Расим Музаффарли: «Сегодня я уверен в том, во что верил слепо» - ФОТО

15:08 - 01 / 08 / 2014

Когда я шла на эту встречу, я интуитивно предполагала, что беседа с этим интересным человеком явно не ограничится одним интервью – слишком многогранная личность.

Доцент философии Расим Музаффарли сегодня – издатель, директор самого продуктивного в Азербайджане Издательского дома «Şərq-Qərb» («Шарг-Гарб»), автор популярных песен, публицист. А в недавнем прошлом – преподаватель вуза, автор и ведущий телевизионных проектов «Экспромт», «Чершенбе ахшамы» и «Джэм», директор первого в Азербайджане Республиканского Молодежного Центра, руководитель опять-таки первого в Азербайджане молодежного неформального объединения «Джанги» и легендарной мугам-рок группы «Озан»…

Предчувствия мне не солгали – мы проговорили с Расим муаллимом почти три часа, и уместить в одно-единственное интервью всю нашу беседу просто невозможно, потому что с этим человеком интересно говорить буквально на любую тему. Поэтому первое интервью будет ограничено ответами на вопросы о том, как получилось, что студент философского факультета МГУ стал знаменитым рокером, что произошло в его жизни после завершения музыкальной карьеры, как получилось, что в советском Азербайджане, на АзТВ появилась такая передача, как «Экспромт», ну и о многом другом.

– Расим муаллим, расскажите о своем детстве.

– Родился я в Баку, вырос в доме на проспекте, носящем ныне имя Гусейна Джавида, – начал беседу Расим муаллим. – Учился в знаменитой 20-й школе. Еще до школы я начал увлекаться музыкой. Когда мне было 5 лет, у нас дома появилось первое пианино, и я сразу стал самообучаться игре на нем. А так как я не был виртуозным пианистом, то в 7-8 лет начал сочинять свои «произведения» (смеется). Конечно, эти сочинения были примитивными, но многие темы, мотивы я помню до сих пор…

Ученик 10 класса 20-ой школы

В детстве в музыкальном плане меня больше всего поддерживал дедушка – именно он отвел меня в музыкальную школу, он же купил мне мой первый тар. Как полагается семье с карабахскими корнями, дома мы часто устраивали музыкальные вечера, на которых взрослые и дети играли на таре и фортепиано, пели мугам и народные песни. Так что я рос в атмосфере творчества, и меня тянуло к музыке. Правда, я был первым в нашей семье (а может, не только в нашей семье, а во всем Азербайджане), кто играл на таре как мугам, так и рок-н-ролл (смеется). К сожалению, сейчас у меня времени играть на любимом инструменте практически нет, хотя мой тар, как видите, со мной – в рабочем кабинете...

Как полагается семье с карабахскими корнями, дома мы часто устраивали музыкальные вечера - с отцом

Мой первый тар купил мне дедушка

Мои друзья считают, что я должен восстановить свои старые песни и чаще писать новые. Я не ленив. Но у меня постоянно не хватает времени не только для музыки – живу в режиме вечного цейтнота. И вообще, я, как сапожник без сапог, занимаюсь изданием произведений других людей, а для того, чтобы издать книгу своих стихов, не могу найти время.

– Расим муаллим, а почему Вы выбрали МГУ, да еще факультет философии, а не, скажем, «Гнесинку»?!

– Меня еще в школе называли то философом, то профессором (смеется), и думаю, неслучайно. Так что в МГУ я поступал вполне сознательно. Правда, первый год мне было достаточно сложно – я же закончил «азсектор», а пришлось не просто учиться на русском языке, но и изучать такие сложные предметы, как психология, формальная и математическая логика, история древнего мира… Первый семестр был самым сложным – половину из того, что я слышал на лекциях, просто не понимал. И первые зачеты и экзамены я сдал и пересдал с большим трудом. Но на втором курсе стало легче, а на третьем – уже был отличником.

