Ульвия Ахмедова: «В шесть лет словарный запас ребенка должен состоять в среднем из четырех тысяч слов»

В школах Баку завершились тренинги для учителей начальных классов, связанные с применением на уроках нового учебного пособия «İnteraktiv Əlifba» - «Интерактивная Азбука» на азербайджанском языке.

О пособии, о неологизмах и восстановленных в азбуке забытых азербайджанских словах, а также многом другом мы поговорили с Ульвией Ахмедовой, автором «İnteraktiv Əlifba» и директором компании «Smart Technologies»

- Чем отличается «Интерактивная Азбука» на азербайджанском языке – «İnteraktiv Əlifba» от обычной азбуки?

- Конечно, любая азбука служит прежде всего тому, чтобы научить читать, различать звуки и буквы, гласные и согласные, делить слова на слоги. В этом смысле отличие «İnteraktiv Əlifba» от традиционной азбуки состоит в том, что она создана в цифровом формате в программе интерактивной доски. Однако если говорить об инновациях, при создании «İnteraktiv Əlifba» особое внимание было уделено нескольким определенным задачам. Одна из них заключалась в том, чтобы посредством интересного, актуального для ребенка учебного материала сформировать и развить у него мыслительные навыки. Чтобы работая с заданиями и упражнениями, выполненными в форме развлекательной игры, он научился самостоятельно думать. Мышление как процесс, выражаемый в речи посредством одного слова, на самом деле можно разложить на несколько определенных мыслительных умений и навыков, которым можно обучить ребенка. Придумывая задания, мы ставили конкретную цель: чтобы эти задания наряду с достижением практических, прикладных целей по обучению чтению развивали у ребенка определенные мыслительные способности. Ведь настоящая задача школы, как известно, – не зубрежка и механическое запоминание информации, называемой «знанием». Задача – сформировать и развить в ребенке навыки системного мышления, чтобы усваиваемые знания были не обрывочными, а укладывались в голове в единую систему со всем разнообразием их взаимосвязей. И вторая цель, над которой мы работали в процессе создания азбуки – наряду с навыками мышления научить ребенка с малых лет свободно, ясно, емко выражать свои мысли на родном языке. Решение этой задачи было сопряжено с другой - обогащением словарного запаса ребенка, и как следствие – в целом, языка.

Читайте по теме:

Ульвия Ахмедова: Как учить учителя? – ФОТО

Известно, что советский период истории был отмечен в языке наплывом иностранных слов. В результате исследовательской работы позабытые азербайджанские слова, вытесненные в течение советского периода из речи, были возвращены к жизни, восстановлены в «İnteraktiv Əlifba». Наряду с этим, используемые в речи иноязычные слова были заменены их эквивалентами - неологизмами, созданными из исконных корневых и словообразующих морфем по принципу словообразовательных моделей азербайджанского языка.

- Как получилось, что сотни слов, функционировавших в языке столетиями, вышли из речевого обихода, перейдя в разряд устарелых?

– В языке, как и в любом живом организме, постоянно идут определенные процессы: появляются новые, устаревают функционирующие значения. Времена, когда пуристы ратовали за то, чтобы сохранить «дистиллированную» чистоту языка, канули в Лету. В современном мире с развитой наукой, технологиями, общественными институтами без иноязычных заимствований сложно обойтись. Однако, процессы заимствования не могут проходить хаотично: как и во всем, здесь тоже соблюдаются определенные правила, универсальные для всех языков. Одно из основных правил гласит: если в своем языке есть слово, адекватно выражающее понятие, то нужды в заим­ствовании нет. При наличии исконного названия, удовлетворяющего лингвистическим, логи­ческим, психологическим требованиям, ему следует от­дать предпочтение перед заимствованием эквивалента из другого языка.

Однако в реальности, в которой наш язык пребывал в недалеком прошлом, эти правила были проигнорированы. За советский период истории в азербайджанский язык вошли не только идеологические штампы и клише вроде таких, как комсомол и коммунист, партия и соцреализм. Иностранные слова проникали в язык не только и не столько с целью заполнения номинативных лакун и обозначения новых реалий. Зачастую они, вытесняя уже имеющиеся в языке слова, дублировали существующие лексемы. Процессы, которым подвергался язык, отнюдь не были результатом его внутреннего, естественного развития. Произошла смена парадигмы, определяющей господствующую в обществе систему политических и идеологических ценностей, и язык, будучи составным элементом идеологии, не мог остаться в стороне от этих изменений. Система и задавала приоритетный вектор изменений посредством соответствующих рычагов, препон и ограничений цензуры.

Широко употребляемые в первые десятилетия советской власти в идеологической литературе и публичных речах партийных деятелей и чиновников разного калибра иноязычные слова распространялись через СМИ, фильмы, художественную литературу, учебники… За короткое время охватив практически все сферы жизни, они появились в широкой языковой среде и стали функционировать массово. Из активной речи на периферию языкового сознания стали уходить не только абстрактные понятия, но и общеупотребительные, обычные повседневные слова. Этот процесс очень скоро нашел свое официальное отражение – еще широко используемые в речи, многие азербайджанские слова стали маркироваться в словарях как устарелые. Достаточно было смены двух-трех поколений, и произошла консервация значительной части словарного состава азербайджанского языка. Лексемы, бывшие в употреблении веками, остались позабытым балластом в словарях, и исконные слова, утратив функциональность, были заменены их иноязычными аналогами.

- Как проходили языковые процессы? Можно ли охарактеризовать их с точки зрения науки?

- Слова, хлынувшие массовым потоком, внедрялись с такой скоростью, что их даже не пытались как-то адаптировать к существующим нормам азербайджанского языка. Иноязычные лексемы вводились без изменений, вместе с «потрохами». Переходя в другой язык, они сохраняли следы своего иностранного происхождения, зачастую в виде грамматических особенностей. Вместе с иноязычным корнем в азербайджанский язык переходили без изменений относящиеся к русской грамматике суффиксы и окончания, и такая конструкция превращалась в корневую основу нового слова. Впоследствии при изменении грамматической формы нового слова, к примеру, при изменении единственного числа на множественное, элементы национального языка накладывались на уже существующие русские, образуя громоздкий двуязычный гибрид из корневой основы, словообразовательных морфем русского языка и морфологических аффиксов азербайджанского. По существу, зачастую, это была трехъязычная смесь, - в тех случаях, когда корневая основа в словах была не исконно русской, а заимствованной (сравните, к примеру, botinkalar).

Говоря об иностранных лексемах, следует различать собственно заимствованные слова и варваризмы. Попадая в другую речь, иноязычное слово оказывается в иной языковой системе, отличающейся от источника грамматическим строем и своей орфографией, определенной лексико-семантической системой и особенностями фонетики. Крайне редко заимствованное слово продолжает функционировать в том виде, в котором оно пришло из языка-источника. Чтобы нормально функционировать в другой языковой системе иностранное слово должно приспособиться к ней, пройти процесс адаптации. Поэтому заимствованная лексика при переходе из чужого языка подвергается процессу освоения и претерпевает необходимые фонетические, грамматические, семантические изменения. Если слово не встраивается в систему принимающего языка, оно так и остается варваризмом, не переходя в разряд заимствованных слов, и со временем устаревает и выходит из употребления.

Заимствованное слово, в отличие от варваризма, подвергается в языке, его принимающем, преобразованиям, и после этих изменений становится частью языка. Заимствование слова – это активный процесс: чужое слово язык не принимает пассивно, а меняет его, чтобы «подогнать» под свои закономерности и внутрисистемные отношения. В результате полученных преобразований и полного освоения, заимствованное слово теряет черты «чуждости», «обживается», приобретая производные однокоренные слова, то есть живет жизнью языка, его принявшего. Если это не происходит – значит, слово так и остается «чужаком», не интегрированным в систему языка варваризмом.

В языковедении существуют критерии освоенности иноязычного слова, по которым можно определить, вошло ли оно в лексический состав языка или осталось неосвоенным варваризмом. При этом учитываются следующие факторы: насколько сочетания звуков слова соответствуют общепринятым звукосочетаниям данного языка; насколько морфологическая форма и отдельные формальные принадлежности слова соответствуют общепринятым в данном языке, гармонируют со всем грамматическим строем; имеется ли словообразовательная активность слова, существуют ли производные от рассматриваемого слова, не стоит ли оно особняком. Словообразовательная активность иноязычной лексемы, ее способность служить базой для создания производных слов с помощью аффиксов заимствующего языка является одним из показателей укоренения заимствования в этом языке.

Адаптация под реалии принимающего языка является основным признаком, отличающим заимствования от варваризмов (от греч. barbarismos, лат. barbaris - чужеземный). Этим термином в современном языкознании называют слова иностранного происхождения, распространенные в языке, но в силу несоответствия системе принимающего языка, неассимилированные им. Согласно «Стилистическому энциклопедическому словарю русского языка» термином обозначаются «заимствованные из чужого языка слова или выражения, не до конца освоенные заимствующим языком (чаще всего в связи с трудностями грамматического освоения, то есть с несоответствием правилам словообразования, словоизменения или сочетания слов, действующим в заимствующем языке) и поэтому воспринимаемым как чужеродные». Ему вторит и «Современный толковый словарь русского языка» Ефремовой: «Варваризмы - иноязычные слова или выражения, не вошедшие - в отличие от заимствований - в лексическую систему литературного языка и нарушающие его чистоту».

С точки зрения языковедческой науки, русизмы, вошедшие в словарный состав языка в советскую период, не являются заимствованиями. Будучи широко употребляемыми в речи и даже найдя фиксацию в словарях, они, однако, за многие десятилетия так и не были освоены языком, не подчинились его грамматическим нормам, сохранили признаки своего иноязычного происхождения, оставаясь чужеродными островками в системе азербайджанского языка.

- Какие слова из пассивного словарного запаса были восстановлены и введены в «İnteraktiv Əlifba»?

– Говоря об этих словах, сложно удержаться от риторического вопроса: какими естественными причинами можно объяснить применение иноязычных слов в номинации общеупотребительных понятий – в названиях самых обычных предметов повседневности? Исчезли из употребления многие названия предметов быта - посуды, одежды и т.п., испокон века окружавших носителей языка. Обычно слово исчезает из активного словаря по причине устаревания функционирующего значения, и в таком случае, его замена иностранным эквивалентом может быть оправдана. Но в случаях, когда функционирующее значение не устарело, и лексема отражает содержание понятия, какими логическими причинами можно объяснить отказ от слова?

Удивительно, одна из причин, по которой было отказано слову məcməyi в праве на существование (оно было заменено в речи русизмом поднос), заключалась в том, что наши прадеды в массе своей до установления советской власти использовали в быту преимущественно медную посуду (речь о среднем сословии, состоятельная часть населения использовала наряду с медной серебряную посуду). Однако, когда мастера по работе с медью и серебром, впрочем, как и многим другим прикладным ремеслам, были искоренены как сословие (советскую власть больше устраивали не независимые мастера-умельцы, а крестьяне, закрепленные в колхозах) и посуда hand made из меди и серебра была заменена пластиком поточного производства, вместе с изделиями были утрачены и обозначающие их понятия. К примеру, о разнообразии ассортимента посуды из меди в зависимости от предназначения или внешнего вида говорит следующий факт: только предметов посуды для хранения и переноски воды мы насчитали около двадцати наименований (səhəng, satıl, sərnic, şəhrəng, güyüm, sürahi, bardaq, dolça, küp, kuzə, badya, parç, qumquma, cürdək...). Однако теперь в устной речи в активном пользовании трансформировавшиеся в соответствии с народной фонетикой «бутулка» да «графинка». Странная логика, не правда ли? По причине того, что используемые в современном быту подносы стали изготавливаться не из меди, а более дешевых материалов, слово, обозначающее этот предмет утвари, ушло на задворки языкового сознания, а предметы с идентичной функцией стали называть русским эквивалентом. Возможно, в массовом сознании məcməyi воспринимается не рядовым предметом быта, а артефактом - ведь в отличие от пластика мастер работает над ним, часами вручную выбивая узоры, - уж лучше употреблять в речи иноязычное слово. Однако, более прагматичным решением будет называть словом məcməyi не только сделанные вручную из меди, но и сходные с ним по функции, хотя отличающиеся по материалу и форме современные предметы. Тогда мы сохраним в речи и слово, и само понятие, вдобавок при желании можем приобрести современные меджмеи, тем самым поддержав народных умельцев из Лагича, Шеки, других регионов страны.

В основе слова бутылка «запрятано» английское­ заимствование bottle. При заимствовании из английского в русский слово было адаптировано к фонетике и грамматике принимающего языка. И в такой форме, с корневой основой из английского и русскими морфемами, конструкция перешла в азербайджанский. В отличие от русского языка, в азербайджанский слово перекочевало без адаптации. Суффикс и окончание, относящиеся к русской грамматике, не были отсечены от корневой основы, их не сменили аналоги – словообразующие и формообразующие морфемы принимающего языка. Такой гибрид стал корневой основой слова. В его составе, помимо передающей смысл корневой части, - «пустышки», не имеющие, с точки зрения азербайджанского, грамматической нагрузки. И, к примеру, чтобы использовать слово во множественном числе, приходится к уже имеющейся в составе слова морфеме -а - индикатору единственного числа и несуществующего в азербайджанском языке женского рода, добавлять показатель множественности –lar. В результате, категория числа дважды получает грамматическое оформление. Согласитесь, такая громоздкая трехъязычная конструкция - нелепица.

Однако, в толковом словаре есть слово cürdək практически с эквивалентным значением: «длинный сосуд с узким горлом для хранения жидкости, изготовленный из стекла или керамики». В отличие от старинных cürdək форма и материал современных емкостей для воды изменились, но функционально они отражают сущность понятия. По этимологии, исторически слово имело значение «посуда для воды»: в переводе с древнетюркского cür – это «вода», dək – «посуда». Очевидно, что употребление слова cürdək вместо варваризма «бутылка» более целесообразно.

В языке наряду со словами ayaqqabı и çəkmə употребляется и русизм туфли. Мы посчитали нужным восстановить в лексике языка аналог этого понятия - одно из незаслуженно позабытых слов ədik. В древних памятниках письменности тюркских народов зафиксировано слово etük в значении «обувь, туфли». В частности, оно упоминается в общетюркском письменном памятнике - словаре «Дивани-люгет ит тюрк» Махмуда Кашкари (1073 г.). Слово встречается и в эпосе «Книга моего деда Горгуда», создание которого на основании лексикографического материала относится исследователями к доисламскому, к дописьменному периоду тюркских языков, когда религией древних тюрков было тенгрианство, что нашло отражение в текстах памятника. Как известно, эпос был записан с появлением письменности и неоднократно переписывался со слов сказителей-ашугов. К сожалению, до наших дней дошли лишь две поздние рукописи эпоса. В отличие от Ватиканской рукописи XIX века, язык которой близок к старотурецкому, более древняя Дрезденская рукопись эпоса написана староазербайджанским языком. Известно, что рукопись была доставлена в ХVI веке из Ширвана в Османскую империю, позднее оттуда была передана в библиотеку Дрезденского музея.

