Пара слов о проблемах азербайджанских подростков

Куда деваются утки в Центральном парке, когда пруд замерзает…?

А впрочем, какие утки – в Баку их не водится. Правда, в фонтане на Малаканке жили когда-то черепашки, но, говорят, они куда-то исчезли. Да и в любом случае, при нашем теплом климате уткам такие проблемы не грозят.

Но все же, куда деваются утки в Центральном парке – те самые, о которых безуспешно спрашивает таксистов Холден Колфилд, герой знаменитого романа «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера. Это вопрос американского подростка, по сути своей тот же, что и знаменитые вопросы русской интеллигенции.

Ну, вы помните: «Что делать?», «Кто виноват?» и прочее… То есть, задается он от растерянности и бессилия понять что-либо в окружающем мире. Но если взрослые люди, столкнувшись с этим бессилием, умеют как-то с ним ужиться, то для подростков все сложнее – хотя бы потому, что в этом возрасте все воспринимается гораздо острее, и крайне полезный навык находить компромисс между собой и миром пока еще не выработался.

Холден с азербайджанской фамилией

«Над пропастью во ржи» – история о нескольких днях из жизни 16-летнего Холдена Колфилда, отчисленного из школы, боящегося показаться на глаза родителям и потому слоняющегося по Нью-Йорку, тщетно пытаясь отыскать себе хоть какую-то «точку опоры» – то в ночном клубе, то в номере отеля наедине с девочкой по вызову, то на свидании со своей ровесницей, то в разговоре со случайными знакомыми.

Точка опоры так и не находится, и парень чувствует себя все гаже и гаже… И на месте Холдена, в принципе, можно представить любого или почти любого современного подростка. Потому что тот самый многострадальный возраст, который в английском языке оканчивается на «-teen» – это своеобразное гетто, существующее практически вне времени и географии, и весьма нелюбезное к своим обитателям.

Но смею предположить, что некоторым подросткам в нашей части света на сегодняшний день порой даже труднее, чем их заморским сверстникам.

На то есть несколько причин:

- во-первых, традиционные устои, которые предписывают не видеть в ребенке личность до тех пор, покуда у него не начнут седеть виски, а то и еще дольше.

- во-вторых, сбитая «система координат» в определенных слоях общества

- в-третьих, моральная несвобода

- в-четвертых, то состояние, в котором находится наша современная культура.

Приходите, тетя кошка, нашу детку покачать…

С последнего пункта, пожалуй, и начнем. Говоря «азербайджанская культура» я в данном случае подразумеваю не Низами и Узеира Гаджибекова. Потому что, при всем уважении к этим личностям, нужно все-таки признать, что на формировании многих подростков их произведения сегодня практически не влияют.

Да, честно говоря, и не должны влиять. У каждого возраста – свое искусство. До классики нужно еще дозреть, и процесс дозревания проходит через современную эстраду, кино, телевидение etc. А там…. Уууу….

Ни в сказке сказать, ни пером цензурными словами описать… И если по 25 часов в сутки пичкать подростков всем этим, у них со временем атрофируется та часть мозга, которая отвечает за понимание Низами и Гаджибекова.

И потом, кто вообще придумал эту ересь насчет того, что все современное обязательно должно быть безвкусным и бездуховным…?! Джон Леннон тоже когда-то был современным исполнителем, а Феллини – молодым режиссером. Но мы, воспитывая своих детей, почему-то предпочитаем безуспешно призывать в помощники корифеев из далекого прошлого, не пытаясь при этом хоть чуточку улучшить настоящее.

А тем временем половина подростков искренне считает, что важнейшим из искусств для нас является свадьба, а вторую половину инстинктивно воротит от всего этого, и они порой чувствуют себя даже изгоями.

За железным занавесом

Что касается моральной несвободы в некоторых слоях общества – то это прежде родители, которые больше сборщика денег за воду боятся дать соседям пищу для сплетен.

Это постоянные «Почему ты нас позоришь, что люди скажут?!». Это «Делай так, чтобы мы могли тобой гордиться». Конечно, родительское желание гордиться своим ребенком вполне понятно, но это ведь не означает, что нужно превращать жизнь абитуриента в ад, чтобы тот непременно набрал наивысший балл или запрещать дочери все то, что соседка с восьмого этажа считает аморальным… При этом поиски выгодной «партии», оценка людей исключительно по марке их автомобилей в подобных кругах аморальным почему-то не считается. Итого, подросток вынужден начать приспосабливаться жить по законам, предполагающим, что главное в жизни – заработать достаточно денег, чтобы позволить себе плевать на всех с Девичьей башни, а до тех пор делать так, чтобы ни у кого из окружающих не было повода косо на тебя посмотреть. Происходит явная подмена понятий – тезис «что такое хорошо, и что такое плохо» превращается в «что в нашем кругу считается хорошо, а что считается плохо».

А тут еще пресловутая «пярдя», которая должна быть между родителями и детьми в традиционных семьях. И это даже естественно – все равно ведь ни один подросток никогда не был полностью откровенен со своими мамой и папой. Но проблема в том, что у нас эта самая «пярдя» часто превращается в железный занавес, из-за которого родителям совершенно не видно и не слышно, чем живет их ребенок.

Вот и получается, что с одной стороны – родительский прессинг, с другой – жеманные «звезды эстрады» и реалити-шоу, больше смахивающие на репортаж из психиатрической больницы, с третьей – массовое преклонение перед всем сверкающим, как в стае сорок. Есть отчего взвыть голосом раннего Витаса.

Но, если совсем уж честно, то мне сложно представить общество, в котором подросткам жилось бы абсолютно легко и комфортно.

Увы, природа создала человека таким, что в определенном возрасте он обречен, подобно Холдену Колфилду блуждать пусть и не по улицам Нью-Йорка, так по улицам собственного сознания. Это как ветрянка – ее не лечат, а стараются, чтобы болезнь протекала как можно легче, и не было осложнений. Тогда все пройдет за и останется лишь парочка незаметных рубцов. Родители, и общество в целом могут сделать для подростков именно это – помочь пережить этот возраст без осложнений…

Mo-Nika