремлении Парижа усмотрела попытку создания талассократического союза Средиземноморских стран. Только после длительных переговоров с Парижем в марте 2008 года Берлин дал согласие на поддержку проекта Средиземноморского союза.
Но при условии, что в нем примут участие все страны ЕС, в том числе и не имеющие выхода в Средиземное море. Но, вместе с тем, Германия всячески укрепляет свои связи с другой теллурократической страной—Россией, пытаясь играть роль главного модератора в процессе выстраивания взаимоотношений России с ЕС. Данную тактику можно расценивать как стремление Берлина организовать завуалированное противостояние талассократическому Средиземноморскому союзу.
Первоначально к идее Саркози настороженно отнеслась и Турция. Анкара отказалась поддержать проект в случае, если его признают альтернативой интеграции Турции в ЕС. Впоследствии, получив заверения в том, что участие в проекте не является альтернативой процесса интеграции Турции в ЕС, Анкара согласилась изменить свое отношение к проекту Союза и принять участие в нем. Но вряд ли настороженность Анкары объясняется только этим моментом.
Сегодня Турцию, владеющую монопольным контролем над проливами Босфор и Дарданеллы, по праву можно считать самой влиятельной страной Средиземноморья.
Предложенный же проект может существенно ослабить влияние Турции в Средиземноморском регионе.
К тому же проект Средиземноморского союза охватывает практически все территории, некогда входящие в состав Османской империи. При таком раскладе Анкара сама не прочь играть ключевую роль в данном проекте, нежели уступать лавры лидерства Парижу. Скорее всего, идею «неоосманизма», с некоторых пор эксплуатируемую нынешними турецкими властями, следует рассматривать как альтернативу Средиземноморскому союзу.
Примечательно, что Великобритания, являющаяся стратегическим партнером Турции и представителем турецких интересов в ЕС, также поддержала первоначальную позицию Анкары в вопросе Средиземноморского союза.
Но этот шаг Лондона, скорее всего, вызван неприятием усиления позиций Парижа и попыткой служить интересам стратегического союзника Великобритании—США, которые на сегодняшний день являются самым могущественным представителем талассократического мира.
Несмотря на эти разногласия, интенсивные переговоры по поводу создания Средиземноморского союза увенчались его официальным оформлением в первой половине июля 2008 года в Париже, где было представлено 43 государства.
Было также решено, что в деятельности организации будут на равных правах принимать участие представители Израиля и ЛАГ. Ливия считается наблюдателем, так как ее лидер Каддафи отказался приехать на организационный саммит, назвав новую организацию заговором по подрыву единства арабских и африканских стран.
Интересно, ни с этим ли заявлением связаны проблемы Каддафи, с которыми он сегодня столкнулся? Вполне возможно предположить, что Саркози не простил такое отношение к собственной инициативе со стороны своего недавнего союзника, чья позиция более созвучна с позицией геополитических конкурентов Парижа.
Членами данного союза являются также такие страны, как Египет, Тунис, Иордания, Марокко и Сирия. События, разворачивающиеся в этих странах в последние 6-7 месяцев, также наводят на определенные размышления.
Не скрываются ли за этими процессами вопросы, имеющие непосредственное отношение к «Средиземноморскому союзу»? Создается впечатление, что ЕС поставил своей целью, устранение с политической арены в этих странах известных и значимых фигур, заменяя их более слабыми и управляемыми персонами.
Вполне возможный сценарий. При рассмотрении этих событий нельзя упускать еще один немаловажный фактор, с некоторых пор сильно беспокоящий Европу.
По мнению некоторых исследователей, в Северной Африке может произойти демографический взрыв, что приведет к росту населения до 142 млн. человек к 2025 г и нарушению демографического баланса между членами ЕС и развивающимися странами Средиземноморья.
При таком сценарии быстро стареющей Европе практически невозможно будет контролировать нежелательные миграционные потоки, особенно нелегальную миграцию из этих стран.
Миграция жителей из этих стран, желающих устроиться в благополучной Европе, но при этом пытающихся сохранить самобытность и отвергающих европейские ценности, вызывает сильное недовольство и раздражение на Западе, который глобализацию и диалог цивилизаций интерпретирует как игру в одни ворота в виде вестернизации. Именно поэтому в последнее время циркулируют утверждения о том, что мультикультурализм в Европе потерпел крах.
А некоторые западные эксперты выражают опасение, что в мире идет обратный процесс колонизации. То есть, страны, некогда являвшиеся колониями ведущих европейских держав, сегодня путем демографической экспансии колонизируют европейские страны.
Поэтому не исключено, что, инициируя революционные процессы в странах Ближнего Востока и Северной Африке, Запад пытается установить в них режимы западного демократического образца, которые будут призваны обеспечивать минимальный уровень европейского благополучия. В этом плане Запад выражает готовность оказать экономическую поддержку новым властям в этих странах.