В Дрезденской рукописи эпоса, при описании внешнего вида героев наряду с другими названиями одежды, головных уборов, обуви (köynək, şalvar, cübbə, çuxa, kaftan, qurşaq, kürk, dolbənd, börk, külah, niqab, duvaq, yaşmaq, çəmbərin, başmaq, soqman, sərmuzənin и др.) встречается и слово ədik (ədük). В фонетически близкой форме к азербайджанскому, слово употребляется в современном туркменском языке - ädik. В словаре Кашкари приводятся также выражения etüklük sağrı – в значении «кожа животного, используемая в изготовлении обуви», а также etükçi – «человек, изготавливающий обувь». Удивительно, за более чем тысячелетний период, претерпев небольшие изменения, слово сохранило основное смысловое значение, и дошло до наших дней в географически широком ареале распространения. Такого рода слова, в лексико-семантическом плане будучи едиными для всех или большинства тюркских языков, имеют ареальные различия, главным образом, в фонетике. Варьируясь с небольшими различиями в фонетическом отношении (etük, etik, itek, idik, ötük, ətük, ədük, ädik), слово употребляется в современном узбекском, казахском, киргизском, туркменском, уйгурском, татарском, тувинском, в диалектах турецкого и азербайджанского языков. Меняя часть своей семантики по внешней форме, оно сохранило основное значение по функции: обувь с голенищем; обувь, прикрывающая ногу не выше щиколотки; обувь из кожи диких животных и т.п. Так как азербайджанское слово çəkmə (сапоги) подразумевает и несет в себе определенную смысловую характеристику вида обуви, которая тянется, вытягивается до колена (от глагола «çəkmək»), слово ədik было восстановлено в значении «вид обуви, прикрывающей ногу не выше щиколотки» (как эквивалент слова туфли).

По таким же алогичным причинам исчезли из речи многие бытовизмы – названия используемых в быту предметов sini, dövrə, bərni, sapılca, qəndil, qəndab, qumquma, qurşaq, ləpik... В то время как в языке для обозначения большого плоского блюда, обычно используемого для подачи плова, существует слово sini, этот предмет посуды называется русским эквивалентом. При этом, слово благодаря народному творчеству, в силу того, что представляло сложность для произношения (два согласных в начале слова; звук, передаваемый буквой «ю» после мягкого «л») превращается из блюдо в bulud. Почему вдруг такая трансформация? Не мудрствуя лукаво, произношение было подогнано под уже существующую в языке лексему с другим значением. В результате искаженного произношения фонетический облик слова «блюдо», изменившись до неузнаваемости, принял форму существующего в азербайджанском языке bulud (облако). Это выглядит так, словно у азербайджанского слова появился омоним. При этом, однако, позабытое sini практически выходит из употребления, сохранившись разве что в пассивном словарном запасе старшего поколения. Такой же участи забвения подверглось слово dövrə (большое блюдо средней глубины). Если в sini подается плов (в недалеком прошлом оно изготовлялось из меди – видимо, из практичных соображений: чтобы плов долго не остывал), то в dövrə – то, что украшало плов: говурма, чыхыртма, или, к примеру, та же долма.

Удивительная метаморфоза произошла со словом пирог. Носители языка употребляя в речи слово, как правило, считают его русским заимствованием, хотя на самом деле слово «пирог» перешло в русский язык из тюркского. Многие русские и зарубежные языковеды, среди которых В. Радлов, Г. Рамстедт, А. Рясянен, автор первого этимологического словаря тюркских языков, считают происхождение слова тюркским. Известный русский тюрколог Н. А. Баскаков, автор книги «Русские фамилии тюркского происхождения», посвященной анализу трехсот русских фамилий с тюркскими корнями, также отмечает и обосновывает этот факт. Вероятнее всего, слово börək могло быть заимствовано в русский из татарского, башкирского или языка других тюркских народов государств на территории России – наиболее вероятно, Казанского ханства, прекратившего свое существование в 1552 году после его присоединения Иваном IV к Московскому государству, возможно, Астраханского, Крымского, Сибирского ханства или Ногайской орды, прекративших свое существование чуть раньше или позднее этого времени.

Во многих тюркских языках, в том числе в современных слово сохранилось и употребляется: в татарском в форме «чебурек» (cheburek ~ chig 'сырое мясо' + bäräk 'пирожок' в значении «пирожок с сырым мясом»), а также в турецком, туркменском, крымско-татарском, каракалпакском, чагатайском, ногайском, казахском (в диалектах), чувашском и др. (börek/böräk/bäräk/burek/berek/piroh/pürək) со значением «пирог/пирожок/пельмени». В азербайджанском языке оно сохранилось, немного видоизменившись, в форме bura в составе таких слов, как şəkərbura, badambura (пирожок со сладкой начинкой, пирожок с миндальной начинкой). В форме şəkər börək понятие упоминается в произведениях Низами Гянджеви.

Наряду со словом börək в «İnteraktiv Əlifba» было введено и производное от него слово börəkcik (получено путем приcоединения к основе слова суффикса с уменьшительным значением -cik) - как альтернатива слову «пирожок». Таким образом, носителям языка предоставлена возможность заменить в речи искаженный варваризм «перашки» словом börəkcik.

Язык – живой, постоянно меняющийся организм, и динамику изменений, какими бы они ни были, фиксируют словари. Появившись в речи, новое слово рождается с одним – прямым значением (на азербайджанском – həqiqi məna), но cо временем может приобретать дополнительные, переносные значения (məcazi məna). Языковеды называют это расширением значения, но можно наблюдать и обратный процесс - сужение значения слова, когда на определенном этапе лексема по тем или иным причинам теряет одно (или несколько) своих значений.

Сужение значения слова havadar можно проследить по тому, как оно отражалось в словарях и в художественной литературе. В литературе средних веков оно употреблялось в качестве прилагательного в своем основном, прямом значении «yaxşı havası olan, havası tez-tez təzələnən, həmişə təmiz olan, havalı». И это нашло фиксацию в словаре слов, употребляемых в классической азербайджанской литературе, где прямое значение указывается как основное, первичное. И только после него дается приобретенное со временем вторичное, производное от основного переносное значение «Birinin tərəfini saxlayan, ona tərəf çıxan, onu müdafiə edən; tərəfdar» («заступник, защитник, сторонник, покровитель»). В первой половине двадцатого века слово еще употреблялось в речи в основном значении, и об этом свидетельствует, к примеру, творчество писателя, ректора Бакинского университета Таги Шахбази Симурга, репрессированного в 1938 году.

Как правило, при употреблении слова в переносном значении у него, в дополнение к основному, появляются новые коннотации, и они обогащают словарный состав языка. Однако в случае со словом havadar наблюдается обратный процесс: хотя производное, метафоричное значение слова активно употребляется в современном языке, его первоначальное, основное значение со временем было утрачено. И эта трансформация нашла отражение в толковом словаре азербайджанского языка, где переносное значение слова стало указываться первым, а второе уже приводится с пометкой «устарелое».

Вполне возможно, что используемая словоформа havalı более удобна для выражения значения «хорошо проветриваемый, с часто обновляемым воздухом, воздушный» в качестве прилагательного, и поэтому слово было утрачено. Однако с точки зрения рационального подхода к внутренним ресурсам языка, мы посчитали целесообразным вернуть к жизни словоформу havadar в качестве существительного (по модели словообразования существительных типа «xəzinadar»). К существующему в языке значению было добавлено еще одно - «бытовой прибор для обеспечения помещений воздухом». С точки зрения произношения лаконичное, соответствующее правилу сингармонизма слово havadar более удобно для носителя языка, чем заимствование kondisioner. Таким образом, введенное в Азбуку слово, получив дополнительную коннотацию, будет функционировать в качестве существительного – для обозначения бытового прибора.

- В чем еще проявилось влияние советского периода на процессы развития азербайджанского языка?

- Заимствование, как известно, не должно вредить самобытности, уникальности языка. Широкое применение заимствований может представлять угрозу для присущего языку грамматического строя, нарушить внутренние законы языкового развития. В отличие от внешнего источника лексического обогащения - заимствований, - именно слова, созданные за счет внутренних ресурсов, играют основную роль в пополнении лексикона любого языка, сохраняют основной фонд словаря, обеспечивают неизменность существующей грамматической структуры языка. Однако вал иноязычных слов, привнесенных в язык в период советизации– это лишь часть вопроса, несравнимая по масштабу с другой. За прошедшие годы наш язык, вследствие невостребованности, практически «позабыл» о своих прямых функциях. Процессы обогащения лексикона за счет внутренних возможностей, и в частности, одного из наиболее продуктивных способов – морфологического способа словопроизводства, - в азербайджанском языке были заторможены. Это напоминает ситуацию, когда у человека, вследствие долгой болезни находившегося без движения, неработающие мускулы атрофируются и утрачивают за ненадобностью свои функции. А ведь именно в этом заключается прямое назначение, универсальный закон сохранения жизнеспособности любого языка: развиваться, генерировать новые слова за счет внутренних ресурсов, образуя неологизмы из собственных морфем - исконных корней и аффиксов.

При сравнении в ретроспективе состояния азербайджанского языка в советскую эпоху с родственным турецким за тот же период, не реализованные своевременно возможности нашего языка становятся очевидны. При развитии в иных условиях многие слова, имеющиеся в современном турецком языке, появились бы и в словарном составе азербайджанского, только на несколько десятилетий раньше. Особенно наглядна разница между языковыми процессами, проходившими в рамках двух различных политических систем, при сравнении наиболее широко употребляемых в обоих языках слов. В частности, можно сравнить, как развивались на протяжении последних десятилетий словообразовательные возможности языков на примере наиболее продуктивных общетюркских корневых основ, образующих ядро нескольких из распространенных слов – ol, iş, et. Достаточно просто сравнить – сколько производных однокоренных слов было создано в обоих языках за примерно одинаковый период времени. В дополнение к имеющимся в азербайджанском языке словам с названными морфемами, можно перечислить некоторые из современных слов турецкого языка, образованных от тех же корней: olay (происшествие, событие, случай), olgu (факт), oluş (возникновение; становление, процесс образования), oluşmak (создаваться, образовываться, возникать), olağan (обычный, привычный, часто повторяющийся), olağanüstü (необы́чный, необыкнове́нный, непривы́чный; чрезвыча́йный, экстраордина́рный), olanaklı (возможный), olanaksız (невозможный), olguculuk (позитивизм), olgucu (филос. позитивист), etken (фактор), etki (влияние, эффект, впечатление), etkileme (воздействие на кого/что-л., влияние на кого/что-л.), etkileşim (взаимовлияние), etkili (влиятельный, эффективный; результативный), etkin (действующий; активный, действенный, эффективный), edim (действие; муз. исполнение, трактовка; юр. возмещение, компенсация), işlem (процедура; операция; мат. действие - основной способ исчисления), işleniş (разработка), işlev (функция; обязанность), işlemci (процессор), işlenti (метод работы) и некоторые устойчивые выражения, в которых они употребляются: oluruna bırakmak (пустить на самотёк), etkin öğretim (эффективное/активное обучение), işlem işareti (знак де́йствия в математике).

Перечисленные лексемы созданы наиболее продуктивным способом словопроизводства – с помощью морфологической деривации (от лат. derivatio—отведение; образование). Большинство новых слов в языках мира создаются именно таким способом - на базе исходных корневых основ путем присоединения аффиксов. Напрашивается однозначный вывод: при естественном развитии в азербайджанском языке происходили бы аналогичные процессы. Без сомнения, в процессе дальнейшего развития языка образование от названных корневых основ слов с идентичными значениями - вполне естественное явление. Однако, если учесть, что составные части этих слов – как перечисленные корневые основы, так и словообразовательные морфемы – в обоих языках практически одни и те же, велика вероятность, что вновь созданные слова продублируют уже имеющиеся в современном турецком языке. И это вполне логично: ведь оба языка развивались из одного источника – древнего общетюркского. Грамматике и фонетике языков свойственны характерные общие черты, базовый лексический фонд составляют слова, созданные из одних корневых основ и аффиксов, модели словообразования - идентичны… С учетом перечисленных фактов насколько целесообразно вновь создавать то, что уже создано и прекрасно работает? Исходя из реалий, можно прийти к заключению: нет нужды заново изобретать велосипед, повторно придумывая дериваты – производные слова от названных корневых основ. Возможно, имеет смысл взять их на вооружение и использовать в речи, лишь заменив в соответствии с фонетикой и орфографией некоторые звуки и буквы, и употреблять их в качестве синонимов к уже имеющимся в языке словам.

В этой связи нельзя не отметить монографию языковеда Илькина Аскера «Məhsuldarlıq yaradan qeyri-məhsuldar şəkilçilər» - «Создающие продуктивность непродуктивные аффиксы». Книга с говорящим, я бы даже сказала, «кричащим» названием. На богатейшем фактологическом материале в рамках исторически большого периода автор исследует обширный пласт словообразующих морфем азербайджанского языка – солидный арсенал, используемый лишь отчасти. Особое внимание уделено исследователем аффиксам, мало или практически не используемым при словопроизводстве различных частей речи. Детальный анализ сопровождается примерами из классической и современной художественной литературы, произведений устного народного творчества.

За прошедшие десятилетия морфологический способ словообразования был вытеснен и «выдворен» из языкового сознания так основательно, что современные носители азербайджанского языка в общей массе воспринимают его в штыки. Такую реакцию можно наблюдать даже в соцсетях - на тематических страницах, посвященных вопросам языка. «Uydurma kəlmələr yaratmayın» - вот общий лейтмотив иронично-саркастичных, зачастую гневных комментариев, размещенных на странице Grammar.Azi, к примеру, под постом со словом buraç - эквивалентом употребляемого в устной речи искаженного варваризма «атвертка». И сложившаяся ситуация, мягко говоря, удручает. В «Интерактивной Азбуке» мы попытались активизировать «мускулы» языка, заменив новыми словами их иноязычные эквиваленты.

- Что является существенным принципом при создании неологизмов?