В МГУ я поступал вполне сознательно_ с другом со студенческих лет - профессор Валери Хавиер-Злотин

– Талантливый человек талантлив во всем?

– Не всегда. Когда все слишком хорошо – это к беде. Пусть всегда будут мелкие неприятности. Как-то я написал в «Фейсбук»: «Все считают себя шибко талантливыми. Кроме шибко талантливых. Но я не считаю себя таковым» (смеется).

Знаете, в конце 70-х годов прошлого века, в период так называемого «развитого» социализма, программа образования именно философского факультета МГУ, как ни странно, давала студентам намного больше свободомыслия, нежели программы других гуманитарных факультетов МГУ и тем более, других вузов. Выпускники философского факультета всегда ценят это. Сегодня жизненный опыт подсказывает, почему так происходило: видимо, нас, как будущих идеологов, учили мыслить критически, нас, как будущих идеологов, учили мыслить критически, а этого без свободы мысли не достичь. Хотя мы изучали и марксистскую, и так называемую «буржуазную» философии, и древнюю мифологию, и религию, но на последних курсах учебы основной упор делался всё-таки на теории социализма-коммунизма.

– Но Вы наверняка не разделяли ее идей.

– Меня вообще называли «вульгарным материалистом» (смеется).

– Почему?

– Согласно марксистскому пониманию «основного вопроса» философии, материалистическая философия, в том числе марксистская – если упростить – утверждает, что материя первична, и она определяет сознание. Обратное – первичность идеи к материи – считалось основным заключением философии идеализма, в том числе «буржуазной». А более «чувственные» идеалисты классифицировались в марксистской теории как представители субъективного идеализма, утверждающего, что весь мир воображен нами и материального нет вообще.

«Буржуем» я не был, и не мог быть. Поэтому я как истинный максималист решил максимально не соглашаться с «буржуйскими» максималистами. И как полагается в таких случаях, я стремился обосновать обратное, что идеального нет вообще, материально всё – и мысли, и чувства, и характер, и даже душа.

– Так Вы были бунтарь!

– Как говорит Жванецкий: «А как же!»

– А с тем, что мысли материальны, сегодня Вы по-прежнему согласны?

– Безусловно. Просто сейчас я пришел к этому, так сказать опытно-испытательным путем. Сегодня я уверен в том, во что верил слепо. Не буду вдаваться в подробности, но это «прозрение» наступило после того, как я чудом выжил в автокатастрофе. Кстати, во время послебольничного восстановления я начал вновь писать музыку и тексты песен, просто потому, что на это было время.

– Возможно, это был некий знак свыше – мол, пишите, Расим!

– Конечно, многие события в нашей жизни – знамения. Они проявляются «точечно» – важно суметь их прочувствовать и распознать. А вообще это приятно, когда тебе говорят: «Пиши». Это означает, что кто-то ждет того, что ты делаешь.

– Расим муаллим, как Вы считаете, судьба – она действительно существует или человек все же может что-то изменить?

– Господь создал нас всех совершенно разными, каждый из живущих на земле людей – уникален. И по-моему, не может быть, чтобы Создатель подобного многообразия и разнообразия всего, отлаженной цикличности и равновесия всего, не оставил нам возможность для импровизаций. Поэтому, как мне представляется, наряду с генеральной предопределенностью, человек во многих случаях имеет возможность выбора. И каждый его поступок (или бездействие) влечет за собой корректировку тех или иных судьбоносных обстоятельств. Но естественно, есть в нашей жизни и то, что мы не в силах изменить: например, генетическую память.

– Вот Вы сказали: «прозрение», а можете сказать, что же конкретно в Вас изменилось?

– Очень многое. Например, я стал больше ценить то, что у меня есть, и стал чаще за это благодарить Бога.

– Давайте вернемся в МГУ. Наверняка ведь Москва и этот вуз Вас изменили?

– Безусловно. Когда я приехал в Москву, мне было всего 17 лет. Поэтому естественно, что московская среда существенно повлияла на мое формирование.

