Рауф Джанибеков - хирург, который предпочел живопись медицине - ФОТО

12:12 - 08 / 02 / 2016

С работами Рауфа Джанибекова я познакомилась благодаря «Фейсбуку». Поразило не только разнообразие жанров, в которых работает Р.Джанибеков, не только его мастерство.

А то, что в каждой из его работ присутствует некий посыл, то есть, чувствуется частичка души автора. Каждая работа (!) рождает целую цепочку каких-то неосознанных ассоциаций, а порой целый сюжет, который проносится в подсознании, и ты невольно ощущаешь себя… частью того, что изображено на холсте или бумаге.

В этом есть что-то магическое, и в то же время, настоящее, искреннее. Все работы Р.Джанибекова как будто отмечены каким-то незримым Светом.

Тем удивительнее было для меня узнать, что Рауф Джанибеков – не профессиональный художник, а самоучка, и что на самом деле он – врач, хирург. Этот факт заинтриговал меня настолько, что я решила написать художнику и договориться об интервью. Как стало понятно уже в процессе нашей с ним беседы, мне очень повезло с тем, что встреча состоялась: оказывается, Рауф муаллим не очень любит интервью. По его мнению, «зачастую читатели складывают мнение о художнике по его ответам журналисту, а на самом деле познать человека вот так – просто невозможно».

Он прав: раскрыть человека посредством одной беседы – это утопия, равно, как и попытаться понять художника, лишь рассматривая его работы. Но я и не ставлю подобной цели, моя задача – просто познакомить читателей с работами Рауфа Джанибекова и немного рассказать о нем самом. Уверена в одном: равнодушным его творчество никого не оставит.

- Рауф муаллим, насколько я знаю, к живописи Вас тянуло с детства. Почему же Вы выбрали все же Медицинский институт?

- На самом деле, меня одинаково тянуло и в живопись, и в биологию. С детства я очень любил и по сей день люблю животных, и все, что связано с природой, вызывало мой интерес. Поэтому в конечном итоге он привел к желанию познать Человека, научиться спасать жизни.

Увлечение живописью было почти таким же сильным, и родители, видя это, старались мне помочь: покупали холсты, краски, не ограничивали в творчестве.

Не скрою, когда встал вопрос о выборе жизненного пути, я долго и серьезно думал. Пока не пришел к одной простой мысли: став врачом, я смогу уделять время живописи, но став художником, вряд ли смогу лечить людей. Поэтому я поступил на медицинский, наивно полагая, что у меня будет время и на творчество. Но медицина – это очень серьезная сфера, она не позволяет делить ее еще с кем-то или чем-то, поэтому на годы учебы об искусстве пришлось забыть. У меня просто физически не было времени ни на что больше.
В Медицинском институте я учился семь лет, и, честно говоря, учусь до сих пор, повышая свою квалификацию посредством прохождения различных курсов и тренингов.

- Вы ведь долгое время работали хирургом, а сейчас, насколько я знаю, работаете врачом общего профиля. Не стала ли тяга к живописи причиной того, что Вы ушли из хирургии?

- Нет, из хирургии я ушел по другим причинам, это был вопрос принципа. Сразу после этого я уехал в Саудовскую Аравию, но не смог там прожить больше года: как-то и климат не подошел, и семья не смогла «вписаться» в образ жизни и ментальность другой страны. Вернувшись, я достаточно быстро получил предложение поработать в иностранной компании, и поначалу планировал, что это продлится не больше 3-4 месяцев. Но… так получилось, что вот уже 12 лет я работаю на иностранную компанию, где по две недели провожу в открытом море, на нефтяной платформе. Врач общего профиля – это не просто терапевт, это гораздо серьезнее, потому что приходится сочетать в себе одновременно несколько «ипостасей», но мне нравится моя сегодняшняя работа. Да и график тоже. Именно он позволил мне наконец-то вернуться к живописи. Так что в определенном смысле в такой смене специализации была некая Высшая логика.

- Получается, что Ваша разлука с живописью была достаточно долгой?

- Да, почти все то время, что я учился в институте и потом работал. Лишь изредка я уделял время каким-то разовым работам, к тому же, еще увлекался резьбой по дереву и по кости, а также лепкой. Но это, в то время, носило эпизодический характер, и я старался не особенно втягиваться в это, потому что понимал, наверное, что может «затянуть» серьезно, а тогда я себе этого позволить не мог. По этой же причине, кстати, я никогда не делаю «бессознательных рисунков» во время раздумий или совещаний, как это делают многие. Некоторым это помогает сосредоточиться, мне же, напротив, это может помочь лишь в одном – полностью «уйти» в набросок.

- Рауф муаллим, вот смотрю на Ваши работы и не могу поверить в то, что Вы – самоучка. Неужели никогда не брали уроков?

- Я действительно самоучка. Во времена моего детства не было книг по искусству, как и интернета, и я поначалу рисовал какие-то понравившиеся или поразившие меня пейзажи, лица… Помню, как исписал все стены подъезда в доме, где мы жили. Позже, когда появилась возможность учиться по книгам или видео в «сети», я, конечно, стал все это читать и изучать. Но частных уроков у конкретных художников не брал, хотя однажды уже было решил это сделать. Но потом я вдруг подумал, что начинать с нуля уже как-то поздно, как и перенимать какие-то неизвестные мне «правильные» техники. Это могло сбить меня с толку.

Да, я прекрасно знаю, что я – не профессиональный художник, но я и не стремлюсь так называть себя. Я занимаюсь живописью потому, что у меня в этом есть потребность, причем, это потребность души, частичку которой я вкладываю в каждую из своих работ.