- С точки зрения науки о языке, для номинации, или, по-другому, процесса называния cooтвeтcтвyющиx пoнятий важными условиями являются семантическая и грамматическая мотивированность слова. Что это значит? Слово семантически мотивировано («сема» от греч. σῆμα – знак; семантика изучает смысловое значение слов), если в названии предмета, или говоря шире, понятия нашел отражение его существенный или, по меньшей мере, доминирующий признак. Давайте посмотрим, как отражен принцип семантической мотивированности при номинации некоторых русских и азербайджанских слов. В лексемах млекопитающие (букв. «питающиеся молоком») или sürünənlər (на русск. пресмыкающиеся, букв. «ползущие, передвигающиеся ползком») отражен существенный признак, выражающий сущностное свойство, суть понятия. А, к примеру, понятия многоножка или şanapipik названы по доминирующему, то есть характерному, отличительному признаку. В слове многоножка (животное с червеобразным телом и большим количеством ножек), отражена характерная черта, внешне выделяемая ее среди других живых существ. В слове şanapipik (удод) нашел отражение доминирующий признак – веерообразный хохолок птицы (şana – вилы, сельскохозяйственное орудие, имеющее несколько зубьев; pipik – мясистый гребень, нарост на голове).

При грамматически мотивированной номинации значение слова определяется значением морфем (от греч. μορφή – форма; часть слова, имеющая лексическое или грамматическое значение), из которых состоит слово. Значение грамматически мотивированного слова, как говорят языковеды, «прозрачно» - его можно вывести из значения производящей корневой основы и имеющихся в языке словообразовательных аффиксов. И этот фактор помогает легко осмыслить смысловое содержание слова и понятия, которое оно выражает; установить смысловые связи данного понятия с другими.

В современном языкознании фактор мотивированности слова является основополагающим в словопроизводстве. Однако он также важен и с точки зрения педагогики, методики учебного процесса. Исследователи языка подчеркивают: мотивирован­ность - это принцип номинации. По выражению языковедов, «каждый язык в своем развитии стремится к полному общему и частному соответствию мира слов миру понятий». В различных языках мира достаточно много немотивированных слов (это первичные слова, история происхождения которых уходит вглубь истории), а также частично мотивированных и ложномотивированных лек­сических единиц. Однако слова, созданные в последние десятилетия, чьи названия основаны на существенных призна­ках предметов, в настоящее время преобладают. В современных языках четко прослеживается существующая в номинации тенденция к понятности, объяснимости создаваемых слов. При создании новых лексических единиц основой для них служат сущностные, важнейшие, функционально значимые свойства и связи понятий, или их отличительные характеристики.

С точки зрения педагогики, теории познания соблюдение этого принципа особенно важно. Язык самым тесным образом связан со всеми мыслительными и познавательными процессами человека. На основе языка формируются понятия, а мышление — это не что иное, как операции с понятиями. Наименование любого предмета, как правило, проистекает из желания людей более точно отразить материальную реальность, окружающие их объекты. Слова выполняют не только функцию ярлыков для обозначения и различения предметов - они непосредственно связаны и коррелируются с процессами развития мышления ребенка. Понятие о называемом предмете, возникающее в сознании ребенка, то есть, содержание понятия и обозначающее его слово должны соответствовать друг другу. И в этом смысле, если посмотреть на вопрос шире, фактор соответствия процесса номинации законам мышления и логики имеет принципиальное значение в процессе обучения. Номинация (то есть то, как в названии предмета отражено его значение) играет существенную роль в формировании мышления ребенка

Для обозначения понятия тарелка наряду с nimçə в азербайджанской речи употребляется также слово boşqab. Слово относится к ложномотивированным, так как значение лексемы с точки зрения здравого смысла и логики не соответствует реальному содержанию понятия, которое оно выражает. В лексеме, состоящей из двух корневых основ, первая - «boş» - не относится к существенным свойствам этого предмета, и, даже, по меньшей мере, не является отличительным, особенным признаком, который может выделить вещь в ряду других. Применительно к данному понятию, «boş» можно отнести к меняющимся, непостоянным признакам объекта. И отражать в названии предмета признак, являющийся для данного понятия непостоянной характеристикой, – по меньшей мере, алогично. Если представить ситуацию, когда следует из двух находящихся на столе тарелок передать одну из них, при этом уточнив, которая в данный момент нужна - пустая или полная, насколько адекватно будет звучать просьба: «boş boşqabı ver» или «dolu boşqabı ver»? Нетрудно представить, как ребенок, только начинающий познавать окружающий мир в его логических взаимосвязях, может воспринимать столь странно звучащую просьбу.

От употребления таких слов следует отказываться, и, это будет полезно как для интеллектуального развития детей, так и, в целом, для языка. В младшем школьном возрасте закладываются основы словесно-логического, абстрактного мышления - в противовес мышлению, основанному на наглядности, конкретности, предметности. В этот период начинают формироваться первые научные понятия, которые «укладываются» в сознании в стройную систему картины мира во всех его взаимосвязях. На этом этапе развития происходят два взаимозависимых, взаимовлияющих процесса – интенсивное освоение лексики языка и формирование мышления. И информативность слова, иначе говоря, вопрос о том, насколько точно и полно значение слова как номинативного знака соответствует смыслу понятия, которое оно отражает, является принципиальным вопросом не только для языка, но и для педагогики.

- Какие неологизмы были введены в «İnteraktiv Əlifba»?

- Каждый язык обладает специ­фичным составом звуков и нормами их сочетания. Наш артикуляционный аппарат с малых лет привыкает к звуковым особенностям, свойственным фонетике и орфоэпии родного языка. К примеру, слова в русском и других славянских языках не могут начинаться со звукосочетаний нг-, мб-, а для ряда африкан­ских языков это норма. Или, к примеру, в армянском языке в одной лексеме могут сосуществовать рядом несколько согласных, и даже слово целиком может состоять из пяти согласных без единой гласной (вспомним распространенное армянское мужское имя Мкртч, а для многих языков это нонсенс. Иноязычные слова зачастую не соответствуют нормам произношения, устойчивым артикуляционным привычкам носителей языка. Неудачные в фоносемантическом отношении, неудобопроизносимые языковые единицы, например, с последовательностью расположенных рядом согласных, сочетанием чуждых звуков создают определенные трудности для произношения.

Известно, что расположение двух согласных в начале слова не характерно для азербайджанского языка, и, в целом, для тюркских языков. Слова, не соответствующие этому требованию, не являются (за небольшим исключением) исконно азербайджанскими: как правило, это заимствования из других языков. По этой причине русское слово блины (в разговорной речи чаще - блинчик) носители языка обычно произносят с добавлением гласной между начальными согласными, и этот варваризм с искаженным произношением многим «режет слух». Однако вопрос можно решить с помощью номинации понятия собственными языковыми средствами. И, в результате, отпадет необходимость в том, чтобы, испытывая сложности в произношении, коверкать как свой, так и иной язык.

Если отталкиваться от семантической сути, то отличительная характеристика понятия заключается в том, что данный вид мучного изделия готовится из жидкого теста, растекающегося тонким слоем по сковороде. Для многозначного глагола yaymaq (yayılmaq) характерна семантическая составляющая равномерного распределения чего-то однородного. Одно из значений слова переводится как «раскатать, сделать плоским, тонким» и выражает действие, при котором тесто распределяется тонким слоем по плоской поверхности при помощи скалки или из-за своего жидкого состояния. Эта смысловая характеристика, к примеру, отчетливо выступает в слове yayma (состоит из корневой морфемы yay и аффикса -ma), обозначающем изделие из раскатанного теста, синониме «yuxa» и «lavaş». Так же называют молочную кашу из рисовой муки: будучи вязкой, она имеет свойство растекаться, «расползаться» по блюду. Таким образом, в соответствии с семантикой понятия и морфологическим способом словопроизводства при помощи аффикса -с, добавленного к слову yayma, была создана лексема yaymaс. Слово позволяет номинировать средствами родного языка понятие «блины» - мучное изделие русской кухни, широко распространенное у многих народов и имеющее также другие названия.

Многие из слов-варваризмов не являются исконно русскими. Они происходят из английского и других европейских языков, и содержат в своем составе иноязычную корневую основу и грамматические морфемы русского языка. Некоторые из иноязычных слов, введенных в азбуку, были адаптированы и приведены в более приемлемую для носителя языка форму. К примеру, слово «кроссовки», перейдя посредством русского в азербайджанский язык, имело в составе англоязычный корень «kross» и три морфемы русского языка: суффиксы «-ов», «-к», и окончание. При слепом перенесении в язык, грамматические морфемы вместе с корнем слова «по умолчанию» трансформировались в корневую основу принимающего языка. И, к примеру, в случае употребления слова во множественном числе, к этой «утяжеленной» конструкции, имеющей в своем составе не только передающую смысл базовую основу, но также грамматические элементы – индикаторы рода и числа, - добавляется еще показатель множественности азербайджанского языка аффикс –lar. Для обозначения понятия «спортивная обувь для бега и ходьбы» в Азбуку было введено слово krosluq, при этом не свойственные азербайджанской грамматике морфемы русского языка были усечены. Непосредственно к первичной англоязычной корневой основе была добавлена морфема -luq, семантика которой подразумевает функциональное предназначение предмета - «служащий для чего-либо» (сдвоенное «с» в соответствии с новыми правилами орфографии передается на письме одной буквой).

Идентичная картина сложилась с русским словом «ботинки». Сразу три морфемы (-ин, -к, -и), были добавлены к англоязычной по происхождению корневой основе «boots» при заимствовании слова в русский, и в такой виде оно перешло в азербайджанский. К сожалению, употребление слова в такой форме не красит не только азербайджанскую речь, но и русскому языку не приносит пользы. На самом деле, русские суффиксы в слове не нужны, они не несут смысловой нагрузки, и в них нет нужды с точки зрения грамматики. Выход напрашивался очевидный – усечь слово до первоначальной корневой основы, устранив ненужный «балласт». Очистив слово от дополнительных приращений, получаем англоязычную корневую основу - более рациональную и удобную для заимствования первичную форму. При этом орфография слова «boоts» была приведена в соответствие с устоявшимся в языке произношением (bot). При отсечении ненужных формантов остается лаконичная искомая корневая основа, и, с точки зрения языковых норм, она предпочтительнее русифицированной версии слова. В целом, в лексике существует неписаное правило – заимствовать напрямую из языка оригинала более рационально, чем через язык-посредник. Ведь куда удобней в употреблении исконное слово из языка-первоисточника, чем дошедший окольными путями обрусевший англицизм. Таким образом, после адаптации лексемы к нормам принимающего языка слово, перестав быть варваризмом, функционирует в языке в качестве заимствованного слова.

Существительное inşa, согласно словарю, употребляется в языке в двух значениях: строительство (строительный процесс, строительные работы, в этом значении также употребляется слово inşaat) и сочинение (письменная работа на заданную тему). Результат процесса строительства, то есть, понятие, отражающее в языке построенный объект, передается при помощи слов tikili, bina (строение, здание). Однако существуют типы строений, к которым сложно отнести слова tikili и bina - они не передают полно и точно содержание этих понятий. К примеру, сложно применить эти номинации к построенному с помощью последних технологий современному мосту, аэропорту или обсерватории. Понятие «сооружение», являясь более широким в сравнении с понятиями «здание» или «строение», отличается от них. К примеру, здания могут включать в себя жилые помещения, а сооружения – нет. Сооружения могут отличаться особой архитектурной выразительностью, инновационными техническими решениями. Они также могут иметь культово-религиозный характер, выступать в качестве памятников архитектуры. Словом, с учетом того, что эти понятия нуждаются в разграничении, в «Интерактивную Азбуку» было введено слово inşagah. Слово образовано при помощи словообразовательного суффикса -gah, добавленнного к коренной основе inşa (по модели слов qərargah, ibadətgah, dəzgah) и соответствует русскому - «сооружение», турецкому «yapı».

Говоря о приеме пищи вообще и обеде в частности, мы употребляем существительное nahar и, соответственно, глагол - nahar etmək (обедать, принимать пищу). Однако, когда говорим о завтраке или ужине, прибегаем к описательным выражениям – «səhər yeməyini yemək», «axşam (şam) yeməyini yemək». Название утреннего и вечернего приема пищи передается в речи не посредством цельнооформленного слова, а через словосочетания. Необходимость замены описательного наименования однословной лексемой была очевидна. В языках многих тюркских народов, к примеру, при передаче содержания понятия «завтрак, утренний прием пищи» используется слово ertə со значением «рано, ранним утром» и производные от него (не путать с омонимом ertə в значении «завтра»). К примеру, «завтрак» на туркменском - ertirlik, на башкирском - irtəngelek, в татарском языке используется выражение иртәнге аш, в других языках данное понятие также передается с использованием ertə как базового понятия. Для номинации понятия «завтрак, утренний прием пищи» в Азбуку была введена лексема ertənək. Производное слово получено при добавлении к основе существительного ertə суффикса -ənək (по аналогии со словообразовательной моделью biçənək/tozanaq). При этом на стыке морфем происходит падение повторяющихся гласных - один из звуков ə сокращается. Лаконичная цельнооформленная лексема более удобна в употреблении, чем словосочетание «səhər yeməyi», а дополнительным бонусом является обогащение словарного состава языка.

В недалеком прошлом словом aş называли не только плов, но вообще любую пищу, еду. Отсюда и такие названия блюд национальной кухни, как хəmiraşı, qatıqaşı, ayranaşı, которые, как известно, не являются пловом. Или, возьмем, к примеру, слово aşpaz. Ведь повар готовит не только плов, и в семантике слова нашло отражение первичное значение слова aş. В толковом словаре азербайджанского языка первым и основным значением слова aş отмечено «xörək, yemək» (еда, пища), и лишь затем производное от него второе значение «plov». При этом, более широкое, первичное значение не отмечено в словаре пометкой «устарелое». На основании словарной статьи можно сделать вывод, что основное значение слова является общеупотребительным. Однако, со временем лексическое значение слова стало сужаться, и в настоящее время в речи общеупотребительным является, в основном, второе, не основное значение - в качестве синонима к слову «плов».

В значении «пища, еда» лексема употребляется в туркменском, татарском, карачаево-балкарском языках. В аналогичном и близких к нему значениях (пища, еда, провизия, съестные припасы, продукты питания, продовольствие) слово зафиксировано в древнетюркских словарях и бытует в большинстве современных тюркских языков – как самостоятельно, так и в составе производных слов. К примеру, в татарском языке слово aşxana употребляется в значении «столовая», aşyaylıq в значении «скатерть». В словаре Махмуда Кашкари “Divani-lüğəti-it-türk” зафиксированы слова с употреблением корня aş: аşa (есть, принимать пищу), aşaç (кастрюля, казан), aşat (кормить).

При номинация понятия ужин цельнооформленной, однословной лексемой были применены слово aş в основном, малоупотребительном значении, а также слово şam. Как известно, наряду с выражением «axşam yeməyi» в речи также используется более старое «şam yeməyi» (от слова «şam» - «свеча», в значении «то, что съедается при свечах»). Понятие «ужин» было номинировано словом şamaşı, образованным способом словосложения. Слово şamaşı (с ударением на первом слоге), получено посредством слияния двух корневых основ, с добавлением суффикса принадлежности, и употребляется в значении «ужин; пища, принимаемая вечером».

