Шамиль Наджафзаде: «Мерой таланта является степень обнаженности рецепторов души»
Интервью с азербайджанским режиссером и художником Шамилем Наджафзаде.
- Шамиль муаллим, Вы начали свой путь как художник кино. Почему в первую очередь Вы решили получить именно художественное образование? А не режиссерское?
- Думаю, что в том, что я начал рисовать с детства, главную роль сыграл тот факт, что мой отец – народный художник Азербайджана Кямиль Наджафзаде был известным живописцем и художником кино.
- Вы хотите сказать, что «виноваты» гены?
- Да, и гены тоже сыграли свою роль. Но я рос в такой атмосфере, где как раз выбрать иной путь было бы сложно. Отец часто брал меня с собой на съемки. И мне очень нравился процесс киносъемок. Кроме того, я часто бывал в его мастерской и очень рано начал рисовать сам.
- «Рано» - это в каком возрасте?
- Лет в пять, насколько помню… По крайней мере, сохранились мои рисунки, сделанные в этом возрасте. Что касается тяги к кино и режиссуре, она напрямую связана еще и с тем, что в 11 лет у меня появилась собственная 8-миллиметровая кинокамера, подаренная отцом. Так что первые «шаги» в кино я начал делать еще лет в 12, снимая свои первые «фильмы».
- Но при этом Вы все равно пошли сначала в художественное училище.
- Да, потому что в 15 лет во ВГИК поступить было невозможно. Кроме того, я хотел быть художником кино, а для этого базовое образование необходимо. По окончании училища я начал воплощать свою мечту в жизнь, поступив в институт кинематографии. Я считаю, что мне крупно повезло в жизни, потому что учиться в этом уникальном ВУЗе было необычайно интересно. Ведь это было единственное в своем роде высшее учебное заведение во всем мире, готовившее такое количество кинематографических профессий: режиссеров, актеров, сценаристов, операторов, киноведов, художников, директоров картин и так далее.
- Именно тогда Вы решили, что на профессии художника-постановщика не остановитесь?
- Да. Я закончил ВГИК с красным дипломом, что давало мне некие льготы при поступлении на высшие режиссерские курсы при Госкино СССР. Но я планировал сделать это чуть позже, поработав пару лет на родной студии. Окончив институт в 1984, я вернулся в Баку, и с головой ушел в производство фильмов, переходя из картины в картину. Словом, работа затянула… А в 1989, когда собрался было ехать в Москву, это стало уже невозможно. Потому что мои намерения совпали с началом грандиозных и разрушительных преобразований в огромной стране под названием СССР.
- Если я не ошибаюсь, примерно в это время у Вас родилась идея «Крепости»?
- Да, именно в это время у меня родилась идея будущего фильма «Крепость». Первый вариант сценария я написал в 1990-91 гг., а реализовал много позже, в 2008 году.
- Шамиль муаллим, слушая Вас, невольно удивляешься количеству Ваших талантов: художник, режиссер, сценарист…
- Честно говоря, сценаристом я себя не считаю. На мой взгляд, чтобы им называться, надо постоянно работать именно в этой области. Я же писал сценарии для тех фильмов, которые хотел снимать. Откуда способности к этому?... Я просто неплохо владею словом, как, возможно, многие творческие люди. И потом – ВГИК давал прекрасное разностороннее образование. Мы изучали режиссуру, кинодраматургию, операторское мастерство и т.д. И, будучи студентами, не были строго ограничены рамками выбранного факультета, имели свободный доступ к любой мастерской, если ее руководитель давал разрешение присутствовать на занятиях. Так, шестой год учебы на моем факультете предполагал свободный график и работу над дипломом. Распоряжаться свободным временем мы могли по своему усмотрению, и я часто посещал курсы таких мастеров, как Евгений Матвеев, Сергей Герасимов и другие.
Моей дипломной работой стала серия эскизов по повести Анара «Юбилей Данте». Защита у меня прошла, можно сказать, на «ура». По окончанию института я пришел на киностудию «Азербайджанфильм» и сразу же был приглашен художником-постановщиком на картину «Джинн в микрорайоне». В дальнейшем я сделал в этом качестве около десяти художественных фильмов. Одновременно много писал, участвовал на республиканских и всесоюзных выставках…
- Когда же начался Ваш путь в кино как режиссера?
