Айсель Китаева о работе в психиатрической клинике: «Я столкнулась с агрессией, суицидами и даже нападениями» - ФОТО
Найти свою дорогу в жизни – одно из важных человеческих предназначений. Но ради этого нередко приходится идти против родителей и консервативно настроенного общества.
Айсель Китаева работает в психиатрической клинике Vivantes в Берлине. Ее жизнь далеко нельзя назвать обычной – она ежедневно имеет дело с психически нездоровыми людьми, которые в любой момент могут начать буянить или покончить жизнь самоубийством. При этом она все равно довольна своей профессией, ведь это был ее собственный выбор.
В беседе с 1news.az наша соотечественница рассказала, как будучи выходцем из азербайджанского села, она оказалась в столице Германии, и какими сложностями сопровождался этот путь внутренней трансформации.
Жизнь «белой вороны»
Будучи лезгинкой, я выросла в Гусаре. Деревенские условия сильно отличаются от городских – к примеру, в школе мы были вынуждены сидеть в верхней одежде, чтобы не замерзнуть от холода, закрывать окна клеенкой и тащить дрова для растопки печи. Иногда печка не работала, весь класс наполнялся дымом и урок срывался. Поэтому родители решили перевести меня в 10 классе в столицу, где гораздо легче готовиться к поступлению в институт. Так я оказалась в бакинской центральной школе №23.
Там я впервые увидела другой социум. Людей, которые обсуждают, сколько стоит твоя одежда, и соревнуются в крутости мобильных телефонов. В моей деревне были совсем другие ценности. Плюс ко всему в Гусаре было принято тесно общаться с соседями, поддерживать хорошие отношения, а мои одноклассники в Баку оказались настолько чужими мне, что в 11 классе я окончательно от них отдалилась и погрузилась в подготовку к институту.
Кстати говоря, я с детства знала, что буду врачом. Даже проводила эксперименты на лягушках, ловила их и вспарывала ножом внутренности. Сейчас меня передергивает, когда я вспоминаю об этом, но тогда я была сильно заинтересована в том, чтобы стать медиком.
Поступив в Азербайджанский медицинский университет на факультет педиатрии, я начала сомневаться в своем решении. На втором курсе, почувствовав сильные изменения в сознании, я нашла группу личностного роста. Это были люди, которые собирались в маленьком подвале и занимались групповой терапией. Присоединившись к этим ребятам, я впервые познакомилась с психотерапией и начала регулярно посещать их встречи. Все окружающие считали, что я хожу в секту, и говорили, что эти сектанты в конечном итоге меня обманут (смеется).
Я продолжала ходить в эту группу тайком, постепенно осознавая, что есть иное, выходящее за рамки мышление. В патриархальном азербайджанском обществе к девушке постоянно выдвигаются требования, чтобы она не была слишком громкой, не выпячивала свою индивидуальность, была покорной, вышла до определенного возраста замуж и родила детей. Здесь я нашла людей, которые мыслили совсем иначе.
Естественно, мои родители стали замечать происходящие во мне изменения. И тоже начали отговаривать меня ходить в эту «секту». В какой-то момент этого давления стало так много, что я решила уехать из Азербайджана и случайным образом узнала о стипендии, которая выдавалась медикам для продолжения обучения в Германии. Я тогда ни слова не знала по-немецки, начала оперативно учить этот язык и подала заявку на конкурс.
В погоне за свободой
Получив эту стипендию и, начав готовиться к переезду, я ощутила первые глотки свободы. Было радостно покидать страну, где мое мышление постоянно называли «неправильным». На протяжении следующих двух лет я проходила обучение во Фрайбурге и одновременно работала педиатром в Университетской клинике Фрайбурга. Это был достаточно сложный период, но я продолжала быть в эйфории от того, что уехала из Азербайджана. А потом, начитавшись литературы по психологии, осознала, что, оказывается, я не уехала, а буквально сбежала, как люди, которые сбегают от своих проблем, оставив их неразрешенными.
Сдав экзамен на подтверждение диплома и став врачом общей практики, я почувствовала, что хочу обратно в Баку. Что у меня осталось нечто незавершенное в моей родной стране. И что я вообще не хочу связывать свою жизнь с педиатрией.
На подобные размышления меня натолкнула Биргит – немецкая женщина, в доме которой я проживала. Она подарила мне на день рождения книгу «Женщины, которые изменили мир» и в целом всячески поддерживала и мотивировала меня. Также она рассказывала о своем сыне, который в то время окончил школу.
Я узнала, что в Германии есть такое понятие, как «один год социальных дел». То есть, молодые люди по окончании школы на протяжении года занимаются тем, чем хотят – путешествуют, видят мир, пробуют себя в различных направлениях, чтобы определиться с выбором профессии.
Когда она об этом рассказывала, я поняла, что у меня никогда не было возможности поразмыслить, кем я хочу стать. Я изначально знала, что буду медиком, но то был результат семейных установок. Моя мать хотела стать юристом, отец – врачом, в итоге мой брат поступил на юриста, а я – на врача. В те времена мне казалось, что это был мой выбор, но на самом деле это был выбор моих родителей.