- Как создаются новые слова? Какими способами, с применением внутренних возможностей языка, может происходить его обогащение?

- В современных языках существуют различные способы обогащения словарного состава за счет внутренних ресурсов. Если говорить о двух основных принципах, лексикон обогащается посредством образования новых слов, или новых значений уже существующих в языке слов. Основные способы пополнения словаря, такие, как морфологический (словообразовательная деривация, словосложение), лексико-семантический (семантическое расширение, семантический перенос) являются универсальными и наиболее активно применяются в системе номинативных средств любого языка.

Для номинации того или иного предмета или явления новое слово может быть создано на базе имеющихся в языке лексических единиц и словообразовательных средств. В соответствии с моделями словообразования, характерными для данного языка к корневой основе присоединяются аффиксы (лат. affixus — «прикрепленный»), создавая производные однокоренные слова. Новое слово также может быть создано путем слияния имеющихся в языке двух и более корневых основ.

Еще один из плодотворных способов обогащения языка, когда новый предмет или явление называют существующим в словаре словом, но с измененным – переносным значением. Развитие в слове переносных значений, как правило, связано с уподоблением - мысленной ассоциацией, ко­торая устанавливается в сознании человека между двумя предметами или явлениями, признаки которых сходны. Название слова переносится на основе сходства внешних или внутренних свойств предметов, выполняемой функции, смежности. В результате новое понятие получает название уже функционирующего в языке слова, при этом с несколько иным значением. И слово, в свою очередь, расширив содержание, и обогатившись дополнительными значениями, становится многозначным.

Литературный язык пополняется также за счет одного из широко применяемых методов обогащения языка - заполнения лексических лакун (пустот) диалектными словами. Как и в любом другом, в азербайджанском языке содержатся такие слова, бытование которых ограничено территориально. Они не входят в общелитературную лексику, но, как правило, относятся к более древним пластам языка. Восстановленное в речи устарелое или диалектное слово может быть возвращено к жизни, в том числе, и изменив первоначальную семантику или приобретя дополнительное значение. В этом случае слово может частично или полностью изменить значение, т.е. употребляться в близком или совершенно новом содержании. Этим приемом создания семантических неологизмов пользовался Владимир Даль, когда в литературный язык вводилось употребление реально существующего в одном из диалектов русского языка слова «в таком значении, в каком оно, может быть, досель не принима­лось». Мы применили этот метод словообразования, передав, посредством устарелого слова heybə (маленький хурджун, который носили на плече; переметная сума) понятие «школьный ранец, рюкзак», имеющего внешнее сходство и похожие функции, ранее отражаемое описательно через словосочетание «məktəbli çantası». Или, к примеру, диалектным словом atama было передано понятие «турник» (спортивный снаряд, перекладина). На основе диалектной лексемы önür был создан эквивалент слову галстук, по происхождению немецкому (Hals «шея» + Tuch «платок»), которое пришло в язык посредством русского. Слово önürlük создано на основе корневой морфемы önür (в значении yaxa – ворот, воротник) и аффикса -lük: буквально – то, что служит, предназначено для ворота, воротника.

Различные способы номинации понятий отличаются креативностью. К примеру, способ наименования, применяемый практически во всех языках, когда за основу берется звукоподражание. В таких словах, как кукушка, или şaxşax (погремушка – азерб.), clup (ловушка – англ.), звуковая оболочка как бы имитирует звуки, характерные для предмета или сопровождающие то или иное его действие. Другой способ, при котором слово образуется из первой части одного слова и последней части второго, или из осколков разных слов. Например, мотель произошло от слов мотор + отель (гостиница для автомобилистов). Слово самбо произошло из частиц слов самооборона без оружия. Заимствованное из английского слово лазер образовано посредством аббревиатуры - первых букв слов, составляющих английское словосочетание light amplification by simulated emission of radiation, что в переводе означает «усиление света с помощью стимулированного излучения».

- Существуют ли в языке особые правила, по которым образуются неологизмы? Какими принципами руководствуются в современном словотворчестве?

- Создание неологизмов не может происходить стихийно. Логики в языке не меньше, чем в математике. В любом языке номинация новых слов происходит в соответствии с определенными принципами. Можно задаться вопросом, почему не прижились в нашем языке некоторые слова? К примеру, печально известное ipəzor? Если говорить с точки зрения науки о языке, слово ipəzor не соответствует основному требованию номинации. Лексема не является мотивированной ни с точки зрения семантики, ни с точки зрения грамматики азербайджанского языка. В аспекте грамматики создаваемые слова должны быть прозрачны с точки зрения морфологического состава. Это означает, что каждая морфема в слове, будь то корень или аффиксы, должны соответствовать принципам словообразования данного языка. Однако в азербайджанском языке нет аффикса –zor. В лексическом плане – в названии слова должно быть отражено сущностное свойство понятия, в частности, в предметах такого рода – их функциональное предназначение (проще говоря – для чего он служит). Это правило особенно строго работает с вновь созданными словами. Однако морфема ip не отражает существенный признак понятия, то есть основную функцию предмета. С учетом названных факторов для обозначения понятия «шпилька» в Азбуку было введено простое слово tutac, образованное от корневой основы глагола tutmaq (держать) и аффикса -ac.

Или, к примеру, ставшие притчей во языцех слова розетка, включатель, вилка (штепсель). Существующие в языке эквиваленты этих понятий, большей частью представляют собой не однословные, а описательные конструкции. У слова розетка (от франц. rosette - розочка), как известно, несколько значений, одно из них имеет однословный аналог - xonça (архитектурное или ювелирное украшение в виде распустившегося цветка с одинаковыми лепестками). Два других, наиболее употребительных значения передавались в устной речи посредством русского варваризма, в письменных переводах - описательными словосочетаниями.

При введении этих понятий в «İnteraktiv Əlifba» для номинации за основу были взяты следующие принципы: лексическая и грамматическая мотивированность; образование неологизмов на основе исконных корневых основ по существующим в языке словообразовательным моделям; лаконичность; соответствие правилу сингармонизма. В соответствии с принципом лексической мотивированности при создании слова следует выбрать корневую основу, которая наиболее точно отражает смысл предмета (понятия) - говоря языком логики, его существенное свойство, характеризующий признак. По словарному определению одно из значений лексемы розетка - «маленькое блюдечко для варенья, мёда и т.п». Чтобы номинировать понятие средствами родного языка к корневой основе bal, по происхождению тюркскому слову, к тому же, в отличие от арабизма mürəbbə лаконичному по форме, был добавлен аффикс именного словообразования со значением уменьшительности ça - таким образом было создано слово balça.

Исходя из словарного определения второго понятия, выраженного в русском языке омонимом розетка, - это «устройство для присоединения электроприборов к сети», где существенное свойство отражает глагол «присоединять». В толковом языке азербайджанского языка наиболее точно и емко передает это значение глагол qoşmaq, среди значений которого «bəndləmək, ilişdirmək, bağlamaq, birləşdirmək» (присоединять, прицеплять, связывать, соединять (что-то с чем-то). Следовательно, основой слова выступает корень qoş, к нему добавляется один из словообразовательных аффиксов, при помощи которого от глаголов создаются имена существительные. По созвучию гласных и согласных к корневой основе подходит аффикс qac (по модели слова tutqac), таким образом образуется лексема qoşqac.

Если с помощью розетки мы подключаем к электрическим проводам бытовые приборы, то с помощью выключателя – осветительные приборы. Но функциональное предназначение обоих предметов – подсоединение к источнику электричества. Таким образом, существенный признак понятия и в этом случае выражает глагол qoşmaq, и, следовательно, лексема с корневой основой qoş наиболее адекватно выразит смысл понятия «включатель». Слова выражают близкие по смыслу, но разные понятия, с присущими каждому из них семантическими характеристиками. Соответственно, различие между словоформами следует передать посредством другого словообразовательного аффикса. Слово qoşar было образовано с помощью добавленного к корневой основе аффикса ar (по модели açmaq – açar).

При номинации понятия вилка (электрическая), или по-другому, штепсель, был применен не морфологический способ словообразования, а лексико-семантический. Неологизм создан принципиально другим способом – не за счет производства новой лексической единицы, а с помощью образования у существующего в языке слова нового значения. Многозначное слово çatal, имеющее несколько словарных значений, обычно используется для названия или характеристики различных приспособлений, деталей с раздвоенным концом. К примеру, в качестве прилагательного в словосочетании çatal yaba (двузубые вилы), или существительного для обозначения столового прибора общего назначения - большой вилки с двумя зубцами, которая подается к общему блюду и применяется для накладывания мяса, дичи, рыбы в индивидуальные тарелки (в отличие от вилки для индивидуального пользования, называемой на азербайджанском «çəngəl»). К имеющимся значениям слова çatal по аналогии, на основании внешней похожести было добавлено дополнительное переносное значение - «деталь электрического прибора, предназначенная для присоединения к электрической сети».

В азербайджанском языке существует богатая база словообразовательных морфем, к сожалению, активно не применяемых. К примеру, при помощи аффикса –aq образованы слова axaq (излив смесителя или водяного крана) и açaq (открывалка для бутылок и консервов), -ük - bürünük (плед), -gü - üzgü (ласты), -laq - bağlaq (пачка, кипа), -ünc - hörünc (в значении «свитер», производное от слова hörmək – «плести, вязать»).

Выделяя главное и отсекая лишнее – наверно, так можно определить сущность номинации. Процесс словотворчества требует, казалось бы, несовместимых вещей – снайперской точности в передаче смысла и одновременно творческого воображения. При сочетании этих граней создаваемые названия будут и точными, и вырази­тельными. О лексической мотивированности мы уже говорили. Не менее важна четкость грамматической структуры слова и понят­ность значения каждого составляющего элемента - т. е. наличие модели, отталкиваясь от которой в дальнейшем можно строить новые производные лексемы. Еще один из наиболее важных принципов профессиональной, качественной номинации - наиболее полная передачи смысловой нагрузки при лаконичности формы. В развитых языках наблюдается тенденция к нерасчлененности, цельности обозначаемого понятия. С точки зрения современного языкознания рациональный подход, экономия языковых средств являются одним из основных принципов, применяемых при словообразовании. Современные языки стремятся избегать описательных наименований в тех случаях, когда в этом нет нужды. Однословные «экономичные» лексические единицы по праву считаются более рациональными и удобными, чем те, что состоят из двух или нескольких слов. Принцип заключается в том, что отражаемые в языке понятия передаются не через словосочетания, а однословными соответствиями. Кроме того, в этом случае цельное слово не только отразит заложенный смысл, изначально передаваемый в рамках описательной функции, но и пополнит словарный состав языка новой лексической единицей. К примеру, слово «песочница» в турецком языке передано через словосочетание «qum hovuzu». Мы посчитали более целесообразным номинировать это понятие не описательно, а с помощью морфологического способа словообразования, добавив аффиксы к корневой морфеме – qumluqca.

При создании неологизмов следует придерживаться правила сингармонизма, и в целом соответствия слов фонетике родного языка. Если есть возможность выбора из нескольких вариантов, следует отдавать предпочтение лексеме, в которой не нарушено правило созвучия. Ну, и конечно, языковое чутье не помешает в этом деле. Все это позволит создавать слова, отражающие самую суть, квинтэссенцию понятия, что бы это ни было – небольшой предмет или масштабное явление, тончайшее, почти эфемерное проявление души или абстрактный термин.

- Вы отметили, что процессы, происходящие в языке и мышлении взаимосвязаны друг с другом. Можно ли это наглядно проиллюстрировать?

-У каждого народа своя картина мира: понятия, существенные именно для этого народа, находят свое отражение в его языке. Мир, существующий в картине реальности определенного народа, каждый элемент этой картины, имеющий для него значение, получает свое «имя». К примеру, в азербайджанском языке есть абстрактные или конкретные понятия, которые в других языках не имеют свои названия, и их невозможно перевести одним словом: əmanət (вещь, данная на хранение или на временное пользование), yadigar (нечто, хранимое на память), cəhəng (уголок рта), buxaq («верхняя часть шеи, место, где шея переходит в нижнюю челюсть», почему-то слово при переводе передается как «второй подбородок» - можно только посочувствовать азербайджанским поэтам, в любовных газелях посвятившим этой части тела, точнее, фрагменту, не один десяток строк) и т.д. И картина, отражаемая в словах того или иного народа связана не только с его менталитетом, духовными ценностями, культурным и нравственным багажом. На то, как отражены в языке национальные реалии, могут влиять и такие прозаичные факторы, как, к примеру, климат и погода.

Языковеды шутят, что в языках народов Севера имеется двести названий для оттенков снега. А в Азербайджане в силу природных условий, особенностей мягкой зимы, исторически не было такого вида развлечения, как катание на катке. Даже в самую холодную зиму было недостаточно морозно для того, чтобы образовавшийся на поверхности воды лед держался, не тая, в течение нескольких дней, и стал настолько крепок, чтобы выдержать вес человека, скользящего по глади льда. Соответственно, не было и особого предмета для такого рода развлечения – коньков. А если не было понятия, предмета – не было придумано и слова. Но с развитием технологий изготовление ледовых катков больше не зависит от климатических и погодных условий. И для названия понятий «коньки» и «каток» следовало подобрать наиболее приемлемые эквиваленты взамен используемых в языке варваризмов.

Согласно источникам, в частности, словарю Махмуда Кашкари, общетюркское слово qayımaq (kayımak) (в значении «скользить, поскользнуться») восходит к ныне не используемому в современном азербайджанском языке историческому корню qay/kay. Интересно, что глагол утрачен, базовая корневая морфема, став асемантичной, потеряла смысловое значение, однако, производные слова сохранились и употребляются в повседневной речи. В современном азербайджанском языке эти слова стали морфологически нерасчленимыми, хотя в них легко можно выявить исторический корень, когда-то бывший самостоятельной морфемой. Достаточно вспомнить, к примеру, слова «qayıq» и «qaya», смысловое содержание которых перекликается с семантикой некогда родственной древнетюркской корневой морфемы. Этимологическое происхождение слова qaya (скала) отсылает к семантике «крутая, скользкая гора», qayıq (лодка) - «средство передвижения, скользящее по поверхности воды». В современном турецком языке слов, производных от корня kay достаточно много: в частности, глагол kaymak (в значении «скользить»), прилагательное kaygın («скользкий») и др. В широком употреблении и образованные от них устойчивые выражения, к примеру: dili kaymak – проговориться, gözü kaymak – скользнуть взглядом. На основе исторически общетюркского корня было создано слово qayar в значении «коньки» (средство для скольжения по льду). Также в «İnteraktiv Əlifba» было введено слово qayaq в значении «каток» (в том же значении слово используется в гагаузском языке).

