Внешняя политика Турции на фоне турецко-российских отношений
В XXI веке турецко-российские двусторонние отношения вступили на качественно новый уровень.
Известно, что внешнеполитический курс Турецкой Республики сформировался в 50-е годы прошлого столетия. В эти годы страной единолично правили либералы во главе с проамерикански настроенным премьер-министром Аднаном Мендересом. В 1952 году Турция вступила в Североатлантический альянс, что позволило стране почувствовать себя увереннее против агрессивной советской риторики и успешно заняться экономикой.
Отныне на повестке дня турецкого общества надолго закрепились вопросы совершенно иного плана. Страну волновали проблемы секуляризации общественной жизни, реформирования экономики, военных переворотов, многопартийности и т.д. Тогда ни одна из крупных политических партий не сомневалась в правильности внешнеполитического курса.
После прихода к власти в 2002 году Партии справедливости и развития (ПСР) роль внешнеполитического вопроса вновь актуализировалась. В первую очередь, это касается сирийского направления внешней политики Турции. Сегодня политическое поле страны, фактически, разделено на два лагеря: на т.н. умеренных «исламистов – неоосманистов» и кемалистов-республиканцев.
Сирия – краеугольный камень во внешнеполитической доктрине официальной Анкары. Но кемалисты не считают сирийский вопрос жизненно важным для Турции. В 1939 году страна вернула себе Хатай – часть сирийских земель, подмандатных Франции после Первой мировой войны. На этом сирийский вопрос был исчерпан для Турции. Куда важнее было заняться экономикой.
Отметим, что кемалисты достаточно разношерстны. Многочисленные либералы, включая левоцентристов, традиционно считают США оплотом турецкого процветания и независимости. По их мнению, союз с Вашингтоном незыблем и свят. Они выступают и за союз с Израилем, что вызывает раздражение их оппонентов. Понятно, что к России они особой любви не питают. И лишь малочисленные леваки, коммунисты и неомарксисты всех мастей относительно лояльно относятся к России. Тем не менее, все кемалисты ратуют за вступление в ЕС, это самое важное для них во внешнеполитическом курсе страны.
Неоосманисты же оценивают ситуацию в кардинально ином ключе. Они недолюбливают Анкару, а Стамбул считают своей естественной столицей – центром мощнейшей когда-то империи в мире. Их основной целью является восстановление былого величия турецкой государственности и упрочнение влияния на Ближнем Востоке.
Следует отметить, что Москва вздохнула свободно, когда к власти в Турции пришла ПСР. В Кремле посчитали, что впредь Турция займется арабскими вопросами и не станет рассматривать Кавказ или Среднюю Азию как сферу своего влияния.
Не секрет, что для неоосманистов вступление в ЕС уже не столь актуально. Куда важнее чувствовать себя лидером на Ближнем Востоке, нежели подчиняться Брюсселю. А путь к господству на Ближнем Востоке лежит через соседнюю Сирию. Если Анкара заставит Дамаск считаться с ней, то свои позиции в регионе непременно сдаст и Тегеран, а Турция вернет себе статус самой передовой державы в мусульманском мире.
Подобное развитие событий в полной мере может устроить и Вашингтон. Проиранскому и радикальному Ближнему Востоку США наверняка предпочитают протурецкий и либеральный Ближний Восток. К тому же некоторые реформы Реджепа Тайипа Эрдогана, действительно, заслуживают уважения. Отношение к Москве у неоосманистов тоже спокойное: любви нет, но и вражда им не нужна.
Следует отметить, что между двумя основными группами мечутся националисты. Они не менее активны во внешней политике, но их взоры устремлены на Россию. По их мнению, все территории, где исторически проживают коренные тюркские народы, то есть весь регион начиная от Кавказа до Башкирии и Татарстана, и дальше, вплоть до Сибири, относится к сфере национальных интересов Турции. Эта доктрина чем-то напоминает внешнеполитический курс покойного президента Тургута Озала.
А вот Сирия турецким националистам совсем неинтересна. Они традиционно недолюбливают арабов, и считают ниже своего достоинства ввязываться в их разборки. Именно из-за тотального предательства арабских племен Османская империя проиграла Первую мировую войну, считают они.
Националисты также враждебно относятся к Ирану и Китаю, где, по их убеждению, ущемляются права этнических тюрков-азербайджанцев и уйгуров Восточного Туркестана соответственно.
Тем временем, неоосманская концепция мироустройства, а также вопрос о понимании позиции и места Турции в мировом распределении ролей переживают серьезные испытания. Однако турецкое руководство действует решительно. Даже курдская угроза и религиозный экстремизм в лице так называемого «Исламского государства Ирака и Леванта» не в силах остановить Анкару.
Последние события в Сирии и Ираке могут в корне изменить ситуацию не только в регионе, но и во всем мире. А кого в качестве партнера может получить Кремль после Эрдогана? Спокойного, удобного и не претендующего на так называемое «русское наследство» соседа, что маловероятно, или все-таки яростного врага-пантюркиста?
Москва наверняка понимает, что политического деятеля, более лояльно относящегося к России чем Реджеп Тайип Эрдоган, в современной Турции нет и не предвидится, если не брать в расчет непопулярных леваков-популистов и потому осторожно выстраивает с ним свои отношения.
Джейхун Алекперов