Так я бросила медицину и вернулась в Баку. Родители были в очередной раз шокированы, однако они дали мне возможность самой принимать решения.
Затишье перед бурей
В Баку я устроилась на работу в веломагазин и начала продавать велосипеды (смеется). В те времена я была одной из немногих представительниц женского пола, которая перемещалась по городу на своем двухколесном друге. Окружающие нередко принимали меня за иностранку и кричали вслед «Hello!» Были и те, которые говорили: «Sən qadınsan, get bozbaş bişir» («Ты женщина, иди готовь бозбаш»).
Во время работы в этом магазине я заинтересовалась гештальт-терапией, которая тогда была совершенно неизвестным в Азербайджане направлением. Я узнала о ней случайно, благодаря подруге. Основные принципы гештальт-терапии базировались на том, что каждый человек должен выбирать свою жизнь и принимать самостоятельные решения, не ориентируясь на установки общества. Эти принципы были мне очень близки и, решив изучать это направление, я поступила на заочное отделение в Санкт-Петербургский институт гештальта.
Мое обучение длилось 3 года. После второго курса можно было заниматься практикой, и я начала потихоньку обзаводиться в Баку клиентами.
Однажды ко мне пришла клиентка, которая была для меня непонятной. Ее мышление не укладывалось в моей голове, я не понимала, как она устроена, и соответственно не могла помочь. Исследуя этот вопрос, я поняла, что существуют люди с психическими отклонениями, которые совершенно спокойно ходят по миру. Они могут не обладать каким-то грубым нарушением, типа шизофрении или маниакально-депрессивного психоза, и выглядеть как вполне обычные люди. Но при этом они больны.
С этого момента я начала интересоваться психиатрией. Я стала изучать, как устроена эта сфера в Азербайджане и пришла к выводу, что здесь психиатрия и психотерапия – это абсолютно две разные области. В нашей стране эти специалисты никак не стыкуются, более того, чуть ли между собой не воюют. А в Германии все наоборот – ты не можешь стать психиатром, если не имеешь за плечами психотерапевтического образования и практики.
Этот подход показался мне более фундаментальным и основательным, поэтому я решила уехать в Берлин обучаться психиатрии. Но в этот раз я покидала Баку с совершенно иными ощущениями, точно зная, чего я хочу от жизни. Потому что я, наконец, сделала свой собственный выбор.
От агрессии до суицидов: сложности работы в психиатрии
Перед отъездом я посетила терапевтический гештальт-интенсив, который проходил в Сочи. Там я встретила своего будущего мужа – Александра (улыбается). Он тоже гештальт-терапевт – не сказать, что у нас одинаковые характеры, но зато одинаковые ценности.
К всеобщему удивлению, я решила отправиться из Баку в Берлин на своей машине, которую заполнила чемоданами с одеждой, теплым «йорганом» и баночками маминого варенья (смеется). Меня ждало обучение психиатрии в Гештальт институте Берлина, и параллельно я собиралась найти работу.
На следующий день после обоснования в Берлине у меня должно было состояться собеседование в клинике Vivantes. Я не рассчитывала, что мне сразу будет сопутствовать удача, учитывая огромный пробел в медицине и в практике немецкого языка, но меня сразу же приняли на работу. Я была воодушевлена, радовалась тому, как складывается жизнь, в общем, пребывала в эйфории. Однако продлилась она недолго – у этой работы было множество «прелестей», о которых я не подозревала.
На тот момент я обладала только базисными знаниями в психиатрии и, оказавшись в клинике, где живут люди с психическими отклонениями (кстати, я была в отделении «острой» психиатрии, то есть имела дело далеко не с безобидной депрессией), стала испытывать смешанные чувства.
С одной стороны было безумно интересно познавать этот новый мир, но с другой – я постоянно испытывала сильное перенапряжение. За это время я столкнулась со всем, что только возможно – с приступами агрессии, буйными алкоголиками, пациентами, которые угрожали и даже нападали на меня с кулаками. Иногда во время моего дежурства кто-то мог покончить жизнь самоубийством. Морально было очень тяжело и мне постоянно казалось, что я выгораю.
Происходили и смешные случаи. Например, однажды один из пациентов, которому диагностировали слабоумие, разозлившись на меня за что-то, снял штаны и испустил мочу прямо у меня в кабинете. Был период, когда он мирно ходил за мной по пятам, воображая нас парой, а потом увидел на моем пальце обручальное кольцо и стал вслух фантазировать, как борется с моим мужем. Я пыталась проводить с ним воспитательные беседы, но это его только злило, и в конечном итоге он вцепился в мою руку с желанием укусить. Я опешила и начала кричать, а в ответ он набрал полный рот слюны и нацелился мне в лицо, но, к счастью, промахнулся. Когда спустя год его выписали домой, я вздохнула с облегчением и надеждой, что мы больше никогда не встретимся (смеется).
