«Публичная Дипломатия Веб 2.0» как инструмент внешней политической деятельности
Введение
В последние годы, с появлением цифровой дипломатии, также известной как «Публичная дипломатия 2.0» (PD 2.0), изменилось и устоявшееся представление о дипломатии, как о беседах "белых парней в костюмах с красными галстуками, попивающих чай за столом из красного дерева" (31:2).
Для сторонников PD 2.0 она представляет собой "не что иное, как революцию в дипломатической практике" (1:4), т.е. "прорыв", который предлагает возможность интерактивного взаимодействия и сотрудничества "по линиям соприкосновения, которые в противном случае могли бы разойтись" (22). В этом прочтении публичная дипломатия 2.0 является "магическим инструментом" (8:10), связывающим дипломатов с иностранной общественностью и приводящим к консенсусному – более чем прежде – режиму иностранной политики. Для скептиков, однако, публичная дипломатия 2.0 – всего лишь рекламная шумиха, "дань моде, которая исчезнет после государственного банкета, как дым от кубинской сигары" (17:12). Хуже того, они считают, что такая дипломатия являет собой "двуличный" брендинг, т.е. когда истинное название игры – восприятие западной государственной политики с помощью пропаганды – остается неизменным, но скрывается за маской вовлеченности (4:203).
В этой статье мы будем взвешивать аргументы, чтобы выявить истинный потенциал публичной дипломатии 2.0. Хотя здесь будут рассматриваться и некоторые критические замечания, тем не менее, мы утверждаем, что PD 2.0 – явление неизбежное: если дипломаты не будут заниматься ею сами, то этим, безусловно, займутся их враги.
Проблема доверия, в конечном счете, требует, чтобы публичная дипломатия 2.0, действующая на расстоянии вытянутой руки от официальных дипломатических каналов, рассматривалась в отрыве от правительства – конечно, в тех случаях, когда такое возможно. Видимо, этот парадокс – публичная дипломатия без дипломатов – будет все более востребован в мире, где связь во многих отношениях возвращается к "деревенской среде", а доверие как источник информации в значительной степени можно заработать личными качествами, а не властью (6:4).
Статья состоит из шести разделов. В следующем из них дано определение таким понятиям, как «дипломатия», «публичная дипломатия» и «публичная дипломатия 2.0». Далее исследуется природа PD 2.0 – для выяснения конкретных шагов цифровой дипломатии по преобразованию мира внешней политики. В третьем разделе даются аргументы «за» PD 2.0 и представлены конкретные примеры ее практики. Четвертый раздел рассматривает аргументы «против» PD 2.0, в частности, на том основании, что публичная дипломатия – по сути, самообман и цинизм. В пятом разделе представлено мнение о том, что хотя определенная критика в отношении PD 2.0 оправданна, но в конечном итоге это не меняет факта ее необходимости и неизбежности. Соответственно, цель этого раздела – в определении более этичного и эффективного пути реализации PD 2.0. Шестой раздел завершает эссе.
2. Определение природы дипломатии, публичной дипломатии и публичной дипломатии 2.0.
2.1 Дипломатия и Публичная Дипломатия 1.0
Согласно Холмсу (16:15), дипломатия – это "форма управления изменениями в международной системе". В этом прочтении основная задача дипломатии заключается в достижении изменений, не прибегая к насилию. С другой стороны, бюро Госдепартамента США по вопросам публичной дипломатии и связям с общественностью определяет публичную дипломатию, как попытки "понять, проинформировать, вовлечь и повлиять на глобальную аудиторию, выходящую за рамки правительств иностранных государств, с целью расширения знаний и представлений об американском обществе, культуре, учреждениях, ценностях и политике" (37:8).