Однако бывает и обратная ситуация: от слова отказались, «выкинув на свалку истории», - хотя функциональное значение слова не устарело. А вместе со словом, вышедшим из обихода, исчезло и понятие. Слово, о котором пойдет речь, практически вышло из употребления, его не услышишь в речи современных азербайджанцев. В словарях оно дается с пометкой «устарелое». Хотя в понятии, которое вместе со словом было утрачено, есть острая необходимость. Достаточно открыть учебники математики России или Казахстана, Великобритании или Германии, Турции или Пакистана, и мы встретимся с этим термином. Однако в азербайджанских учебниках этого термина и соответствующего понятия нет. Точнее говоря, оно не употребляется функционально: слово упоминается лишь как название устарелой меры длины, используемой в старину.

Но мы поторопились с ним распрощаться, объявив слово çərək устарелым: отказываться от таких нужных понятий - непозволительная роскошь. Практически во всех современных тюркских языках слово с небольшими изменениями в произношении и орфографии активно употребляется как в повседневном общении, так и в качестве математического термина: на турецком çeyrek, туркменском çäryek, киргизском чейрек, узбекском chorak и т.п. Помимо общеупотребительного значения, слово необходимо в качестве термина в обучении математике. С точки зрения методики преподавания математики оно неоценимо, и если бы его не было – его следовало изобрести.

Понятие çərək в значении «четверть, четвертая часть чего-либо», было введено в новом пособии для первого класса «İnteraktiv Riyaziyyat» в теме «Целое и части» в качестве пропедевтики (от греч. «предварительно обучаю» - дидактический термин, означающий введение в какую-либо науку, тему). Благодаря этому термину, ребенок впоследствии с легкостью усвоит достаточно сложную для понимания младшего школьника тему «Дроби». Кроме того, понятие çərək применяется также при усвоении темы «Время, измерение времени и часы», в значении «временной отрезок в пятнадцать минут, четверть часа». Понятие облегчает понимание и усвоение темы «Измерение времени». Предполагаем, вернувшись в обиход, оно приживется и в повседневной речи в значении «четверть часа, пятнадцать минут», и окажется полезным для носителей языка. Ведь, согласитесь, намного удобнее и быстрее произнести, к примеру, «Beşə çərək qalıb» (в значении «без пятнадцати минут /без четверти пять») или «Dörddən çərək keçib», а также, еще короче, «Dörd və çərək» (в значении «пятнадцать минут/четверть пятого»), чем, к примеру, «beşə on beş dəqiqə qalıb» или «beşə on beş dəqiqə işləyib».

Названия понятий имеют для ребенка существенное значение. В том числе научных понятий, которыми он оперирует и посредством которых познает мир и развивает мышление. Вопрос номинации важен как с точки зрения лингвистики, так и с точки зрения научной педагогики, и особенно актуален на стадии начального образования. Лексическое значение слова формируется на основе его понятийного содержания. И от того, насколько номинативный знак, то есть фонетическая и графическая оболочка слова ясно и полно выражает его значение, зависит то, насколько ясно и полно будет усвоено ребенком смысловое содержание понятия, а также - его свойства, функции, связи и отношения с другими понятиями. Важно, чтобы осваивая новое слово, ребенок усваивал и логические категории, то есть, одновременно с понятием, которое слово отражает, и взаимосвязь данного понятиями с другими.

У нас, носителей языка, существует некий речевой «феномен», на примере которого наглядно видно, как взаимосвязаны точность номинации с мыслительными процессами ребенка. Мы часто пользуемся этим «феноменальным» способом при номинации животных и растений: названия некоторых представителей флоры и фауны на азербайджанском языке содержат в себе не только видовую категорию понятия, но еще и родовую. На письме это может отражаться в виде словосочетания или цельнооформленного сложного слова, к примеру: söyüd ağacı, nərə balığı, tovuzquşu, hindquşu, səkkizayaq ilbiz и т.п. Иногда доходит до нелепых тавтологий вроде səkkizayaqlı osminoq, и это находит отражение в учебной литературе.

В таких словоформах отражено не только конкретное, или, говоря языком логики, частное видовое название животного или растения. В такого рода названиях одна из корневых основ сложного слова (или одно из слов в словосочетании) – к примеру, ağac, balıq, quş, çiçək, böcək - является обобщенным названием категории рода – в данном случае названием биологического класса. И получается, что при обозначении конкретного животного или растения, в слове (название может быть передано и словосочетанием), помимо непосредственного названия, отражается еще одно понятие. Понятие, с которым, с точки зрения логики, животное или растение находится в отношениях подчинения. Данное языковое явление не имеет какого-либо рационального объяснения: можно лишь предположить, что таким образом в языке находят отражение отголоски «детского» еще языкового мышления - желание отразить в названии классификацию понятия. Однако, при такой номинации видовые названия содержат в себе дополнительную, являющуюся излишней информацию о родовой принадлежности понятия – т.е. понятии, относящемуся к более высокому классу. Получается, что слова, отражающие два разных понятия – видовое и родовое (подчиненное и подчиняющее), объединены в одной лексической единице. Тогда как основной принцип номинации как раз и состоит в том, чтобы выделить понятие из целого ряда других.

Нетрудно представить гипотетически ситуацию, которая может произойти на уроке. Для развития интеллектуальных умений ребенка 6-7 лет, а также для того, чтобы определить сформированность готовности к школе во всем мире используются определенные задания. Скажем, ребенку показывают несколько слов (или картинок) и просят назвать обобщающее слово, которое подошло бы ко всем остальным. Говоря языком логики, просят подобрать к нескольким частным понятиям обобщающее понятие. Ряд слов может выглядеть, к примеру, так: павлин, попугай, индюк, лебедь и др. Подразумевается, что ребенок назовет слово «птица», так как оно является обобщающим по отношению к остальным. Другой вариант задания: в ряду слов с частными наименованиями видов дано и название рода (в данном случае, слово «птица»). Ребенку следует найти лишнее слово, то есть, говоря языком логики – следует определить частные названия видов и выявить среди них обобщающее название рода. Можно предположить, насколько релевантными будут результаты работы с заданием такого типа, если список слов на азербайджанском языке будет выглядеть, к примеру, следующим образом: tovuzquşu, tutuquşu, quş, hindquşu, qu quşu. Как видим, названия видов птиц содержат в себе подсказку – в них отражено название обобщающего родового понятия (quş). В заданиях такого типа задача состоит в том, чтобы найти общий для всех данных объектов признак (а именно то, что названия объектов относятся к классу птиц) и на его основании назвать обобщающее понятие. Ребенку нужно сравнить понятия между собой и установить похожие, сходные свойства. При этом, искать нужно существенные, то есть постоянные, не меняющиеся признаки понятий, которые характеризуют не только частное, но и обобщенное понятие. При выполнении задания в сознании ребенка слова «подводятся» под тот или иной класс предметов и связываются с соответствующими понятиями. Усваивая разницу между частными (конкретными) и обобщающими понятиями, существенными и несущественными признаками предметов, ребенок учится определять место каждого предмета, или говоря шире, каждого понятия в общей картине мира, характер отношений между различными понятиями; осваивает умение видеть суть объекта или явления. Однако, в ситуации, когда в слове отражаются названия как вида, так и рода (класса) предметов, учебные цели не могут быть достигнуты, так как «поле» для развития мыслительных навыков существенно ограничивается рамками языка.

Кроме всего прочего, названия такого рода не приносит пользы и языку. Такого рода лексемы не «экономичны», так как содержат утяжеляющее общую конструкцию дополнительное слово, в котором нет нужды. К примеру, название насекомого «светлячок» выражается на азербайджанском языке лексемой işıldaböcək (другие названия – işıldaquş, atəşböcəyi и др.). Почему бы не номинировать понятие более лаконично, без упоминания родового названия? Подобрав более лаконичную по форме корневую основу, в которой отражен существенный или характерный признак понятия, можно номинировать понятие не по модели словосложения, а по другой, также наиболее распространенной словообразовательной модели - морфологической деривации: nurluca.

Разумеется, следует иметь в виду, в языке есть слова с устоявшейся, «окамененелой» формой, и их не изменить: такие слова, как qızılgül, qaranquş, bayquş, являются исключением из правила. Или, к примеру, названия, которые целесообразно употреблять в словосочетании: dəmir ağacı (железное дерево). Однако, говоря в целом, такая номинация представителей животного и растительного мира, потенциально создает понятийную путаницу, и, вследствие этого, не служат учебным целям, не способствуют развитию системного логического мышления. В «Интерактивной Азбуке» мы применили более целесообразное употребление слов без упоминания обобщающих названий рода: palıd, söyüd, nərə, tovuz, səkkizayaq.

- Вы упомянули «Интерактивную математику» на азербайджанском языке - «İnteraktiv Riyaziyyat». Какие еще термины были введены в пособие по математике? Можно ли рассказать и о других учебных пособиях?

- Учебные пособия «İnteraktiv Riyaziyyat», «İnteraktiv Məntiq», «İnteraktiv Lüğət» (трехъязычный словарь на азербайджанском, английском и русском языках, включающий новые слова) и др. составляют серию учебных пособий для детей. В настоящее время реализуется проект по «İnteraktiv Əlifba», который стал в 2020 году победителем IV конкурса по развитию и инновациям в образовании, проводимом министерством образования. Конкурс – это платформа для внедрения нужных и полезных нововведений в области образования: представляемые на конкурс проекты должны отличаться инновативностью решаемых задач и полученных результатов. В рамках проекта 1000 учителей школ Баку, пройдя тренинги, в прошлом учебном году применили пособие на уроках. В текущем году была продолжена работа по применению в учебном процессе «İnteraktiv Əlifba» в других бакинских школах.

Что касается терминов, можно коротко остановиться на некоторых, поговорив с точки зрения языка, логики и методики преподавания, в целом, о научных понятиях, применяемых, в различных областях. Этот вопрос актуален не только для учебников, а в целом для языка. Решение вопросов терминологии положительно повлияет, в том числе, и на глоссарий учебников.

В учебном процессе все должно работать на то, чтобы обеспечить на уроке ясное понимание и качественное усвоение материала, и стремление к этому естественно. Методика преподавания как наука исследует эти вопросы - как, какими средствами и способами сделать процесс обучения максимально эффективным. Среди решаемых задач - поиск и применение методов, при помощи которых процесс усвоения учеником новых знаний и умений станет приносить наибольшую пользу, с другой стороны, - устранение факторов, осложняющих учебную работу. И, неслучайно базовыми науками, на которые опирается методика преподавания как наука, являются педагогика, психология и лингвистика.

В этом смысле номинация терминов и, в целом, научных понятий, применяемых в начальной школе имеет фундаментальное значение для методики преподавания. Номинация, то есть названия понятий не должны создавать сложностей для усвоения учебного материала детьми: их задача в том, чтобы облегчить этот процесс. Многие общеупотребительные слова, как известно, переосмыслены в языке различных наук и обозначают определенные понятия, термины. Для ученика младшего школьного возраста первые слова-термины являются базовой основой для интеллектуального развития, познания окружающего мира. Именно с их помощью у ребенка формируется не обывательское, а научное, системное, понятийное мышление. И названия понятий становятся незаменимыми проводниками - средствами для знакомства с миром науки.

Ситуация осложняется, когда общеупотребительное многозначное слово используется также в качестве научного понятия или термина. Как отмечают исследователи, сам факт наличия различного содержания у одинаковых по форме слов уже представляет для ребенка определенную сложность. По утверждениям специалистов, ситуация, когда за номинативным знаком стоит несколько значений, вступает в противоречие с первичным детским пониманием логики. Если к этому добавить дополнительный «отягчающий» фактор, когда внешне одинаковые слова (то есть, одна словоформа) обозначают различные понятия с разным смысловым содержанием, при этом применяются в одной - общей для них - области науки… И ученику приходится оперировать такого рода понятиями в рамках одной дисциплины, при обсуждении одной темы… Можно представить когнитивный диссонанс, переживаемый ребенком в такой, мягко говоря, неоднозначной ситуации.

Речь идет о таких словах, как kök в значениях морковь, корень, полный; parça в значениях часть чего-либо, отрезок, ткань; bel в значениях лопата, талия, поясница. Каждое из этих слов наряду с общеупотребительным имеет и другие значения, используемые также в качестве различных научных понятий, применяемых в одной области науки. С точки зрения методики преподавания содержание учебного материала и сопровождающий задания текст инструкции должны быть четкими и ясными, не допускающими каких-либо разночтений, не усложняющими понимание и выполнение поставленной задачи. Однако, ученики могут столкнуться с такого рода ситуацией, к примеру, на занятиях по окружающему миру, когда учитель просит указать, из каких частей состоят определенные овощи. Как известно, в азербайджанском языке слово kök имеет несколько лексических значений и употребляется, в том числе, в значениях: корень (название части растения) и морковь (название овоща). Осложняет выполнение учебной задачи то, что при одинаковом звучании и графическом выражении слово выступает в качестве разных научных понятий. Внешне одинаковая словоформа применяется для различных понятий с разным содержательным наполнением, которые, к тому же, относятся к одной системе терминов, обслуживая общую тематическую область.

Исходя из того, что развитие конкретно-образного мышления предшествует развитию абстрактного мышления, ученику начальной школы приходится преодолевать определенные трудности при усвоении базовых понятий, применяемых одновременно в качестве терминов. В этом возрасте абстрактное мышление только начинает формироваться, и в картине мира, создаваемой в сознании ребенка, каждый конкретный образ ассоциируется с определенным названием и соответствует только ему. Фонетическая оболочка слова (т.е. последовательность его звуков) связана в сознании ребенка с понятием, с представлением об определенном предмете. В случаях с названными многозначными словами (в данном контексте под выражением «многозначные слова» имеется в виду как полисемия, так и омонимия) ученик вынужден в пределах одной понятийной системы и дисциплины оперировать различными понятиями, отражаемыми на письме и в устной речи одинаковым по форме номинативным знаком.

Разночтение смыслов при одинаковости формы усложняет понимание фундаментальных принципов и отношений между понятиями. В такой ситуации ребенку с мышлением, которое в силу возраста находится еще на ранней стадии развития, приходится дополнительно отвлекаться на то, чтобы разделять в сознании «упакованные» в одну словоформу понятия с различным смыслом. И с учетом этих факторов осознавать и выполнять поставленную учебную задачу: разграничивать понятия в зависимости от их функциональных характеристик и отношений между ними, объединять понятия в совокупности, устанавливать логические отношения и связи между ними. Вместе с тем, в такой ситуации нарушается системность терминологической единицы, то есть ее взаимосвязь с другими понятиями данного терминополя. С точки зрения логики, между двумя понятиями kök, выраженными одной словоформой, есть отношения по типу «часть – целое» (часть растения и целое растение), и сама природа мыслительных процессов, умственных операций требует, чтобы эти понятия имели разную номинацию. К тому же, это «технически» неудобно в речи, так как каждый раз необходимо уточнять, какое из значений слова имеется в виду.