- В 1989 году ко мне обратился художественный руководитель студии анимационных фильмов Ариф Магеррамов, художник кино и режиссер анимационного кино. Мы были с ним знакомы по ВГИКу, он учился на несколько курсов старше. Он и предложил мне снять анимационную картину. Поначалу я даже растерялся от неожиданности, но Ариф мне посоветовал попробовать, сказав, что верит в то, что у меня получится. Я подумал, и решил рискнуть.
Но сразу выдвинул условие: сделаю фильм по своему сценарию. Так состоялся мой дебют в режиссуре. Сценаристом же, повторюсь, я себя не считаю, просто я делаю авторское кино.
Дебют оказался удачным – фильм «Посвящение» сразу же был приглашен на очень крупный и престижный фестиваль короткометражного кино в г. Оберхаузен в Германии. Потом последовал фестиваль во Франции. На Украине, на кинофестивале «КРОК» он получил приз «За лучший дебют». Затем фильм был куплен французским каналом «7» и был показан спутниковым телевидением в 50 странах.
- Вы углядели в таком успехе дебюта «знак»?
- Я не особо задумывался над этим… Да, я хотел попробовать себя в режиссуре, мне поступило предложение, я сумел его воплотить в реальность, и при этом оправдал надежды … Думаю, меня вела Судьба по этому пути. Специально я бы не стал себя «пробивать», стуча в закрытые двери.
После дебюта, в 1991 году, меня пригласил в свое объединение Заур Магераммов – признанный мастер документального кино, оператор, режиссер. Он в то время возглавлял студию документальных фильмов «Яддаш» и предложил мне снять документальное кино. А я, как всякий нормальный человек, не был самонадеян и поначалу сомневался.
- То есть, в работе Вы – перфекционист?
- Я глубоко убежден, что заниматься надо только тем, что хорошо умеешь делать.
- Тем не менее, Вы решили попробовать.
- Профессионал – это тот, кто постоянно учится и работает над собой. Да, я принял предложение, потому что Заур Магеррамов убедил меня в том, что у меня должно получиться. Мне вообще везет по жизни на людей, которые, веря в меня, давали мне некий карт-бланш.
- И ведь не ошибались.
- Возможно, ведь мы порой оцениваем сами себя иначе, нежели другие. Неслучайно говорят, что талант в ком-то может раскрыть не он сам, а совершенно посторонний человек, который сумел его «разглядеть».
В общем, я согласился, и, прочитав сценарий, решил его переписать, потому что тема меня заинтересовала, но вот пути ее раскрытия мне представлялись иными.
- Вошли во вкус?
- Скорее, ушел в идею. Потому что, когда я начинаю работать над фильмом, перед глазами начинают выстраиваться «кадры» будущей картины. Я ведь иду не от слова, не от литературного образа, а от кинематографического. И когда возникает пластическое видение, я его записываю в виде сценария.
- Что это была за работа?
- «Черно-белый мир» - фильм про старого фотографа, одновременно раскрывающий историю черно-белой фотографии и Времени, запечатленного на них. В том смысле, что благодаря этим фото-кадрам, сделанным старейшим нашим фотографом Мир Джавадом Ахундзаде, мы с вами можем вернуться в наше прошлое и увидеть лики наших предков.
В итоге получился 15-минутный фильм. Фильм очень понравился Заур муаллиму, а в 1993 году получила признание на фестивале молодого кино «Весна Фирузы» в Туркменистане – приз «За лучший документальный фильм»
- А дальше?
- Года три-четыре был период «застоя», причем, не только у меня – никто практически ничего не снимал, и причину мы все знаем, время было сложнейшее.