– А рок-музыкой Вы увлеклись в Москве?

– Еще в школьные годы мои песни исполняли бакинские рок-группы «Хуррамиты» и «Даг чичейи», а также юная Хадиджа Аббасова, которая тогда делала первые шаги на сцене.

А в МГУ я уже организовал свою рок-группу, и называлась она «Музыкальный семестр» или сокращенно «Муз-семестр», с намеком на сокращенный «Музаффарли». Я был руководителем группы, ее ведущим вокалистом, играл на клавишных инструментах и гитаре, а также был автором большинства исполняемых группой песен. В некоторых композициях я использовал тар, иногда банджо и даже губную гармошку. В конце 70-х годов группа «Муз-семестр» была довольно популярной в студенческой среде. И мне очень приятно, что многие мои московские друзья до сих пор помнят ее репертуар.

В МГУ я организовал рок-группу «Музыкальный семестр» или сокращенно «Муз-семестр», с намеком на сокращенный Музаффарли

Олимпийские игры в 1980 г. в Москве. Группа Муз.семестр - участник культурной программы Олимпиады

В 22-летнем возрасте я начал преподавать в АзИСИ и организовал группу Озан

– Окончив МГУ, Вы вернулись в Баку, но с рок-музыкой расстаться не смогли.

– Вернувшись в Баку в 22-летнем возрасте, я начал преподавать в АзИСИ (в Азербайджанском инженерно-строительном институте – ныне Азербайджанский Архитектурно-строительный университет) и через несколько месяцев организовал группу «Озан». Все хорошее происходило благодаря людям, которые были рядом. Знаете, мне всегда везло и продолжает везти на людей. И в Москве, и в Баку – меня всегда оберегали люди, с которыми сводила судьба. Все, начиная от научного руководителя… хотя… даже начиная с моей пионервожатой – все они всегда поддерживали и помогали мне. И всю мою жизнь меня окружают очень хорошие друзья.

– Вы не думаете, что человек отражает и притягивает то, чем, по сути, является сам?

– Мне бы очень хотелось думать, что мои какие-то личные качества повлияли на то, что мне попадаются прекрасные люди.

– Итак, «Озан»…

– Да, я очень благодарен бывшему режиссеру молодежных программ АзТВ Назиму Зейналову. Когда я только вернулся в Баку, мои друзья через знакомого телеведущего попросили его послушать талантливого парня, который пишет песни и исполняет их. Этим парнем, как Вы догадались, был я. Назим муаллим пригласил меня в студию, я пришел, спел, и он сразу же решил записать мое выступление, а затем пригласил на телевидение. Я тогда исполнял, как я их называю, гитарные рок-баллады.

– Вот эта запись на «Ютуб» – «Нейлярям» – это та самая песня?

– Совершенно верно. Так вот, в то время местное телевидение у нас было одно, и выступление на нем не могло не остаться незамеченным. Сначала я стал популярным в АзИСИ, куда волею судьбы как раз в это время был назначен новый ректор, молодой и очень, как сегодня говорят, креативный, Буният Сардаров. Он-то и сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться – создать группу.

– И как все начиналось?

– В институте особых условий не было: ни аппаратуры, ни инструментов, ни нормального места для репетиций. Мне же – человеку, который пять лет проучился в МГУ, где помимо всего прочего был собственный Дворец Культуры, и где всю аппаратуру и оборудование нам предоставлял вуз, – было вообще странно что-либо начинать в отсутствие условий. Но Буният Сардаров сказал мне: «Я не обещаю тебе «Битлз», но у тебя будет лучшая аппаратура в Азербайджане. Только скажи, что еще тебе нужно, чтобы группа состоялась»… И он сдержал слово – группа была создана в 1981 году, и почти сразу же нас обеспечили и аппаратурой, и инструментами, и костюмами. Уже в октябре, на проходившем тогда в Баку союзном рок-фестивале, состоялось первое выступление «Озан», где мы взяли Гран-при.