Слово kök относится к примерам омонимов родственного происхождения. Второе значение производно от первого: вначале этим словом назывался корень растения (любого растения), затем название перешло на овощ, чей корень употребляется в пищу. Для названия моркови в языке используется еще слово yerkökü (букв. «земляной корень»), но и оно не облегчает задачу. С точки зрения логики слово еще более алогично. Где же еще быть корню, как не в земле: в общеупотребительном смысле слова корень растет в земле, а если говорить о моркови – только в земле. Однако существует другое название овоща. Письменное упоминание слова geşür зафиксировано в 1073 году в словаре «Дивани лугат-ит-тюрк» Махмуда Кашкари. Происхождение слова, употреблявшегося в речи тюрков-огузов на протяжении веков, в соответствии с этимологическими исследованиями исторически восходит к слову gacur, которое относится к праиндоевропейскому языку (праиндоевропе́йский язы́к – это реконструированный лингвистами предок языков индоевропейской семьи). В настоящее время с небольшими фонетическими различиями слово употребляется в значении морковь во многих современных тюркских языках: туркменском (kəşir – в такой форме слово сохранилось в обиходе и в некоторых регионах Азербайджана), татарском, башкирском и чувашском (kişir), каракалпакском (geşir), а также в некоторых диалектах современного турецкого языка (geşür). Для понятия морковь в «İnteraktiv Əlifba» было введено слово kəşir.

Неоднозначная ситуация сложилась и со словом parça, в повседневной речи употребляемом в значении ткань. Однако в толковом словаре азербайджанского языка «запылилось» слово qumaş. Лексема не маркирована пометкой «устарелое», и подразумевается «по умолчанию», что в настоящее время она - в состоянии общеупотребительного слова. Однако в речи чаще можно слышать слово parça, нежели qumaş. Хотя еще во второй половине прошлого столетия слово qumaş было в активном употреблении в значении «ткань, материал, сотканный на ткацком станке из шелка, шерсти, хлопка и т.п», что нашло отражение в художественной литературе того периода. Слово qumaş (kumaş) в значении ткань употребляется в современном турецком, татарском, крымско-татарском, ногайском, кумыкском и других языках. В русский было заимствовано из тюркских языков и в настоящее время имеет более узкое значение: «ткань ярко красного цвета» (кумач).

Первое и основное значение слова parça - часть чего-либо, фрагмент, кусок, отрывок восходит к праиндоевропейскому perə. От этого слова происходит также персидское pāre, латинское pars, английское part в значении часть, доля. Наряду с общеупотребительным значением, слова parça и parçalamaq (делить на части) применяются также в качестве научного понятия, в том числе и в контексте математики. Второе, омонимичное значение «тяжёлая ткань из шёлка с узором, выполненным золотом, серебром» является заимствованием из персидского. С течением времени второе значение слова parça стало употребляться в более широком смысле, означая вообще какую-либо ткань. Наряду с этим, лексема применяется также в математике в качестве термина в значении отрезок. Таким образом, помимо общеупотребительных, два из значений слова используется в рамках общей тематической сферы в качестве научных понятий, терминов. И, конечно, такое наложение смыслов создает понятийную путаницу. С возвращением в речь позабытого слова qumaş потребность в одном из значений лексемы parça утратится. Восстановление лексемы qumaş помогает «разгрузить» слово parça от дополнительных значений, конкретизировать содержание понятий, очертить их границы. Однако даже после этого вопрос решается частично, так как лексема употребляется также в двух значениях различных математических понятий: слово, как отмечалось, применяется и в контексте математики (как синоним слова hissə).

Исходя из этого, в данной ситуации, возможно, стоит задуматься о целесообразности применения в качестве математического термина другой словоформы, более точно отражающей понятие отрезок. Возможно, в передаче смыслового содержания термина уместно было бы обратиться к словам с корнем kəs (от глагола kəsmək – резать). В языке достаточно слов с корнем kəs, выражающих данное значение, к примеру: kəsinti - обрезок, отрезок, обрубок; kəsik - порез, отрезок, отрывок, обрубок, прорезь; kəsim - резка (процесс резания чего-л.), разрез (поверхность, плоскость, по которой разрезан, рассечен предмет), сечение и др. В учебниках математики тюркоязычных стран термин отрезок выражается лексемами kesma (узбекский), kesim (туркменский), kesindi (казахский, киргизский, каракалпакский), kesim, kesinti (турецкий). Одно из имеющихся в словарном составе общеупотребительных слов, к примеру, kəsinti - отрезок можно использовать не только как общеупотребительное, но и в качестве математического термина. Таким образом, разграничение значений различных понятий - qumaş (ткань), kəsinti (отрезок – в качестве термина), parça (часть чего-либо) и, к слову, производное от него parçalamaq (разделить, разложить на части) - поможет исключить риск смешения понятий.

Аналогична ситуация со словами-омонимами bel со значениями «талия, поясница» и «лопата». Исследователь Сабир Эфендиев (Гарагоюнлу), в одной из своих статей предложил упразднить одно из значений слов-омонимов bel, а именно – значение «лопата», и заменить его заимствованным - русским словом. Ученый аргументирует замену слова на русский эквивалент тем, что выражение əsgər beli (солдатская лопата) используется в технической литературе как термин в качестве названия определенного инструмента. Такое название, выраженное в форме словосочетания, в определенных ситуациях может создавать путаницу, - говорит он и приводит пример, который звучит, прямо скажем, неоднозначно: «əsgərin beli qırıldı (sındı)». «Многозначность омонима bel показала свою несостоятельность с точки зрения терминологии», - отмечает Сабир муэллим. Мы согласны с мнением исследователя: многозначное слово bel, являясь не только общеупотребительным, но применяемое также в качестве термина, создает сложности и при работе с учебными материалами. С уважением и c большим интересом относясь к исследованиям Сабира Гарагоюнлу, в данной ситуации мы применили альтернативное решение, как нам кажется, более целесообразное. Рациональность и нужность его проистекает и основывается на определенных положениях педагогической методики, логики, психологии, в том числе теории восприятия и теории познания. Вопрос с омонимией слова bel, поднятый уважаемым исследователем, можно решить, не прибегая к заимствованию слова, - достаточно воспользоваться возможностями родного языка. Известно, что одним из способов обогащения словарного запаса литературного языка являются диалектные слова Этим методом, к примеру, активно пользовался Владимир Даль при составлении «Словаря живого великорусского языка». Наряду с заменой иностранных слов составленными из исконных корневых основ неологизмами, в словаре Даля впервые нашли отражение многие диалектные слова, в результате чего они были введены в русский литературный язык и стали общеупотребительными. В двадцатых годах прошлого века при проведении языковых реформ в турецком языке многие арабские и персидские заимствования были также заменены диалектными словами, сохранившимися в народном живом языке, а также неологизмами, созданными из старотюркских основ. Для номинации понятия «лопата» в «Интерактивную Азбуку» было введено диалектное слово belkən (согласно закону сингармонизма - через «ə»), в результате чего омонимичные значения слова bel получают различное графическое и фонетическое оформление.

Очевидно, что термины «с двойным дном» влияют на правильное восприятие и понимание учебных задач формирующимся детским мышлением. Неоднозначное понимание лексического значения, в том числе, когда в контексте общей дисциплины одно слово может выражать несколько понятий, может стать причиной неясности текста, исказить его содержание. В такой ситуации появляется конфликт между словом как языковой единицей и понятием как мыслительной категорией. Создавшаяся вследствие этого смысловая двоякость усложняет понимание фундаментальных принципов и отношений между понятиями. Для таких случаев в языке работает универсальное правило: слово, выражающее несколько понятий и используемое в качестве термина, в пределах одной научной терминосистемы может употребляться только в одном из своих значений. В такой ситуации решение вопроса состоит в том, чтобы найти замену слову в одном из его значений, и такой подход поможет исключить возможность смешения понятий. В результате, в рамках каждой из областей науки за каждым понятием с определенными смысловыми характеристиками закрепляется соответствующая только ему лексическая единица.

Или, к примеру, другое слово, применяемое на уроках математики. Для русскоговорящего ребенка звучание заимствованного из немецкого слова «циферблат», если и может представлять определенную трудность для понимания, тем не менее, «опознаваемо» благодаря корневой основе. Первая часть слова, будучи созвучной знакомому слову цифра, при восприятии рождает в сознании определенный ассоциативный ряд. Однако, для ученика, носителя азербайджанского языка, это слово – всего лишь случайное сочетание букв и звуков, практически не имеющих для него смысла (ввиду отсутствия буквы Ц в азербайджанском алфавите оно принимает форму siferblat). Иноязычная лексема лише­на семантических связей и мысленных ассоциаций, характерных для значения слова в языке-источнике. Для азербайджанского школьника siferblat относится к словам, форма которых, по выражению языковедов, непрозрачна – она не подсказывает, не проясняет их значения. Ни слово целиком, ни какие-либо его части не несут лексической нагрузки, оставаясь всего лишь набором случайных звуков. За набором звуков (или графических знаков, отражающих на письме эти звуки) отсутствует определенное понятие, представление о предмете, которое обычно появляется в сознании ребенка при восприятии на слух или при чтении слова. Первое знакомство с таким термином – «темной лошадкой» - в контексте темы «Время, измерение времени и часы» может, скорее, не прояснить, а усложнить понимание нового урока. И, конечно, появилась необходимость в создании более приемлемого и понятного, говоря языковедческими терминами, лексически мотивированного слова на азербайджанском языке.

Этимологически, слово циферблат происходит от нем. Zifferblatt, (дословно — «листок с числами»), по сути, это синоним слова «шкала». В соответствии с толкованием слова в словарях, «циферблат» - это часть какого-либо измерительного прибора, на который нанесена шкала (или шкалы) с обозначениями для визуального отображения и наблюдения за показаниями (в часах, весах, термометре, барометре и т.п.). Нужно еще иметь в виду, что современные часы, как и другие приборы, а, следовательно, их циферблаты могут быть как в аналоговом, так и в цифровом представлении. И, следовательно, слово может работать в значении как традиционного, так и цифрового циферблата различных приборов, а также будет вполне уместно в значении «шкала». В русском языке употребляется также образованное от существительного прилагательное «циферблатный»: к примеру, циферблатные весы.

Слово rəqəmlək, введенное в «Интерактивную математику» в качестве эквивалента варваризма «циферблат», образовано морфологическим способом словопроизводства путем присоединения к корневой основе rəqəm суффикса -lək. Один из наиболее продуктивных, суффикс -lək (имеет несколько форм -lıq, -lik, -laq, -lək, -luq, -lük) подразумевает совокупность, концентрацию чего-то абстрактного или конкретного по преобладающему признаку, и участвует в создании существительных с соответствующим значением. Rəqəmlək, в отличие от иноязычного siferblat, легко усваивается: слово благозвучно с точки зрения фонетики языка, его структура и смысловое значение прозрачны для восприятия и осмысления. В наименовании нашла отражение сущностная характеристика предмета.

Другую, еще большую сложность для ребенка младших классов представляют термины, являющиеся заимствованиями из других языков. Известное правило логики гласит: нельзя дать определение неизвестного через неизвестное. Это правило обязательно и в педагогике, и оно имеет существенную значимость в младшем школьном возрасте. Объяснение нового, неизвестного доселе учебного материала должно быть ясным для ребенка, оно не может содержать неизвестные слова.

С точки зрения познавательных процессов восприятие и распознавание заимствования затруднено, так как чуждое для ученика иностранное слово не рождает в сознании ребенка каких-либо мысленных ассоциаций. Когда такого рода слово применяется в качестве термина – оно затрудняет усвоение учебного материала. К примеру, существенные трудности могут появиться у ученика первого класса при изучении темы «Решение уравнений», когда вводится понятие «неизвестное», выраженное арабизмом «məchul».

В учебниках математики тюркоязычных стран для обозначения этого термина применяются знакомые, понятные для носителя языка слова: bilinmeyen (турецкий), nabelli (туркменский), nomalum (узбекский), belgisiz (киргизский, казахский, каракалпакский). Приведенные слова имеются и в арсенале азербайджанского языка: bilgisiz, bilinməyən, naməlum, nabəlli. Также в словаре есть и другие лексемы, к примеру: bilinməz, толкование которого раскрывается через слова anlaşılmaz, dərkedilməz, məlum olmayan (в переводе на русский - в том числе, такие значения, как «неведомый, неизвестный, непознаваемый»), bilimsiz (строго говоря, в словаре дается только утвердительная форма слова, которая превращается в отрицательную с помощью соответствующего аффикса). В словаре сохранились родственные с глаголом bilmək лексемы bəlirmək (синоним - bəlli etmək), bəlirmə. Слово bəlirsiz, производное от глагола bəlirmək, в языке анатолийских тюрков, а также в современном тюркском языке употребляется в значении «неизвестное», (синонимы - nabəlli, naməlum). Одну из наиболее подходящих лексем целесообразно применить в качестве термина.

Создатель подготовленного в 1925-1932 годах ХХ века словаря математических терминов на узбекском языке, основу которого составили несколько сотен незаимствованных понятий, Т. Кары-Ниязов отмечал в своих воспоминаниях: «Научный язык создается на базе разговорного. При этом посредством особого рода определений вводятся новые языковые выражения, уточняются уже существующие и, таким образом, вырабатывается научная терминология, т.е. совокупность слов или словосочетаний с точным, единственным значением в рамках данной научной дисциплины. Научные термины вкрапляются в тексты, написанные на донаучном разговорном языке, заменяя собой при этом неточные и многозначные выражения».

«Сегодня, – признавался позже академик Т. Кары-Ниязов, – каждый занимающийся математикой узбек знает такие узбекские термины, как: тенглама – уравнение, тенгсизлик – неравенство, яқинлашучи – сходящийся, узоқлашучи – расходящийся... Но едва ли приходит ему в голову мысль о том, как эти термины создавались в свое время. Каково было положение в этой области, можно себе представить хотя бы по одному тому, что даже в арифметике, не говоря уже о геометрии, применялись арабские термины. Например, сложение – жамъ, вычитание – тарх, умножение – зарб, деление – таксим, множитель – мазруб, делимое – максум, частное – хорижи кисмат, наименьшее кратное – максуми асгар и т.п. Ни одно из указанных понятий не вошло в современный узбекский научно-математический терминологический аппарат».