Точно так же МакГилл (23:568) определяет публичную дипломатию как "усилия народов добиться поддержки и благоприятного имиджа среди широкой общественности других стран". Как отмечает Мелиссен (24:5), именно эта сфокусированность на внешнем общественном мнении является важным элементом, отличающим публичную дипломатию от традиционной, так как последняя относится больше к отношениям между государствами. Кроме того, публичная дипломатия неразрывно связана с понятием «мягкой силы», – термином, предложенным Джозефом Наем для описания способности к достижению целей с помощью "привлечения и убеждения, а не принуждения или вознаграждения" (29:1). Согласно Мелиссону (24:4), общественная дипломатия фактически "является одним из ключевых инструментов мягкой силы". Най и Р. Эдвард Морроу также подчеркивают важность доверия в публичной дипломатии, утверждая, что "публичная дипломатия будет эффективной, только если будет достоверной" (5:787). Другие ключевые элементы традиционной народной дипломатии включают прослушивание, пропаганду, культурную дипломатию, дипломатию обмена и вещание (7:125).
2.2 История публичной дипломатии
Согласно Каллу (6:125), публичная дипломатия появилась одновременно с "искусством управления государством". Тем не менее, бывший американский дипломат Эдмунд Галлион придумал этот термин лишь в середине 1960-х. Следовательно, публичная дипломатия исторически "тесно связана с Соединенными Штатами" (24:6). Информационное агентство США (USIA) сыграло ключевую роль в развитии публичной дипломатии в период холодной войны. Однако в 1999 году агентство было включено в состав Государственного департамента (6:129). По Каллу, нападение "9/11" стало для американской дипломатии "жестоким пробуждением" и заставило почувствовать отчуждение от американской внешней политики, хорошо известной большей части населения Земли. Однако следующим шагом публичной дипломатии стало не участие или сотрудничество, а пропаганда. Описывая этот весьма жесткий, односторонний стиль общения, один наблюдатель отметил: "Американская публичная дипломатия носит военные ботинки" (6:130).
Примечательно, что в попытке повлиять на общественное мнение мусульман США создали арабоязычные радио- и телевизионные каналы, такие как радио «Савва» и аль-Хурра. Но это начинание потерпело полный крах. Более того, Хатиб, Даттон и Телвелл (18:455) предполагают, что в итоге, после того как люди стали смотреть и слушать эти станции, отношение к США даже ухудшилось. Поэтому ученые все настойчивее призывали к совместному стилю публичной дипломатии (10:121), который, по их мнению, стал возможен благодаря революции коммуникаций.
2.3 Публичная дипломатия 2.0
Публичная дипломатия 2.0 появилась в дополнение к Web 2.0, коммуникационной революции, благодаря которой в мир пришли блоги, социальные сети, файловые распределители и YouTube. Как отмечает Калл (7:2), Web 2.0 "предоставил каждому индивиду коммуникационные мощности, которые в прошлом веке считались исключительной прерогативой национального государства". Сегодня люди могут делать записи в соцсетях, вести веб-журналы, публиковать и транслировать; другими словами – пользоваться коммуникационными возможностями, которые ранее были доступны лишь государствам или огромным вещательным корпорациям. Йепсен отмечает, что Интернет стал первой средой, которая способна не только создавать, но и организовывать массовые связи между людьми. Клей Шерки описывает это как "наибольший рост экспрессивной способности в истории человечества" (37:7).
Этот новый мир потребовал и новой формы публичной дипломатии. По мнению многих аналитиков, таковой стала PD 2.0. Она главным образом ассоциируется с Джеймсом Глассманом, бывшим заместителем госсекретаря США по публичной дипломатии и связям с общественностью, который и придумал этот термин как преднамеренную аналогию с Web 2.0 и Medicine 2.0 (7:131). Некоторым, впрочем, эта концепция не слишком ясна. Сотириу (34:33), например, сопоставляет цифровую дипломатию с тестом Роршаха – в том смысле, что разные люди воспринимают это понятие по-разному. Однако, по Хансону, PD 2.0 – это просто "использование Интернета и новых информационно-коммуникационных технологий с целью осуществления дипломатических целей" (17:6). Ленгел и Ньюсом (19:2) согласны, что PD 2.0 "использует социальные сети и другие инструменты Web 2.0 для взаимодействия с целевыми аудиториями", тем самым способствуя "повышенной интерактивности, экономичной досягаемости, и предоставляя возможности для объективного информационного потока". По мнению Тома Флетчера, бывшего британского посла в Ливане, социальные сети предоставляют дипломатам возможность "непосредственного участия в происходящих процессах в значимых масштабах". Рори Медкалф утверждает, что внешнеполитическая служба, отвергающая использование социальных сетей и Интернета, напоминает "дипломатический корпус до 1914 года, который не использовал газеты и телефон".