Расим Музаффарли и Чингиз Мустафаев во Всемирном фестивале молодежи в Москве в 1985 г.

– Слушаю Вас и поражаюсь: начало 80-х, а в Баку – рок, джаз… По АзТВ поют рок-баллады…

– Да, это было действительно прекрасное время. Правда, рок-музыка была не в почете, поэтому фестиваль официально назывался «Фестиваль современной песни». Председателем жюри был Рафик Бабаев, Allah rəhmət eləsin. Но одно только его имя говорит о том, насколько профессиональным было мероприятие. Да и сам рок тогда процветал – сюда, помню, тогда приехали самые лучшие коллективы Союза: «Урфин Джюс», «Змей Горыныч Бэнд» и другие.

Ну, а дальше «Озан», после столь удачного дебюта, стал расти. Нас здорово поддерживали ректор, комсомольские и профсоюзные организации.

– Расим муаллим, а передача «Экспромт» когда появилась?

– Мне очень удивительно и приятно, что сегодня есть люди, которые помнят о ней.

Мне очень удивительно и приятно, что сегодня есть люди, которые помнят о ней_ Фрагмент передачи Экспромт

– Мне коллега рассказал, делая акцент на то, что даже само название передачи было в то время чуть ли не революционным.

– Это действительно так. Потому что в 1983 году, когда передача впервые вышла в эфир, ни о каком экспромте на телевидении не могли и подумать. Но Назим муаллим (тот самый, что дал мне путевку на ТВ в качестве рок-исполнителя), будучи главным режиссером молодежных программ АзТВ, предложил мне сделать эту, совершенно новую по формату, телепередачу.

Конечно, тогда не могло быть и речи о прямом эфире, но некоторые изменения – по тем временам, весьма серьезные, – мы в сценарии вносили. Например, если речь шла о приглашенных гостях, расписывался не весь диалог, как обычно (включая заготовленные ответы, утвержденные Худсоветом), а только мои вопросы гостю. А далее, нашу передачу вообще не утверждал Худсовет, что и стало настоящей революцией. В этой передаче присутствовало все: и юмор, и серьезные обсуждения, и музыка, и тот самый экспромт.

Хотя, как говорится, лучший экспромт – это хорошо заготовленная импровизация. Но у нас в передаче она была достаточно гибкая: например, все приглашенные гости могли рассуждать о хоровом пении, а затем кто-то как бы невзначай предлагал: «А давайте споем!», и все начинали петь. У нас даже была интерактивная связь со зрителями, правда, в виде писем в бумажном формате.

Да, мы не поднимали каких-то серьезных социальных проблем. Но Вы знаете, сегодня, когда в новостях показывают все, да еще делая акценты на негатив, я даже отчасти скучаю по тому времени. Потому что тиражирование негатива приводит к еще большему негативу.

– Как долго просуществовала передача?

– До 1987 года. Потом появилась передача «Чершенбе ахшамы», которую также вел я, она была похожего формата, но более серьезная и шла уже в прямом эфире. Но «Чершенбе ахшамы» просуществовала меньше: последний выпуск передачи состоялся после 20 января 1990 года. Сначала нам запретили прямой эфир, а потом и запись. Тогда же приостановилась деятельность группы «Озан». Во-первых, после 20 января очень многое изменилось в сознании, и можно сказать, что у меня, как и у многих соотечественников, началась новая страница в жизни.

Ну и, кроме того, в феврале 1990 года я стал отцом, и поэтому все силы и энергию направил на свою молодую семью. Поскольку мне надо было зарабатывать деньги, я решил несколько отдалиться от творчества, и занялся бизнесом. Из АзИСИ я тоже ушел, так же, как и из Коммунистической партии. В общем, я от всех ушел (смеется).

Я стал больше ценить то, что у меня есть, и стал чаще за это благодарить Бога_ с дочкой Бану

– А что за бизнес?