Специалисты по терминологии утверждают: в термине должно прослеживаться полное и четкое соответствие между планом содержания и планом выражения. Научное понятие или термин, переданное посредством заимствования məchul, лише­но, как с точки зрения языка, так и мышления, характерных для исконных азербайджанских лексем семантических, смысловых, логических связей с другими однокоренными родственными словами - по той простой причине, что таковые отсутствуют. Вследствие этого, смысл, вкладываемый в понятие, не распознается учеником. Такое слово в качестве термина воспринимается учеником начальной школы как «неопознаваемый» объект, и в контексте новой темы может существенно осложнить освоение учебного материала. Ученику остается бездумно и слепо вызубрить слово без ясного осознания смысла. Разумеется, в старших классах при введении в оборот иноязычного термина не составляет труда ознакомить ученика с переводом и этимологией слова, которым он выражен, раскрыть значение, соотнести его с содержанием понятия. Однако такого рода работа трудно выполнима в первые годы обучения, в начальной школе она нецелесообразна с точки зрения научной педагогики.

Кроме того, вследствие утраты лексической и грамматической мотивированности, такого рода слова тормозят и общее развитие азербайджанского языка. Исконно азербайджанские слова имеют изначально заложенную в них способность к морфологической деривации - производству новых, родственных значений от корневой основы. Как и во всех агглютинативных языках, в азербайджанском при склонении и словообразовании корни слов не изменяются, новые слова образуются с помощью присоединения аффиксов к неизменяемому корню. К примеру: слова bilik, bilikli, bilgi, bilgisiz, bilim, bilmə, bilməməzlik, bilmək, bildirmək, bildiriş, bilinən, bilinməz, bilinməyən, biləndər, bilmədən, bilərəkdən, biliş, bilməcə составляют семантическую структуру родственных слов, в которых четко прослеживается общий корень bil.

Будучи флективным языком с корневой флексией, арабский образует новые слова по принципиально другим правилам: словопроизводство здесь возможно лишь при изменении корня (ср., к примеру: katib, kitab, məktub). Арабские заимствования (с персидскими картина аналогичная), в корне отличаясь по своей структуре от тюркских слов, не способны к словопроизводству в соответствии с системными требованиями азербайджанского языка. Арабизмы не могут служить источником для появления однокоренных слов в нашем языке. И, вследствие этого, оказываются бесплодными, ограничивая, вместе с тем, возможности словообразовательной деривации азербайджанского языка. Будучи не способными к приумножению в чуждой для них языковой среде, они, в целом, сдерживают и лексическое обогащение нашего языка, лишая его той живой энергии, которая инспирирует развитие языка, придает ему жизненный импульс. Перегруженность безжизненными словами создает препятствия в системном развитии языка, лишая азербайджанскую речь стимула для динамичного и всестороннего развития. Если спроецировать ситуацию из сферы языка в сферу мышления, получается - от понятий, обозначаемых арабскими словами, язык не может рождать новые понятия. А это, в свою очередь, ограничивает не только возможности языка, но и создает определенные рамки для мышления его носителей.

Точность науки предполагает точность её инструментария – терминов, которыми она оперирует. Значение слова «термин» определяется как «номинативная специальная лексическая единица (слово или словосочетание), принимаемая для точного наименования понятий». Научная терминология обладает более строгой системной организацией, чем общеупотребительная лексика. Одно из основных требований, предъявляемых к термину, - точное соответствие выражаемому понятию. В качестве научных понятий и терминов употребляются слова со строго определенной смысловой нагрузкой, «без разночтений» в значении.

В терминологии есть правило: при выборе научного термина из ряда эквивалент­ных названий предпочтителен в конкретном случае тот, кото­рый наиболее ясно и точно выражает понятие. Значение используемого в качестве термина слова (или словосочетания) однозначно, то есть, без возможности других истолкований должно соответствовать содержанию понятия, которое оно призвано выражать. В отличие от общеупотребительных слов, термин – это специальное понятие, и оно не будет точным, если под ним можно подразумевать разные вещи. Под точностью понимается четкость, ограниченность значения. Что это значит? Значение научного термина задается точным определением понятия, которое оно обозначает. Специальное, научное понятие имеет точные границы, устанавливаемые с помощью дефиниции термина (definition - определение, истолкование). Дефиниция отражает и фиксирует наиболее важные свойства познаваемых понятий, позволяющие понять их сущность. Фактически, термин – это сжатая, «свёрнутая» форма определения научного понятия.

В учебнике «Математика» для первого класса (и соответственно, в методическом пособии для учителя), в качестве термина применяется выражение ədəd üçlüyü (тройка чисел). Применяемое в качестве термина словосочетание недостаточно чётко дифференцирует содержание, которое им обозначается: в названии термина нашли отражение не сущностные характеристики, а признаки, касающиеся непостоянных проявлений понятия.

Функция термина – точно и однозначно определять суть, сущность соответствующего понятия. Однако, языковая форма понятия, переданная достаточно аморфным выражением ədəd üçlüyü - тройка чисел, мешает ясному пониманию содержания термина. Название термина не может служить всего лишь формальной «этикеткой»: в нем должно найти отражение свойство, точно характеризующее данное понятие. Вдобавок, данное словосочетание создает в сознании ребенка нежелательные, ненужные семантические связи - отсылки, которые являются бесполезными, точнее неполезными. Не связанные непосредственно с содержанием понятия, мысленные ассоциации с названием цифры три рождают у ученика смысловую двоякость восприятия, приводят к неоднозначному пониманию, и это может помешать точному осознанию значения термина и, в результате, стать причиной некачественного усвоения учебного материала.

Говоря о точности в терминологии, исследователи еще несколько веков назад отмечали: «…следует иметь в виду, что языковая форма оказывает влияние на содержание передаваемой мысли в том смысле, что мысль может быть облечена как в совершенную форму (т.е. быть вербальной копией суждения), так и в несовершенную». Особенно актуально эти слова звучат в контексте математики.

Номинация термина тройка чисел основывается на количестве составных частей и компонентов математического действия. Однако количество компонентов сложения (или вычитания) может увеличиваться в случаях, когда целое образуют не две, а три составные части. Системность – важный критерий для термина: название термина не может отражать только одну из возможных ситуаций, проигнорировав другие. Очевидно, что применительно к этому понятию количество компонентов не является постоянным, или, если говорить языком логики, существенным признаком данного понятия. Основная характеристика содержания, отражающая суть данного понятия - это взаимосвязь, взаимозависимость чисел, с одной стороны, составляющих целое и, с другой, - целого числа, раскладываемого на части. И, следовательно, именно это сущностное свойство будет правильнее отразить в названии термина.

Суть концепции, в отличие от операций со сложением и вычитанием, в том, чтобы объяснить ученику: а) как, каким образом, с помощью каких способов и вариантов можно из частей составить целое; б) каким образом, с помощью каких вариантов можно разложить целое на части; в) как взаимосвязаны эти два процесса: процесс составления целого из частей и процесс разложения целого на части. Взаимосвязь этих процессов и является сутью, существенным свойством концепции и, соответственно, термина. Усвоение этой концепции поможет ученику в дальнейшем легко вычислять примеры с переходом через десяток.

В учебниках математики на русском языке понятие передается через термин состав числа. Для сравнения, в английском языке понятие передается с помощью термина number bond, на турецком - sayı bağı. В «İnteraktiv Riyaziyyat» был введен более целесообразный, отвечающий требованиям терминологии термин «ədəd bağlılığı» - «связанность чисел», и мы были бы рады, если в электронной версии учебника по математике, а впоследствии, при переиздании книжной версии термин был бы заменен.

- Вы упомянули о понятийном мышлении. Почему так важно развивать у ребенка понятийное системное мышление?

- Как известно, слово не только называет конкретный предмет, но и выражает возникающее в сознании человека общее понятие о называемом предмете (а также явлении, процессе, признаке). Иначе говоря, слово как знак номинации, то есть последовательность определенных звуков, связано в сознании человека с одной стороны, с одним и единственным реальным предметом действительности, а с другой — обобщенным мысленным представлением о классе таких предметов с похожими свойствами.

Понятие и является той абстрактной категорией, на основе которой ребенок осваивает навыки мышления, учится мыслить. Зачем детям нужно владеть понятийным мышлением? Жизнь человека можно определить, как непрерывную череду событий, связанных причинно-следственными узами. По окончании школы, за ее пределами детям придется жить «взрослой жизнью» в мире, где действуют законы науки – физики, экономики, социологии. У человека с несформированным понятийным мышлением нет умения видеть причины и спрогнозировать последствия событий, происходящих вокруг, осознать закономерные связи и отношения между явлениями, понять их суть. Ему трудно оценить и проанализировать ситуацию, сложившуюся или неожиданно случившуюся в личной, профессиональной жизни. И, соответственно, он не знает, какие адекватные действия следует предпринять, чтобы ее решить. По обыкновению, пытается решать «методом тыка», однако результаты таких решений, увы, не всегда результативны.

По данным исследователей, в мире всего лишь пятая часть взрослого населения обладает полноценным понятийным мышлением. За этими цифрами стоит ответ и на вопрос – почему в обществе так много непрофессионалов. Понятийное мышление не может возникнуть само по себе только потому, что возраст подошел. Мышление представляет собой структуру умственных операций, умение оперировать ими формируется не стихийно, а в результате обучения ребенка. К примеру, в соседней России в государственных стандартах образования нового поколения освоение понятийного мышления является приоритетной задачей. Специалисты отмечают, что именно в начальной школе ребенок с легкостью усваивает навыки мышления, и этот факт сказывается на общем интеллектуальном развитии ребенка. Навыки словесно-логического, или, по-другому, системного понятийного мышления полностью созревают в старших классах, если целенаправленно формируются и развиваются в образовательной среде с первых лет обучения. В том числе на основе специальных заданий, формирующих и развивающих определенные мыслительные навыки и умения, в процессе выполнения которых у ребенка закладывается не отрывочное, калейдоскопичное, а целостное восприятие мира. И слова, точнее их номинативная функция, иначе говоря, то, как названы различные понятия окружающего мира, играют огромную роль в познании человека, в развитии его мышления, интеллекта.

- Какие еще термины и научные понятия целесообразно было бы доработать или заменить?

- В рамках этой беседы можно упомянуть некоторые из терминов, которые было бы целесообразно систематизировать. При номинации терминов прежде всего используются ресурсы своего языка. Для обозначения фактов науки, техники, искусства применяются общелитературные слова и словосочетания, которые получают дополнительные значения в соответствии с содержанием данного научного понятия. К примеру, слово çeşni (узор, орнамент) используется в ковроткачестве в качестве термина в значении «технический проект композиции и орнамента ковра», слово cinah (сторона) используется в военном деле в значении «левая или правая сторона шеренги, строя или боевого расположения войск, обращённых к фронту» (соответствует русскому «фланг»), в автомобилестроении – «ограждающее сверху покрытие над колесом автомобиля, велосипеда, мотоцикла» (соответствует русскому автомобильному термину «крыло»).

В контексте анализа героев художественных произведений в качестве термина зачастую применяется русизм «obraz». Можно задаться вопросом: как образовался термин в русском языке, и так ли обязательно употребление русского термина? Многозначное русское слово образ с общеупотребительными значениями «внешний вид, облик; наружность, внешность», стало использоваться и во втором значении в качестве термина в значении «тип, характер, созданный писателем, художником, артистом».

Без сомнения, в зависимости от применяемой сферы научное понятие может быть выражено и иноязычным словом. При этом преимущественно используются международные термины, смысл которых понятен большинству людей в силу широкого распространения. Однако применение слова «образ» в качестве литературоведческого и искусствоведческого термина ограничено рамками русского языка, некоторых славянских языков. Его нельзя сопоставить с используемыми в качестве международных терминами «университет», «республика», «атом», «система» или, к примеру, «большой андронный коллайдер», где два слова из имеющихся трех не имеет смысла переводить. Заимствование терминов, применение которых ограничено рамками одного или нескольких языков, неоправданно. Вместо заимствования целесообразно использовать в качестве термина исконные общеупотребительные слова, присвоив им дополнительные значения.

В случае с понятием «образ» в этом нет нужды, так как в значении термина литературоведения и искусствоведения в языке давно и активно используется слово surət, зафиксированное в словарях в значениях «лицо, лик, облик, внешний вид, облик кого-л., возникающий в чьей-л. памяти. В толковом словаре азербайджанского языка наряду с общеупотребительными зафиксировано также аналогичное с русским языком значение, применяемое в качестве термина. Часто можно слышать, к примеру, такие словосочетания, как bədii surət (художественный образ), mənfi surət (отрицательный образ) и т.п. Думается, при наличии термина на родном языке незачем применять в таком качестве русизм «образ».

В языках многих народов используется редупликация - средство словообразования, выражаемое повторением слова или его части. Обычно редупликацию чаще всего применяют для обозначения множественности, для интенсивности или длительности процесса, действия, признака. Редупликация относится к раннему, наиболее древнему периоду истории развития языка и отражает архаичную, примитивную форму мышления человека. Для наглядности, можно сравнить, к примеру, как идею множественности передавали древние шумеры: на шумерском языке лу - человек, лулу – люди. В азербайджанском языке также исторически применялась редупликация, в том числе при описании образа действия с акцентом на его длительность или интенсивность (к примеру, asta-asta, ağlaya-ağlaya и т.п.). Однако, наряду с сохранившимися архаичными, употребляемыми больше в разговорной речи, существуют и словоформы, появившимися в языке в более поздний период, и они образованы при помощи аффиксов (astaca, ağlayaraq). Редупликация применяется также при употреблении в речи таких выражений, как считать по одному (по два, по пять и т.п.). Однако, существует и другая форма выражения, позабытая в речи, но, к счастью, сохранившаяся в словарях и в художественной литературе: birər (по одному), ikişər (по два, по паре), üçər (по три), beşər (по пять), onar (по десять) и т.п. Она образована при помощи словообразовательного аффикса ər/ar (в случаях, когда основа слова оканчивается на гласную, на стыке морфем добавляется звук ş). В «Интерактивной математике» при изучении темы «Счет по одному, по два, по пять» мы отказались от редупликации, заменив лексемы «bir-bir, iki-iki, beş-beş» более современными словоформами «birər, ikişər, beşər, onar».

Понятия черчение и чертеж выражаются на азербайджанском языке несколькими словами: rəsmxət, cizgiləmə, cızılma и, соответственно, - cizgirəsmi, çertyoj. При ближайшем рассмотрении этих лексем можно прийти к выводу, что перечисленные средства номинации понятий черчение и чертеж по тем или иным причинам оставляют желать лучшего. Отражение в названии понятий морфемы rəsm не оправдано с точки зрения точной передачи лексического значения. Слова cizgiləmə и cızılma также неточно передают содержание понятий. Ситуация с заимствованием чертеж еще более неоднозначна: выговорить слово носителю языка сложно - что называется, «язык можно поломать». Исходя из этого, понятия были номинированы лаконичными и удобными в произношении лексемами – cizmə (черчение) и cizim (чертеж), - родственными с общеупотребительным словом cizgi (линия, штрих).