Видимо, стоит рассмотреть в деталях некоторые особенности PD 2.0. Во-первых, новая публичная дипломатия подразумевает, что карьерные дипломаты в значительной степени утратят контроль над манипуляциями общественным мнением и больше не смогут на это рассчитывать. Как отмечает Калл (7:137), социум обрел сейчас более значимую мощь, чем когда-либо прежде – общественность уже не воспринимается как пассивный объект воздействия дипломатической мудрости. Общественность теперь может "смотреть через плечо дипломата и судить о том, что видит" (32:103-4). Для дипломатов это и означает значительную потерю контроля – а согласно Клэю Ширки, эта потеря контроля уже пройденный этап. "Вы не контролируете сообщение, а если все же считаете, что контролируете, это означает, что у вас отсутствует представление о том, что происходит на самом деле" (21). Точно так же Джаред Коэн утверждает, что "XXI век – слишком страшное время, чтобы быть одержимым идеей контролировать все"
Во-вторых, PD 2.0 подразумевает гораздо более устойчивый и искренний уровень вовлеченности дипломатов: уже недостаточно просто транслировать сообщение и ожидать, что иностранная общественность примет его. По мнению Беаты Очепки, PD 2.0 дает возможность выйти за рамки негативного восприятия публичной дипломатии в форме пропаганды и тем самым разработать более "легальную и этическую" форму "симметричного общения", в ходе которой обе стороны будут слушать друг друга (14:18-19).
Фактор прослушивания PD 2.0 представляет особое значение: Монро Прайс (15:11) предполагает, что новая публичная дипломатия позволит дипломатам не просто быть "информированными, но также информировать других". В этом прочтении PD 2.0 – это не просто обновленная версия PD 1.0, а нечто лучшее, отличающееся от нее качественным образом.
В-третьих, PD 2.0 – и дипломатия в более широком смысле – будут главным образом полагаться на сети. Согласно Слотеру (33:94), сети являются одной из определяющих черт современного мира. Война, дипломатия, бизнес, СМИ, общество и даже религии – все интегрированы в сеть. Следовательно, "в этом мире мерой власти является коммуникация". Захарна (38:1-4) придает этому аргументу еще большую значимость, утверждая, что "сегодня побеждает тот, у кого самая разветвленная сеть и сильнейшее подключение". По мнению американских дипломатов, таких как Алек Росс, разработка эффективных сетей требует перехода от межправительственной дипломатии к форме общения «от народа – к народу – к правительству» (P2P2G) (Rasiej и Sifry, 2009). Его бывший босс, Энн-Мари Слотер (33:96), тем временем, утверждает, что современный сетевой мир "существует над государством, под государством и сквозь государство". В этом мире государства больше не сталкиваются, как бильярдные шары, как это происходило в XX веке. Слотер, как и Захарна, верит, что "государство с большим количеством соединений будет центральным игроком".
Наконец, важной характеристикой PD 2.0 является внимание, уделяемое ей общественностью. Как отмечает Най (28:103), массовый поток информации, вызванный современными коммуникациями, создал «парадокс изобилия», при котором вознаграждением становится внимание, а не информация. Согласно Мору (25:394), единственный способ "встать выше конкуренции, привлечь внимание и удержать его" – это создать репутацию источника, "предоставляющего надежную и точную информацию". Со времен Р. Эдварда Морроу многое изменилось в мире публичной дипломатии. Поэтому авторитет и доверие стали решающим фактором.