Шокирующие истории азербайджанцев в Германии
Однажды к нам в клинику поступил азербайджанец, который перебрался в Германию как беженец. Он не говорил по-немецки, и меня попросили перевести его речь нашему главврачу. Этот мужчина рассказывал о том, что ему грозило тюремное заключение, и отец решил его спасти, подделав документы о наличии у него психических отклонений и отправив в психиатрическую лечебницу. Я переводила эту историю и видела, как лицо нашего главврача меняется – для немцев такой способ спасения от тюрьмы представляется очень диким.
Также была в нашей клинике женщина-азербайджанка. Ее отец издевался над ней, избивал, насильно выдал замуж, и в конечном итоге она сбежала в Германию. У нее было нервное истощение, она находилась в глубокой депрессии и даже хотела покончить жизнь самоубийством. Ее история тоже шокировала немцев. Они не понимали, почему она не обратилась в полицию, чтобы себя защитить?
Если говорить о минусах в Германии, здесь подавляющее большинство пожилых людей живут вдвоем, потому что дети очень рано отделяются от родителей и уходят жить самостоятельной жизнью. Однажды к нам поступила старушка, у которой скончался муж – она плакала, билась в истерике, и полиция, растерявшись, привезла ее в нашу психиатрическую клинику.
В таких случаях не всегда удается связываться с детьми, которые зачастую находятся далеко, да и с соседями немцы не имеют теплых отношений, как принято в Азербайджане. Поэтому в тяжелые моменты своей жизни люди в Германии остаются одни. Потом уже к ним направляют специальных социальных работников, которые проводят с ними беседы и оказывают поддержку, иными словами, выполняют ту задачу, которая в Азербайджане отводится детям и внукам.
Все эти истории, конечно, накладывают отпечаток на нервную систему, и порой тебе самой хочется пройти терапию (смеется). К счастью, с этим у меня нет проблем, так как одним из обязательных условий становления психотерапевтом в Германии и других европейских странах является прохождение «супервизии», то есть своей собственной психотерапии. Это помогает человеку лучше понимать себя и, как следствие, лучше понимать других.
Моего психотерапевта зовут Ленни и ему 72 года. Ленни сам до сих пор регулярно проходит супервизию, считая, что она является залогом постоянного развития специалиста. В Азербайджане, к сожалению, нет подобной тенденции, и это еще одно отличие между нашей родиной и Германией.
Заслуженный отдых
Сейчас у меня шестимесячный отпуск, на время которого я переехала в Прагу, в дом своего мужа. Последние 2 года моей жизни были очень интенсивными и насыщенными – я строила карьеру, создала семью. Этот отпуск был необходим мне, чтобы сделать паузу и погрузиться в себя.
Как раз во время моего отпуска объявили карантин, который сильно повлиял на мое восприятие мира. Я стала получать удовольствие от рутины, от повседневной жизни, от приготовления еды. Создала страницу в Instagram, на которой делюсь рецептами вегетарианских блюд (недавно я отказалась от мяса). Готовка и кулинарные эксперименты стали моим хобби. Также я люблю создавать «зерзибоны» - украшения в этническом стиле. А еще на карантине у меня появилось новое увлечение – фотографирование. Я даже записалась на онлайн-курс и теперь хочу купить себе фотоаппарат.
Но самым страстным моим увлечением продолжает оставаться психиатрия. С целью просвещать общественность и развивать психиатрию в Азербайджане, я создала портал buan.az и собираюсь популяризировать эту страницу до самого космоса.
В мае мы с мужем планировали отправиться в своеобразное паломничество, которое представляло бы собой 30 дней хождения. В рамках этого паломничества ты просто берешь рюкзак и начинаешь наматывать километры пешком. Ночуешь в палатке, отходишь от бренного мира, соединяешься со своими мыслями. Из-за карантина нам не удалось реализовать эту идею, но я нашла для себя другой способ уединения, отказавшись на 10 дней от компьютера, телефона и прочих отвлекающих атрибутов современного мира. Наряду с этим, я каждый день медитирую.
Кстати говоря, в Праге я устроилась работать в некоммерческую организацию PIN (People In Need), которая оплачивает оказание психологической помощи нуждающимся людям. В августе же я возвращаюсь в Берлин и снова выйду на работу в клинику Vivantes. Мой муж отправится со мной, так как его работа позволяет вести дела в удаленном режиме. Так и живем на две страны.
Если сравнивать жизнь в Берлине и Праге, то за время своего отпуска я пришла к выводу, что здесь мне нравится больше. Прага такая маленькая, уютная, а Берлин – хаотичный, огромный, шумный. Мне кажется, он больше подходит для молодых и свободных людей. Поэтому, наверное, когда я закончу свое обучение в Германии и стану дипломированным специалистом по психиатрии и психотерапии, мы с мужем перестанем кочевать и обоснуемся в его пражском доме.
Лейла Мамедова