При анализе событий, разворачивающихся в некоторых ближневосточных и североафриканских странах (особенно в странах Магриба), нельзя упускать из виду еще один проект под названием «Средиземноморский диалог», который по своей значимости в некотором смысле является даже более приоритетным, чем «Средиземноморский союз». Этому патронируемому Североатлантическим альянсом проекту, был дан старт практически одновременно со «Средиземноморским союзом».
Интересно, что и здесь как бы в зарождении первоначальной идеи активное участие принимала Франция. Еще в феврале 1995 года в НАТО было принято решение «начать прямой диалог со средиземноморскими странами, не входящими в НАТО». После консультаций со средиземноморскими странами Египет, Израиль, Марокко, Мавритания и Тунис приняли приглашение присоединиться к структуре, в дальнейшем получившей название «Средиземноморский диалог». К этим странам потом присоединились также Алжир и Иордания.
По мнению инициаторов этого диалога, существует тесная связь между стабильностью и безопасностью в Европе и стабильностью и безопасностью в Средиземноморье, что делает жизненно необходимым объединение усилий. Кроме того, Южное Средиземноморье, обладающее крайне выгодным транспортным положением и имеющее значительные запасы нефти и газа, которые играют важную роль в топливно-энергетическом комплексе Европы, играет стратегически важную роль для Западной Европы.
Общий объем импорта нефти и природного газа в Европу через Средиземное море составляет примерно 65%. Следует отметить, что вопрос энергоносителей является одним из ключевых моментов также в проекте «Средиземноморский союз».
Тем не менее, некоторые западные аналитики считают неправомерным ограничивать значимость этого региона для Европы только вопросом энергоносителей. По их мнению, это фрагмент большого цивилизационного процесса, предусматривающего превращение этого региона в фактический и реальный фрагмент цивилизации единой Европы.
Средиземноморский диалог стимулируется также фактором географической близости Северной Африки и стран-членов НАТО Северного Средиземноморья. Если НАТО будет дистанцироваться от этих проблем, она не сможет влиять на происходящие события в позитивном для себя ключе и спровоцирует региональный кризис, который может затронуть развитые страны.
Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что Запад, инициировавший два важных проекта по интеграции ближневосточных и североафриканских стран в Европу, поставил своей целью смену властей в этих странах, которые не совпадают с западным образом демократии и не полностью отвечают геополитическим аппетитам Запада. При этом Запад выбирает не эволюционный, а революционный путь развития событий. Хотя изначально было заявлено обратное.
На первый взгляд, «Средиземноморский союз» и «Средиземноморский диалог» взаимодополняют друг друга. Тем более что цели и задачи, заявленные в обоих проектах, практически совпадают.
Но есть два существенных аспекта, которые не исключают «мягкую конкуренцию» между ними. Во-первых, если в первом случае ведущую роль пытается сыграть Франция, то проект «Средиземноморский диалог» осуществляется под эгидой НАТО, в котором доминирующая роль единственной мировой супердержавы—США неоспорима, и которые в рамках теории неоатлантизма в очередной раз доказывают свою приверженность идеям торжества талассократии.
А, как известно, в современном мире нет более рьяного защитника ценностей талассократии, чем США. Во-вторых, «Средиземноморский диалог» является составной частью более амбициозного проекта под названием «Большой Ближний Восток», лоббируемого Вашингтоном и охватывающего территории от Марокко до Пакистана включительно и от Казахстана до острова Маврикий в Индийском океане. В-третьих, «Средиземноморский союз» в своих рядах «объединяет» огромное количество государств, с различными геополитическими интересами.
Практика доказывает, что в последнем случае процедура принятия решений и сама эффективность этих решений всегда оставляет желать лучшего. Причем в большинстве случаев именно из-за этих противоречащих друг другу геополитических интересов.
На сегодняшний день это более чем ярко выражено на примере таких структур, как ООН, ОБСЕ и ЕС, раздираемых в последнее время экономическими и политическими разногласиями. НАТО, в отличие от них, обладает мощной военной структурой и способна оказать реальную поддержку государствам-партнерам.
Сегодня НАТО является единственным военно-политическим блоком, который способен оперативно и эффективно повлиять на ход событий в том или ином регионе мира.
Именно поэтому ООН в последнее время все охотнее перепоручает Североатлантическому альянсу решение сложных ситуаций.
Хотя нередко руководители НАТО заявляют, что необходимо координировать усилия в рамках двух основополагающих средиземноморских инициатив—НАТО и ЕС, некоторые исследователи склонны считать, что во взаимоотношениях НАТО и ЕС преобладает конкуренция, а не сотрудничество и Североатлантический альянс начал свою Средиземноморскую программу в противовес Барселонскому процессу ЕС.
Скорее всего, именно в этом контексте следует рассматривать позицию США, которые не позволили Франции сыграть роль первой скрипки в Ливийском кризисе и добились передачи этой роли Североатлантическому блоку.
Все вышеизложенное позволяет предположить, что происходящие события в некоторых ближневосточных и североафриканских странах являются прямым следствием таких геополитических проектов, как «Средиземноморский союз» и «Средиземноморский диалог».
Сахиль Искандеров, политолог