3. Аргументы за публичную дипломатию 2.0
Согласно Каллу (7:125), "то, что PD 2.0 может предложить все пять категорий традиционной публичной дипломатии [прослушивание, пропаганду, культурную дипломатию, дипломатию обмена и вещание], является свидетельством ее определенной силы". С точки зрения прослушивания, социальные сети, несомненно, позволяют дипломатам оценить внешнее общественное мнение более точно, чем когда-либо прежде. Фактически, в настоящее время Государственный департамент использует программы, специально разработанные для анализа социальных сетей (16:25-6). Весьма вероятно, что в будущем дипломаты окажутся гораздо более успешными в предсказании революций и потрясений. Ведь в прошлом они, как известно, никогда не могли справиться с этой задачей.
Возвращаясь к пропагандистской деятельности, Хансон описывает, что в прошлом дипломат мог связаться с тысячью человек посредством внешнего зацепления, а в настоящее время Государственный департамент в одиночку может связаться с миллионом человек через собственную империю социальных сетей. Это представляет собой большую платформу "величиной с абонентскую базу десятка крупнейших ежедневных газет, выходящих в Соединенных Штатах" (13:17). При этом "цифровой аутрич" на уровне отдельных дипломатов может поднять авторитет послов и дать им возможность оказывать большее влияние (35). Во многих случаях PD 2.0 новым, интерактивным образом сочетает в себе и функции прослушивания, и пропагандистские функции традиционной публичной дипломатии. Примечательно, что дипломаты теперь имеют возможность исправить дезинформацию гораздо быстрее, чем в прошлом (2).
Есть много других примеров того, как Интернет усиливает мощь публичной дипломатии 2.0. Одним из ярких примеров является цифровая рабочая команда Госдепартамента. Это группа из десяти дипломатов, которые непосредственно поддерживают контакты с мусульманами на арабоязычных сайтах, сайтах на фарси и урду. Согласно Хансону (13:18), цель рабочей группы – подорвать мифы и подчеркнуть лицемерие экстремистов. Другим примером является массовое распространение известной речи президента Обамы в Каире, где он заявил, что "необходимо приложить длительные усилия, чтобы слушать друг друга, чтобы учиться друг у друга, уважать друг друга и искать точки соприкосновения" (4:205). Эта речь была распространена на Ближнем Востоке с помощью текста, социальных сетей и подкастов (Dale, 2009, стр. 4). Точно так же, когда президент Обама посетил Гану, Государственный департамент предложил африканцам задать ему вопросы с помощью текстовых сообщений. . И таких сообщений поступило более 200 тысяч (8:5).
Новая среда способна также «заложить мину» под авторитарные правительства. Во время иранских протестов 2009 года технология Web 2.0 "сыграла роль, аналогичную роли факсов в ходе восстания «Солидарности» в Польше в 1980-х годах". Протестующие использовали социальные сети, чтобы организоваться, в то время как журналисты смогли "сгруппировать источник" событий для информирования о последующих жестоких репрессиях. Известно также, что Государственный департамент даже попросил Twitter отложить запланированное техническое обслуживание до окончания выборов (8:6). Публичная дипломатия 2.0 позволяет правительствам уделить внимание вопросам, которым ранее не уделялось внимания. В частности, министр иностранных дел Великобритании Уильям Хейг объединился с Анджелиной Джоли, чтобы пропагандировать кампанию за прекращение сексуального насилия (3). Возможно, это классический пример того, как современная дипломатия может приносить пользу, в то же время отшлифовывая «мягкую силу» государства.
Однако поворотный момент для публичной дипломатии 2.0 так до сих пор и не наступил. Иранские протесты заглохли, сексуальное насилие все еще не ликвидировано, а тысячи твитов, посланных дипломатами, на самом деле ничего собой не представляют. Не слишком хорошо доказанная природа PD2.0 подтолкнула критиков жестоко атаковать ее эффективность.
4. Аргументы против публичной дипломатии 2.0
Аргументы против PD 2.0 весьма многогранны. Во-первых, скептики обеспокоены тем, что если она будет использоваться неумело, социальные сети могут подорвать, а не укрепить дипломатические цели. Согласно наблюдениям Счетной Палаты США (11:33), мнения, опубликованные дипломатами в Интернете, "стали частью постоянной записи, поднимая практические вопросы о том, как лучше всего смягчить потенциальные случаи недопонимания". Точно так же Тернер (36:12) предупреждает, что "неуместная или неясная формулировка может подорвать длительные переговоры". Эта опасность имеет не только теоретический аспект: бывший американский дипломат Коллин Граффи подверглась обширной и жесткой критике за свои бестактные записи в твиттере (6:5). Та же участь постигла и шведского политика Карла Бильдта (2), и британское посольство в Бахрейне (17). Хотя дипломаты более образованны и опытны, чем средний пользователь социальных сетей, но и они не застрахованы от общественных нарушений.