- Пока Вы в море, Вы не пишете?

- Только по вечерам, и карандашом. Многие мои графические работы сделаны именно на смене. В море есть прекрасная возможность подумать, поразмышлять…найти новый образ.

- А как они приходят вообще, эти образы? Ведь Вы работаете не только в разных жанрах, в Ваших работах и сюжеты – различные.

- Да, это так… Образы? Они приходят по-разному. Я могу, допустим, сидеть в кафе, увидеть какую-то сцену из жизни не знакомых мне людей, а в памяти всплывет воспоминание о чем-то совершенно другом. Это вопрос непохожести сюжетов из жизни и из памяти, а похожести эмоций, с ними связанными. И порой зритель, глядя на уже готовую работу, видит совершенно другую ассоциативную цепочку, но это – нормально.

Иногда все бывает совсем иначе: я могу увидеть какой-то понравившийся мне пейзаж и … додумать его, «дорисовать» - сначала в воображении, потом – на холсте. Очень люблю лодки и дождь, это – одни из моих излюбленных тем, так вот, я часто использую их как основу, а героями сюжета могут быть кто угодно и даже что угодно.

Или же меня может поразить какой-то фрагмент из книги, и я буквально начинаю «видеть» его, грезить им. И со временем переношу на холст, дополняя какими-то деталями, ассоциациями, эмоциями.

- Сколько у Вас на сегодняшний день работ?

- Около шестисот, я думаю…

- Скажите, а живопись изменила Вас самого?

- Безусловно, и продолжает менять. Я верю и надеюсь, что в лучшую сторону. Мне кажется, я стал тоньше, мудрее… Занятия живописью…расковывают.

- Как же Вы так долго жили без творчества? Я имею в виду то время, когда Вы занимались исключительно медициной? Ведь вот это желание творить, оно ведь не возникает ниоткуда, оно было в Вас всегда, с детства…

- Хирургия – это тоже искусство. Я работал и в общей хирургии, и в ортопедии, и даже в пластической хирургии. В любом случае, каждый хирург должен подходить к своей работе творчески. Иначе это не хирург, а робот.

Так что, я не чувствовал избытка залежавшейся страсти по живописи, я вкладывал ее в хирургию.

- Вам для работы необходимо вдохновение или Вы работаете, потому что нужно работать?

- Мне обязательно нужно вдохновение, как иначе? Я даже заказы не беру по этой причине. Мне, для того чтобы начать писать, нужно это прочувствовать. Наверное, это и есть тот самый непрофессионализм, ведь художник должен уметь абстрагироваться.

- Не могу не спросить: вот врачи, как это принято считать, должны быть в меру жесткими и в меру циничными, иначе они просто могут сойти с ума, ведь их работа связана с постоянным контактом с людьми, испытывающим боль. И вот эти «подавляемые» годами эмоции и чувства – разве не заставляют хотя бы немного «зачерстветь» душе?

- Позволю себе возразить: циничным врач быть как раз не может и не должен ни в коем случае. Жестким – да, иначе он не сможет причинить боль пациенту, а это часто необходимо. Другое дело, что врач должен по максимуму стараться избегать доставлять пациенту дополнительные страдания.

Но цинизм – это совсем другое.

- В Ваших планах есть проведение персональной выставки?

- Пока нет, потому что это – довольно дорогое удовольствие. К тому же, я сейчас, если можно так сказать, открыт для публики – мои работы есть в свободном доступе в «Фейсбуке» и в интернете.

- Вы ведь продаете свои работы? Есть ли те, которые никогда не продадите?
- Конечно.

- А можете подарить кому-то свою работу?

- Нет. Когда-то я прочел, а недавно осознал мысль о том, что художник не должен дарить свои полотна. Потому что, даря, он растрачивает свои чувства, обесценивая тем самым свой труд.

Продажа – это другое, это все же некий обмен энергиями. Кроме того, человек, который покупает работу, делает это не просто так, ведь оригиналы стоят недешево. Другими словами, он ее способен оценить, понять…

- Это в идеале, верно?

- Да, я на это, по крайней мере, рассчитываю.

- Я убеждена, что энергетика автора оказывает влияние и на того, кто купит работу. А как Вы думаете, имеет ли место быть обратная связь? То есть, может ли новый владелец картины как-то повлиять на саму работу, а, значит, и на автора?

- Да, я в это почти верю. Кто-то из классиков даже описывал подобную ситуацию. Работа действительно может связать невидимой нитью художника и нового обладателя картины. Поэтому, кстати, я никогда не пишу портреты знакомых или родных мне людей. Художник ведь вкладывает в полотно душу, а, изображая кого-то конкретного, и частичку его души тоже. И даже порча портрета может оказать дурное влияние на того, кто на нем изображен.

- Интересно…Рауф муаллим, с чем Вы связываете сегодня свое будущее? С живописью?

- Безусловно. Я по этому поводу как-то написал эпиграмму. Думаю, в ней многое достаточно красноречиво сказано:

«Что было, то прошло, и нет возврата.

Повествование горькое о смерти, совести и процветании блата,

О том, как пошло извратилась клятва Гиппократа,

Как медицину превратили в торг, в рабу рекламного плаката.

О тысячах врачей, кто свято верил

И служил и прожил жизнь,

Грызя гранит науки во благо чести белого халата.

И многие из них теперь в нужде и унизительном бесправии, зависимы от воли бюрократа, от подаяния в виде жалкого отката.

Не смог я с этим жить, мой скальпель затупился.

Хирург во мне уснул. Все ценности идей, весь опыт, навыки, ученье… все рухнуло, все превратилось в дым.