– Еще в 1986 году я создал первое в Азербайджане экспериментальное хозрасчетное молодежное объединение «Джанги». Располагалось оно в студенческом городке, а основной киноконцертный зал «Джанги» до сих пор там находится. Кстати, в этом зале в 1987 году выступила знаменитая группа «Аквариум» с Борисом Гребенщиковым, приехавшая в Баку по нашему приглашению.

– Однако… В 1986 году, и уже – хозрасчетное предприятие. Вы быстро сориентировались в ситуации перестройки.

– А в 1989 году у меня уже была фирма «Азерсервис», которая была одним из первых зарегистрированных коммерческих предприятий в Азербайджане. Официально оно называлось: «Научно-производственная и коммерческая фирма». Но вообще в те годы я, как уже сказал, больше занимался бизнесом, нежели творчеством. Хотя… в бизнесе тоже ведь есть творческие моменты.

Кроме того, я был соучредителем Коммерческого Банка «Ренессанс», который просуществовал 7 лет – с 1992 по 1999 годы, а также был одним из руководителей Совместного Коммерческого Банка «Российский кредит»… Но главное – сегодня я уже могу это сказать, потому что прошло достаточно времени, – я старался и сумел помочь многим близким людям. Ведь 90-е годы были очень сложными для многих.

– Как получилось, что Вы пришли в издательское дело?

– Мой отец был редактором одного из ведущих в советское время журналов, а мать – преподавателем азербайджанского языка и литературы. То есть изначально была предрасположенность. Хотя впервые я попробовал себя в роли издателя еще в 80-х годах, но полноценно приобщился к издательскому делу относительно недавно. В 2010 году я был приглашен в Открытое Акционерное Общество «Şərq-Qərb» и начал здесь работать в качестве заведующего издательским отделом, состоящим всего из четырех сотрудников. Этот отдел был преобразован сначала в Издательский Департамент, а ныне – в Издательский Дом с количеством сотрудников более 40 человек.

– Расим муаллим, а есть ли вероятность, что Вы снова вернетесь в музыку и начнете петь? Или на телевидение?

– Не думаю – возраст у меня уже не тот, да и голос. Но песни я периодически пишу и надеюсь, еще буду писать. Что касается телевидения – в 2005-06 гг. я вел передачу «Джэм» на «АНС ТВ», это было что-то вроде «дебатов» на заданную тему. Но это отнимало очень много времени, к тому же, адекватной оплаты затраченному труду я не получал.

– Скажите, вот как же так получается, что в далеких 80-х, когда, казалось бы, свободы не было никакой, интересы и устремления людей были гораздо глубже и разнообразнее? Даже если судить только по телевидению того времени. А сколько раньше читали!

– Видите ли, парадоксальность ситуации в том, что если индивидуумы готовы к каким-то глобальным переменам, демократии и свободе, то социум в целом – нет. Демократия – это не просто слово, до нее надо дорасти. И это – эволюционный процесс.

Что до популярности чтения, то я рад, что сегодня ситуация уже сдвинулась с мертвой точки. Книги начали писать, и, конечно же, их стали снова читать. Но на все нужно время.

– Спасибо Вам за интересную беседу. И ждем новых интервью!

Текст: Натали Александрова

Фото предоставлены Расимом Музаффарли

Группа Озан и Азиза Мустафазаде

Фрагмент передачи Экспромт - слева направо Чингиз Мустафаев, Расим Музаффарли, Парвиз Исмайыл и Эльхан Ахадзаде

На съемке передачи Экспромт_ слева на право - Чингиз Мустафаев, Расим Музаффарли и Эльхан Ахадзаде

В 1986 году я создал первое в Азербайджане экспериментальное хозрасчетное молодежное объединение «Джанги»_ На репитиции в киноконцертном зале «Джанги»

Мой отец был редактором одного из ведущих в советское время журналов_ Музаффар Иманов и его сыновья Назим и Расим

Известный немецкий поэт Рейнхарт Моритцен слева, Расим Музаффарли и знаменитый насимивед, тюрколог Михаэль Хесс на Франкфуртской книжной выставке, 2012 г.