Во-вторых, есть основания утверждать, что интерактивный аспект публичной дипломатии 2.0 преувеличен. Многие дипломаты используют Интернет, чтобы транслировать, а не слушать. Калл (7:134) отмечает, что многие дипломаты не следят ни за кем, так как о них судят исключительно по числу их последователей. С другой стороны, оказывается, что "они следят друг за другом, то есть другие люди оставляют сообщения в новых сетевых сообществах США" (6:5). В общем, Твиттер часто используется, чтобы сообщать, а не задавать вопросы (7:136).
Это привело многих критиков к выводу о цинизме новой публичной дипломатии. А Комор и Бин (4:203) называют ее даже "двуличной", так как она скрывается под маской взаимодействия. Публичная дипломатия подкреплена использованием социальных сетей, чтобы убедить иностранную общественность в достоинствах американской политики. Комор и Бин, таким образом, утверждают, что участие "пожалуй, лучше понимать как относительную форму убеждения. Эта форма создана для генерации определенной терпимости по отношению к другим видам политических направлений, укоренившихся в США". Аманда Кларк тоже считает, что публичная дипломатия 2.0 не подразумевает непосредственное изменение политики, а вместо этого "следует укоренившимся образцам иерархически образованных, государственно-ориентированных коммуникаций" (1:7).
В-третьих, существует проблема, что даже когда Запад слушает, он не обязательно слышит в точности все то, о чем действительно говорит иностранная общественность. Иностранные участники кампании тоже могут работать на публику, и это создает риск, что они "передают редактированные сообщения, предназначенные специально для западной аудитории, чтобы добиться поддержки Запада" (19:5). Возможно, именно это и произошло во время египетских протестов, когда многие на Западе были введены в заблуждение, полагая, что подавляющее большинство протестующих были молодыми хип-либералами. Ленгел и Ньюсом разработали Базу Информационного Потока, которая показывает, как отдельные голоса за шесть дискретных этапов фильтруются и повторно синхронизируются, прежде чем в конечном итоге дойти до западных ушей, – а затем проходят еще через шесть этапов на самом Западе. Следовательно, местные сведения "переписываются, чтобы соответствовать сведениям" Запада. А это означает, что западная публичная дипломатия "структурирована таким образом, чтобы соответствовать западному переосмыслению сообщения, а не направлена на исходные сообщения, поступающие из [местных] регионов" (19:9). Таким образом, социальные сети, не заставляя дипломатов давать более точную оценку внешнему мнению, могут на самом деле создать "миф о точности".
В-четвертых, правительственной бюрократии очень трудно устанавливать контакты так же ловко и быстро, как это делают отдельные лица. Их задача – нацелиться или оказать противодействие. Примечательно, что команда по цифровым внешним контактам (Digital Outreach Team – DOT) потратила в среднем 2,77 дней, чтобы ответить на письма от других пользователей. Задержка была вызвана тем, что члены команды должны были обсудить сообщения друг с другом, прежде чем отвечать на них (18:467). Учитывая скоростные стандарты Интернета, это довольно медленный и неэффективный уровень действий, показывающий, как "связанность с иерархией становится недостатком для сетевых лиц, работающих по горизонтали". По мнению Морозова (26), все это бессмысленно, так как такие форумы появились "чтобы избежать влияния, которое Государственный департамент стремится оказывать их посредством". Кроме того, данные DOT-команды показывают, что люди негативно реагируют на свою вовлеченность. Это поддерживает аргумент Брюса Грегори о том, что "обмены могут усилить военные действия и конкурирующие ценности", а не ослабить их (12:10-11).