В 1994 году Расим Гасанов, которого я считаю первым азербайджанским кинопродюсером, предложил мне снять фильм о жизни беженцев. Я предложил поехать туда и своими глазами увидеть, как живут эти люди, прочувствовав все их заботы, проблемы, тяготы и радости. В результате у меня созрела концепция будущего фильма. В период съемок мы прожили там пять дней, и снимали жизнь лагеря беженцев методом наблюдения, стараясь незаметно фиксировать на пленку жизнь его обитателей. Так родился документальный фильм «Потом - завтра». И снова я сделал фильм, который, как и «Черно-белый мир», шел без закадровых комментариев и интервью.
- Получается, такой прием – это Ваша «фишка», говоря современным языком?
- Нет. Скорее, это – мое кредо. Я убежден, что кино должно говорить со зрителем на своем языке – языке изобразительных образов. Изображение всегда вызывает много ассоциаций, и если оно выразительно снято и точно смонтировано, то и ассоциативный ряд ярче и шире.
- Вы говорите о документальном кино?
- Я говорю о кино вообще. Уточню: это не означает, что в кино не должно быть текста. Но если фильм построен на диалогах, то это – радиоспектакль. Хорошее кино – это когда ты не можешь его пересказать, когда для того, чтобы его понять, необходимо посмотреть. Это должна быть таким образом придуманная история, что ее лучше показать, чем рассказать.
Наш фильм в числе других моих («Черно-белый мир» и «День прошел…») был показан в 1994 году в США, в г. Вашингтон и имел большой успех. Американские зрители особо отметили, что именно отсутствие в нем словесной «пропаганды» сыграло важную роль в том, чтобы в него поверили. Потому что мы предоставили зрителю возможность самому расставить акценты и сделать выводы. Те просмотры в США стали одними из первых, благодаря которым мир узнавал правду об Азербайджане.
- Что было потом?
- В 1996 году ко мне обратились два маститых телевизионных режиссера – Назим Аббасов и Рамиз Мирзоев, пригласив в качестве художника-постановщика на фильм «Лейли и Меджнун». Это должен был быть фильм-опера на музыку Узеира Гаджибекова и посвященный юбилею Физули.
Мы начали работать по написанному им сценарию. Гениальная поэма ставила перед нами много сложнейших задач, и для их решения требовался неординарный подход. И я предложил использовать совершенно новый для кино прием: актеры в кадре должны были играть не под оперную фонограмму. Звучащие на бэкграунде арии должны доносить смысл диалогов, при этом артикуляция актеров не должна была совпадать с их «ариями» за кадром. Честь и хвала Н. Аббасову и Р.Мирзоеву: они прислушались к моим предложениям и приняли совершенно другую стилистику. Так я стал соавтором сценария и сорежиссером фильма. В результате мы написали совершенно новый сценарий фильма, и в итоге получилось не театрализованное представление, снятое на пленку, а кино: полифония из поэзии Физули, музыки Гаджибекова и киноизображения. Фильм не остался не замеченным – был на показах в Финляндии, Германии, Америке, Голландии, и получил приз «За лучшее визуально-пластическое решение» на фестивале «Чистые грезы» в Санкт-Петербурге в 2002 году.
- Шамиль муаллим, получается, что все Ваши идеи не только воплощались в реальность, но воплощались очень удачно.
- Ну, на счет того, что воплотились все идеи – к сожалению, не все. Что касается удачности: честно говоря, работая над замыслом, я никогда не ставлю задачу просчитать успех, не задумываюсь о конъюнктуре. Хотя, конечно, для любого творческого человека признание значит немало, и очень стимулирует на дальнейшие свершения. Ведь любое произведение искусства – это «месседж», и если у тебя есть не только «адресат», но и ответ от него – значит, ты действительно творишь не напрасно. На сегодняшний день как режиссер я снял 15 фильмов. Но самый долгий путь к экранному воплощению потребовался для художественного фильма «Крепость»: первый вариант сценария был мною написан в начале 90-х гг. Начиная с 2006 года было написано четыре варианта сценария. Последний - в соавторстве с Рамизом Ровшаном. С 2008 года он был показан на многочисленных международных фестивалях и показах в Монреале, Торонто, Оттаве, Фукуока, Керала, Париже. Но для меня самым дорогим является показ в родном Баку, во дворце имени Гейдара Алиева. Фильм был очень эмоционально встречен зрителями, с небывалым успехом и при полном аншлаге, люди сидели даже в проходах - на лестницах. Зал при этом очень чутко реагировал на происходящее на экране, а по окончанию фильма аплодировал стоя, и для меня это – высшее признание.