Наконец, существует опасность, что участие зачастую несовместимо с внешней политикой. Многие авторы отмечают, что дипломатия является бесполезной, если действия противоречат сообщению. Харрис (14:18), например, верно утверждает, что социальные сети "лишь средство для обеспечения сообщения, и они не могут предотвратить какую-либо негативную реакцию, вызванную непродуманными внешнеполитическими решениями". Точно так же Мор (25:394) утверждает, что "если пропаганда государства несовместима с ее внешней политикой или военными действиями, то репутация и публичная дипломатия этого государства пострадают". Возможно, поэтому публичную дипломатию США и Великобритании, особенно в мусульманском мире, в последние годы постигла странная судьба. С этой точки зрения, PD 2.0 столь же уязвима по отношению к деяниям, противоречащим словам, как и PD 1.0. Как прокомментировал адмирал Маллен, "мы должны меньше беспокоиться о том, как разъяснить наши действия, и больше беспокоиться о том, что наши действия представляют собой" (27:.3).
5. Почему публичная дипломатия 2.0 все же необходима?
Приведенная выше критика имеет под собой основания, тем не менее, она не отменяет фундаментальной обоснованности, что PD 2.0 – настолько же необходима, насколько и неизбежна. Во-первых, как отмечает Дюпон (9), понятие, что современный мир создал "единый Интернет, где все человечество имеет равный доступ к знаниям и идеям", – не фантастика, а реальность – такой мир уже существует. Во-вторых, противники Запада – как государственные, так и негосударственные – уже создали свои формы публичной дипломатии 2.0. Как отмечает Флетчер, такие экстремисты, как ИГИЛ, "раньше всех нас разработали режим применения визуальных материалов в этой среде... Если я не попытаюсь восполнить некоторые пробелы в Ливане, это сделает кто-нибудь другой" (35:31). Стоять в стороне от социальных медиа – означает утратить эффект и проиграть в битве идей (8:1-2).
Тем не менее, даже открытие новых возможностей не позволяет лелеять надежды на нереалистичные достижения публичной дипломатии. Государства имеют национальные интересы – не стоит стыдиться этой истины. Но тот факт, что вовлеченность не может изменить фундаментальность этих интересов, вовсе не означает, что публичная дипломатия 2.0 является обманом; скорее, как утверждает Куинн (30:22), она может продвинуть свою собственную страну, "но не слепо или за счет всех других мнений".
Тем не менее, если публичная дипломатия 2.0 по-прежнему необходима, то правительство, безусловно, обязано улучшить ее. Есть значительные возможности улучшения публичной дипломатии с точки зрения ее реализации. В частности, как предупреждает Дейл (8:2), создается ощущение, что государственные органы слишком перегружены, чтобы разработать оптимальный веб-контент. В более широком смысле фундаментальный аспект Web 2.0 подразумевает, что люди стремятся искать информацию от своих сверстников, а не от представителей власти – следовательно, предупреждает Калл (7:136), правительства должны "отказаться от идеи, что они являются наиболее достоверным источником информации обо всем на свете". В действительности, вмешательство посторонних является "нелепым" (6:4), так как люди ищут информацию от людей, подобных им самим.
Как видим, судьба будущего – в сетях и неформальных способах ведения публичной дипломатии. Как утверждает Леонард (20:54), государства должны главным образом "работать через организации и сети, которые отделены и независимы от правительства, и даже относятся к нему с недоверием". Морозов тоже призывает к более независимой публичной дипломатии, утверждая, что все, что производится официальными органами, будет просто проигнорировано, так же как и западная пропаганда.
6. Заключение
В этой статье рассмотрена сущность PD 2.0 – новой формы публичной дипломатии, которая использует социальные сети и другие аспекты современной коммуникационной революции с целью поддержания связей с иностранными обществами. В статье приведены аргументы за и против PD 2.0.
Хотя публичная дипломатия и схожа по своей сути с пропагандой, ее принято считать эвфемизмом последней. Основным различием считается «благое намерение» использования PD, где цель – не столько разовое донесение информации и преднамеренная манипуляция ею во имя достижения своей цели, сколько выстраивание доверительных отношений посредством равноправного диалога с общественностью. Однако эта тонкая грань не всегда соблюдается. Довольно часто, пренебрегая интересами того или иного государства, во главу угла проводимой политики публичной дипломатии 2.0, вновь ставится жажда победы, пусть даже пока на информационном пространстве, но которая рано или поздно должна привести к победе и в традиционно силовой политике.
Да, сегодня публичная дипломатия, как элемент "мягкой силы", не является прерогативой исключительно государства. На Западе она смогла дистанцироваться от правительства посредством поп-культуры, Голливуда, неправительственных организаций и т.д. Однако, если стратегия "мягкой силы" идет вразрез с проводимой политикой, которая приобретает насильственный характер путем навязывания своего мнения, то она попросту перестает работать. Джозеф Най верно подметил, что политики слишком часто считают публичную дипломатию медицинской повязкой, которую можно наложить после нанесения ущерба другими инструментами.
Абсолютно ясно, что PD 2.0 успела твердо укорениться в современном мире. Поэтому правительствам необходимо решить, как лучше действовать в мире, где вознаграждением является внимание, а не информация.
В статье рекомендуется неформальный стиль публичной дипломатии – на расстоянии вытянутой руки – стиль, с помощью которого правительства смогут выстраивать взаимовыгодные и равноправные отношения с народами зарубежных стран. Мировая сеть 2.0 предприимчива, индивидуальна и, главное, чрезвычайно динамична: и если публичная дипломатия 2.0 будет процветать, она должна отображать те же самые качества.
Урхан Сеидов
Список литературы
1. Bjola, C., 2015. Introduction: Making Sense of Digital Diplomacy. In: C. Bjola and M. Holmes, eds. 2015. Digital Diplomacy: Theory and Practice. Abindgon: Routledge. pp.1-10.
2. Bryant, N., 2012. E-Diplomacy: Foreign Policy in 140 Characters. BBC News, [online] 18 July. Available at: [Accessed 28 September 2015].
3. Bye, A., 2014. Our Digital Diplomacy in 2014. Foreign & Commonwealth Office, [online] 19 December. Available at: [Accessed 29 September 2015].
4. Comor, E. and Bean, H., 2012. America’s Engagement Delusion: Critiquing A Public Diplomacy Consensus. The International Communication Gazette, 74(3), pp. 203-220.
5. Crane, M., 2009. Public Diplomacy: Taming the Transatlantic Waves. American Behavioural Scientist, 52(5), pp. 787-790.
6. Cull, N., 2011. Wikileaks, Public Diplomacy 2.0 and the State of Digital Public Diplomacy. Place Branding and Public Diplomacy, 7, pp. 1-8.
7. Cull, N., 2013. The Long Road to Public Diplomacy 2.0: The Internet in US Public Diplomacy. International Studies Review, 15, pp. 123-139.
8. Dale, H., 2009. Public Diplomacy 2.0: Where the U.S. Government Meets New Media. Backgrounder: The Heritage Foundation, 2346, pp. 1-11.
9. Dupont, S., 2010. Digital Diplomacy. Foreign Policy, [online] 3 August. Available at: [Accessed 30 September 2015].
10. Dutta-Bergman, M., 2006. U.S. Public Diplomacy in the Middle East: A Critical Cultural Approach.Journal of Communication Inquiry, 30(2), pp. 102-124.
11. Government Accountability Office, 2009. U.S. Public Diplomacy: Key Issues for Congressional Oversight. [pdf] Government Accountability Office. Available at: [Accessed 27 September 2015].
12. Gregory, B., 2005. Public Diplomacy and Strategic Communication:Cultures, Firewalls, and Imported Norms. In: American Political ScienceAssociation Conference on International Communication and Conflict.Washington, D.C., United States. 31 August. Washington, D.C.: George Washington University.
13. Hanson, F., 2012. Revolution @State: The Spread of E-Diplomacy. [pdf] Lowy Institute for International Policy. Available at: [Accessed 28 September 2015].
14. Harris, B., 2013. Diplomacy 2.0: The Future of Social Media in Diplomacy Branding. Exchange: The Journal of Public Diplomacy, 4(1), pp. 17-32.