На показе присутствовал директор Венецианского кинофестиваля Марко Мюллер, который увидев, такой оглушительный успех, отметил, что будь у нас сеть кинотеатров, утром мы бы проснулись миллионерами.
- Шамиль муаллим, то есть, Вы полностью ушли в режиссуру?
- Да. Любовь к кино пересилила любовь к изобразительному искусству. Но мне, безусловно, очень помогает моя первая профессия в нынешней работе. Я всегда могу изобразительно объяснить будущий кадр фильма. И мне очень легко общаться с художниками по картине, с операторами, актерами, потому что я очень хорошо понимаю их «язык».
- Возвращаясь к заявлению Марко Мюллера, хочу спросить: какое у Вас отношение к деньгам?
- Прекрасное. Мне очень повезло, потому что я занимаюсь любимым делом, получая от этого удовольствие, а мне за это еще и платят. Но у меня никогда не было цели быть богатым любой ценой.
- Но разве не бывает обидно, когда слышишь о шестизначных гонорарах режиссеров Голливуда?
- Нет. Это все равно, что обидеться на то, что я родился в Азербайджане. Голливуд – глобальная киноиндустрия, там иные правила, порядки и, соответственно, заработки.
- Как Вы думаете, возможно ли когда-нибудь создание такой же индустрии у нас?
- Нет, потому что голливудская модель возможна только в странах с огромной зрительской аудиторией. Но вот пример Ирана, Турции, или хотя бы Казахстана или Грузии, неплохо было бы использовать.
Я хочу, чтобы в Баку было много кинотеатров, в каждом районе города, и чтобы цена на билет не превышала 3-7 манат в зависимости от времени сеанса и дня недели. Чтобы каждый день в них демонстрировали разные фильмы: и азербайджанские, и зарубежные, дабы у зрителя был выбор. Вспомните: в советское время кинотеатры были в каждом районе, в деревни и села приезжали передвижные киноустановки. И они приносили огромную прибыль в казну государства. Сегодня же у нас даже не «при советское» состояние кинопроката – у нас его просто нет! Это важно как с экономической, так и с культурной точки зрения. И, очень важно наращивать количество снимаемых фильмов – тогда неизбежно вырастет и качество. Это аксиома!
- Есть ли у Вас кумиры из числа режиссеров?
- Феллини, Тарковский, Бунюэль, Довженко, Параджанов, Эйзенштейн.
- А современное коммерческое кино Вы смотрите – просто ради удовольствия?
- Конечно!
- Бывает ли у Вас время, когда Вы полностью абстрагируетесь от работы? Скажем, на отдыхе?
- Да, я не занимаюсь режиссурой постоянно. Но если идет работа над очередной идеей, тогда все меняется. Я уже об этом говорил. К тому же я доцент Университета искусств, мои выпускники уже работают в кино.
- Вы - верующий человек?
- Да. Но у меня свое представление о мироздании. Честно говоря, пытаться постичь загадку возникновения Вселенной не пытаюсь, ибо все наши модели исходят из нашего, человеческого разума.
Но я убежден, что существует некий источник Света, Добра и Силы.
- Многие творческие люди утверждают, что им порой их произведения приходят «свыше» - в виде готовых текстов, картин, музыки или… таблицы, как Менделееву во сне. У Вас такое бывало?
- Нет. Во сне уж точно не видел готовых сценариев. Когда я заряжен какой-то идеей, я погружаюсь в иное пространство, я сам – уже в другой реальности. Да, бывает, что озарение приходит вдруг. Но увидеть целиком всю картину… или, услышать, скажем, симфонию – думаю, невозможно. Можно получить «вспышку» в виде разрешения некоего проблемного узла, и дальше работать над этим самому. Главное тут, наверное, в умении чувствовать. Ведь мерой таланта является степень обнаженности рецепторов души.
Материал представлен Б.Багирзаде