15. Hayden, C., 2013. Engaging Technologies: A Comparative Study of U.S. and Venezuelan Strategies of Influence and Public Diplomacy. International Journal of Communication, 7, pp. 1-25.
16. Holmes, M., 2015. Digital Diplomacy and International Change Management. C. Bjola and M. Holmes, eds. 2015. Digital Diplomacy: Theory and Practice. Abingdon: Routledge. Ch. 1.
17. Hughes, S., 2013. Digital Diplomacy: Here to Stay and Worth the Risk? BBC News, [online] 24 May. Available at: [Accessed 29 September 2015].
18. Khatib, L., Dutton, W. and Thelwall, M., 2012. Public Diplomacy 2.0: A Case Study of the U.S. Digital Outreach Team. Middle East Journal, 66(3), pp. 453-472.
19. Lengel, L. and Newsome, V., 2012. Framing Messages of Democracy Through Social Media: Public Diplomacy 2.0, Gender, and the Middle East and North Africa. Global Media Journal, 11(21), pp. 1-18.
20. Leonard, M., 2002. Diplomacy by Other Means. ForeignPolicy, 132, pp. 48-56.
21. Lichtenstein, J., 2010. Digital Diplomacy. New York Times, [online] 16 July. Available at: [Accessed 28 September 2015].
22. McHale J, 2009. Testimony at Senate Foreign Relations Committee Confirmation Hearing. U.S. Department of State, [online] 13May. Available at: [Accessed 29 September 2015].
23. McQuail, D., 2010. McQuail’s Mass Communication Theory. 6th ed. London: Sage Publications.
24. Melissen, J., 2006. The New Public Diplomacy: Soft Power in International Relations. New York: Palgrave MacMillan.
25. Mor, B., 2012. Credibility Talk In Public Diplomacy. Review of International Studies, 38(2), pp. 393-422.
26. Morozov, E., 2009. The Future of Public Diplomacy 2.0. Foreign Policy, [online] 9 June. Available at: [Accessed 29 September 2015].
27. Mullen, M., 2009. Strategic Communication: Getting Back to Basics. Joint Forces Quarterly, 55(4), pp. 2–4.
28. Nye, J., 2011. The Future of Power. New York: Public Affairs.
29. Nye, J., 2012. China’s Soft Power Deficit. Wall Street Journal, [online] 8 May. Available at: [Accessed 30 September 2015].
30. Quinn, G., 2014. British Diplomacy in the Information Age. Foreign and Commonwealth Office, [online] 7 April. Available at: [Accessed 27 September 2015].
31. Rasiej, A. and Sifry, M., 2009. P2P2G: The Rise of E-Diplomacy. Politico, [online] 4 June. Available at: [Accessed 29 September 2015].
32. Seib, P., 2012. Real-Time Diplomacy: Politics and Power in the Social Media Era. New York: Palgrave Macmillan.
33. Slaughter, A-M., 2009. America’s Edge: Power in the Networked Century. Foreign Affairs, 88(1), pp. 94-113.
34. Sotiriu, S., 2015. Digital Diplomacy: Between Promises and Reality. C. Bjola and M. Holmes, eds. 2015. Digital Diplomacy: Theory and Practice. Abindgon: Routledge. Ch. 2.
35. Teller, M., 2015. On Her Majesty’s Service – In A New Way. BBC News, [online] 25 August. Available at: [Accessed 30 September 2015].
36. Turner, C., 2015. Twitter: To Engage or Not to Engage. Foreign & Commonwealth Office, [online] 17 September. Available at: [Accessed 30 September 2015].
37. Yepsen, E., 2012. Practising Successful Twitter Public Diplomacy: A Model and Case Study of U.S. Efforts in Venezuela. Los Angeles: Figueroa Press.
38. Zaharna, R., 2005. The Network Paradigm of Strategic Public Diplomacy. Foreign Policy in Focus, 10(1), pp.1-4.
39. Joseph S. Nye on The New Public Diplomacy - Project Syndicate . 2015. [online] Available at: http://www.project-syndicate.org/commentary/the-new-public-diplomacy. [Accessed 30 October 2015].