Слова являются производными от общетюркского корня, употреблявшегося с небольшими изменениями в зависимости от ареала: ciz/çiz/cız/çız. Производные от корня слова зафиксированы в словарях тюркских языков, в том числе, в словаре кыпчакского (иначе – куманского, половецкого) языка Codex Cumanicus, созданном в 1303 г. В словаре с глоссарием, отражающем слова повседневного обихода и терминологию по торговле, религии, астрономии, военному делу, государственной службе и т.п., зафиксирована фраза - nişān çızıb bitig birdim (в переводе с кыпчакского «damğa cızıb yazı verdim» - букв. начертив клеймо, (от)дал письмо/документ). Думаем, что следует восстановить в речи утраченный глагол cizmək в значении «чертить, проводить черту, штриховать», разграничив его, таким образом, с глаголом cızmaq в значении «делать набросок/схему/предварительный план чего-л.; царапать чем -либо с острым концом»

Как известно, для того, чтобы в арабском языке получить форму множественного числа, необходимо в корне изменить слово. Мы употребляем слово əşya в единственном числе, однако, в арабском языке эта лексема является формой множественного числа слова şey. В то же время существует исконно тюркское слово nеsnе/nəsnə (в значении «нечто, вещь, предмет, объект»). В соответствии с этимологией слово nеsnе, зафиксированное в нашем словаре как nəsnə и некогда широко употребляемое, исторически восходит к общетюркскому nerse/nese/ne ise. В современных тюркских языках в значении «вещь, предмет, объект» употребляется с небольшими изменениями в произношении слово nerse: нарса (узбекский), нəрсе (казахский), närse (туркменский), нерсе (кыргызский), нәрсә (татарский). Было бы целесообразно восстановить в речи исконное слово и понятие nəsnə, заменив им арабизм əşya.

Трудно обойти молчанием, хотя понятие не имеет отношения к школьной программе, применение иноязычного слова «предмет» в качестве термина в делопроизводстве. Думается, нужды в заимствовании нет, достаточно воспользоваться одним из имеющихся в языке слов с аналогичным значением – mahiyyət, məğz, mətləb. Каждое из этих многозначных слов имеет значение, соответствующее контексту применения в словосочетании «предмет договора»: сущность, суть, существо дела/ вопроса. Каким бы необычным ни казалось на первый взгляд применение одного из этих слов в качестве термина делопроизводства, однако это не может восприниматься более необычно, чем звучание словосочетания «müqavilə predmeti».

По мере развития науки какие-то слова, используемые для обозначения понятий, устаревают и появляется необходимость в более точном их выражении. Это естественный процесс. К примеру, когда было открыто физическое явление «радиоволны», для него вначале применялся термин беспроводной телеграф. Но после того, как радиоволны начали использо­вать не только для передачи сообщений, название было заменено на радио и радиосвязь.

Почему, к примеру, в русском языке слово «громоотвод» происходит от слова «гром»? Это ха­рактерный пример ложной мотивированности языко­вых единиц. Ведь, по сути, «гром» - это звук, сопровождающий молнию, а предназначение прибора в том, чтобы защищать от удара молнии, а не от грома. Во многих других языках название предмета и его функция соответствуют друг другу: на английский lightning rod переводится как молниеотвод, а thunder как гром, на немецком слова звучат, соответственно, как Blitzableiter и Donner, на итальянском parafulmine и tuono, на испанском pararrayos и truenos. Азербайджанское название прибора ildırımötürən произошло, соответственно, от слова ildırım (молния). А вот французы тоже почему-то считают, что надо отводить гром, а не молнию. И, кстати, на турецком, название прибора paratoner связано не с молнией, а с громом – по той простой причине, что лексема родом из французского: с заимствованием слова была заимствована и ошибка в названии. Однако прогресс дает о себе знать, и, к примеру, в русском языке учли смысловую «несостыковку», и с некоторых пор при поиске слова «громоотвод» Google выдает примечание: «Прибор, называемый теперь молниеотводом».

Иногда роль даже одного аффикса в слове имеет настолько существенное значение, что неправильно подобранная морфема может «переврать» точный смысл переданного понятия. К примеру, в азербайджанском языке термин уравнение звучит как tənlik. Однако если вдуматься, термином «уравнение» в математике обозначают процесс. В данном случае – процесс нахождения неизвестной величины (переменной), при которой выполняется равенство, когда математические выражения слева и справа от знака равенства становятся равными, уравниваются. Иными словами, равенство является результатом процесса вычисления значений переменных, обращающих уравнение в верное числовое равенство. Если соотнести смысловое содержание, вкладываемое в эти однокоренные слова и значение их образующих морфем, именно лексема tənləmə, то есть, грамматическая форма отглагольного существительного, в которой аффикс -ləmə соответствует действию, процессу, более точно передает смысл понятия «уравнение». В свою очередь, результат процесса уравнения (иными словами, уравнивания частей), обозначаемый термином «равенство», более точно передается лексемой tənlik.

Подтверждают это и названия терминов в других тюркских языках: уравнение – tenglama (узбекский), deňleme (туркменский), теңдеме (киргизский), тендеу (казахский), teňleme (каракалкакский), denklem (турецкий). И соответственно, термин равенство в тех же языках – tenglik, deňlik, барабардык, теңдік, tenlik, eşitlik.

- Какие еще слова были введены в «İnteraktiv Əlifba»?

«Прозрачная бумага, накладываемая на чертеж для снятия точной копии» - именно таково значение слова «калька», отсюда и название термина, используемого в лингвистике. Чтобы передать значение понятия средствами родного языка, не стоит переводить иноязычное слово «под копирку»: в определенном смысле это путь наименьшего сопротивления, свидетельство слабости. Калькирование, как и всякое заимствование, может восприниматься как показатель недостаточности средств собственного языка или нежелание носителей языка сделать усилие, чтобы эти средства изыскать. Передача смысла через дословный перевод значения иностранного слова зачастую может не отражать сущности понятия. Вместо бездумного и слепого копирования иностранного слова предпочтительна разработка нового слова - эквивалента соответствующего понятия. Если отвлечься от формального перевода значения, и передать заложенный смысл средствами родного языка, вместо «слепой» кальки может родиться то самое слово, сопровождаемое ощущением, что оно всегда существовало в языке.

К примеру, при создании эквивалента к слову «беседка» велик соблазн оттолкнуться от слова «беседа». Однако, если вдуматься, основной функцией беседки является вовсе не беседа, точнее - не только она. Это небольшое помещение без стен, но с кровлей: в отличие от скамьи оно обеспечивает не только местом для сидящего, но и тенью, создавая возможность сидеть на открытом воздухе, укрывшись от лучей палящего солнца. Так, без калькирования, были созданы слова kölgənək, или, к примеру, paylac (лопатка для торта) и gəzingəc (детская коляска), в которых за основу номинации была взята не внешняя форма или другой несущественный признак, а функциональное предназначение предметов.

Калькирование - широко применяемый метод, но он требует осторожного отношения: зачастую, образованное по такому принципу слово является, так сказать, недееспособным «муляжом», не передающим значения понятия. К примеру, номинация açıqca (открытка) является неудачной калькой – буквальным переводом русского слова. Помимо этого, в силу объективных причин, слово со временем стало ложно мотивированным: в номинации açıqca была утрачена связь между содержанием понятия и обозначающим его знаком. Изменились реалии, и актуальность понятия была утрачена. Своим происхождением слово открытка обязано выражению «открытое письмо». Так назывались короткие письма, отправляемые без конверта на специальных почтовых карточках. В мире современных технологий эта характеристика (открытое письмо/послание) более не является существенным или доминантным признаком понятия – характерной особенностью, отличающей ее в ряду других предметов. Современные открытки могут отправляться не только в формате почтового отправления, и не только в реальном формате. К тому же, такое свойство понятия, как «открытое письмо/послание» в эпоху интернета размывается. Характерный признак, на основе которого некогда получило свое название понятие, больше не является существенным для него. Изменилось смысловое содержание понятия, оно стало шире, и значение, переданное в слове, потеряло свою актуальность. С изменением реалий номинация карточки, если выразиться точнее, одного из ее видов, а именно - карточки с изображением, предназначенной для поздравления в связи с каким-либо событием, - была передана словом с более широкой семантикой, не «привязанной» к способу отправки послания. В языке, к примеру, существует особое название для открытки, точнее – карточки другого вида, предназначенной для приглашения на какое-либо торжество – «dəvətnamə». Слово təbrikcə отражает в названии еще один вид карточки, одним из наиболее характерных признаков этого понятия является его функциональное предназначение.

- Вы затронули вопрос разграничения близких по значению понятий. Как это нашло применение при подготовке интерактивных пособий?

- Один из актуальных вопросов, требующих внимания, - разграничение близких по значению понятий. Содержание понятия — совокупность тех свойств, которые присущи всем предметам, обозначаемым данным понятием, и только им. К примеру, содержание понятия «стул» составляют свойства быть предметом мебели, предназначенным для сидения, и иметь ножки, сиденье и спинку. Эти свойства относятся только к функциям стула и его строению, ими обладает каждый стул и не обладает ничто иное. Если изъять из числа структурных частей стула, скажем, спинку, получим содержание уже другого понятия («табурет»).

К примеру, в азербайджанском языке при наличии понятий kəmər, qayış (ремень), qurşaq (пояс), слово toqqa (пряжка ремня) употребляется еще и в значении «ремень», хотя в этом нет нужды. Существует необходимость разграничить и четко очертить границы значений в ряду слов, выражающих содержательно близкие, но все же различающиеся понятия. Причем, это касается как устной речи, а также, в некоторых случаях, и, в целом, языка. Это относится, к примеру, к таким словам, как кисть художника/маляра (fırça) и щетка для обуви/одежды (qılqac - производное, как и в русском, от щетина), любопытный - maraqbaz (по аналогии с kəndirbaz, sehrbaz; аффикс -baz выражает «увлечение, пристрастие к чему-л.») и любознательный – bilgikeş (по аналогии с azarkeş, zəhmətkeş). Согласитесь, мудрец, знаток, всезнайка, любопытный, любознательный – каждое из этих слов имеет достаточно легко выявляемые семантические различия, и их, соответственно, следует передавать в языке посредством различных номинативных знаков.

Или, к примеру, путаница при употреблении в речи глаголов qapamaq и bağlamaq. Слова qapamaq (закрыть, прикрыть) и qapı, qapaq – исторически произошли от одного корня, ныне утерянного, и являются родственными. Глаголу qapamaq синонимично по значению слово örtmək (для сравнения: qapalı dövrə - замкнутый круг), отнюдь не bağlamaq (связывать). Второй глагол родственен по смыслу с существительным bağ (в значении повязка, нити, узы – в переносном смысле употребляется во множественном числе).

Когда мы не разграничиваем в речи близкие, но имеющие определенные различия в значении понятия, мы обедняем ее, и, как следствие, язык. Кроме того, зачастую это приводит к определенной понятийной путанице. Названия некоторых художественных произведений даются в литературе с неточным переводом. В качестве примера можно привести басню И. Крылова «Стрекоза и муравей», русскую народную «Сказку о репе». Название сказки в переводе на азербайджанский дается как «Turp nağılı», хотя название овоща правильнее было бы перевести не turp (редиска), а şalğam (репа, брюква). С названиями представителей животного мира также можно наблюдать понятийную путаницу, к примеру, путают слова (и, как следствие - понятия) стрекоза (iynəcə), цикада (cırcırama) и кузнечик (şala), или куница (dələ) и белка (sincab).

Вопрос разграничения близких по смыслу понятий и выражающих их номинаций актуален для языка. Скажем к примеру, каждое из слов гнездо, нора, берлога, улей имеет в азербайджанском свои эквиваленты. Однако, обычно эти понятия называются одним из этих слов - чаще yuva (гнездо). Менее активно употребляется по назначению слово pətək (улей), однако слова kaha (берлога) и zağa (нора) практически позабыты и вышли из лексикона. В «İnteraktiv Əlifba» были введены все четыре лексемы yuva, zağa, kaha, pətək.

Известно, что в русском языке достаточно много тюркизмов. Наряду со знакомыми многим кирпич, утюг, сундук, туман, буран и т.п. существуют и слова, в которых иногда сложно заподозрить заимствование, - настолько они освоены и ассимилированы русским языком. Особенно «закамуфлированно» среди них выглядят такие азербайджанские и общетюркские лексемы, как богатырь (bahadır), товар (davar – мелкий рогатый скот), таможня (от слова tamğa/damğa - клеймо), пирог (börək), кафтан (qaftan), шаровары (şalvar), кушак (qurşaq) или, к примеру, чулок. В древнерусском слово зафиксировано в форме чулъкъ в описи имущества Ивана Грозного (1582-1583 г.г). Слово является производным от глагольной корневой морфемы çul (çol, şul) в значении «обвертывать, кутать». С небольшими изменениями в фонетике, слово присутствовало в лексиконе многих древних тюркских языков и употребляется в современных, к примеру: в чувашском tš́ulgа, татарском čolgåu (портянка), čolga (обматывать), кыпчакском čulgau (обмотка, онучи), казахском šulgau – портянки, онучи – ткань, которой обматывали ноги, прежде чем надеть обувь). В азербайджанских словарях сохранилось слово çulğamaq в значении «окутать, обволакивать, облегать; обвертывать». В «İnteraktiv Əlifba» с целью разграничения близких по содержанию, но имеющих выявляемые различия понятий в дополнение к слову corab - носки были введены слова çulaq – чулки (образовано от древнетюркского корня çul с добавлением аффикса -aq) и quncaq – (в значении «гольфы - короткие (до колен) чулки или длинные (до колен) носки», производное от слова qunc - голенище).

В Азбуке было восстановлено и слово bəbək. Оно сохранилось в языке в составе сложного слова bəbəkoyunu, в устойчивом выражении göz bəbəyi (в значении «зрачок, зеница ока»). Термин bəbəkoyunu относится к истории азербайджанского театра – этим словом издревле называли вид народного театра, а также представления, исполняемые с помощью кукол. В отличие от других, близких по значению слов, лексема bəbək означает куклу в виде младенца, ребенка раннего возраста. Вместе с тем, наряду со словами bəbək и gəlincik, в языке функционируют заимствованные слова, к примеру, kukla (от др.-греческого «koukia», латинского «cuculla») и marionet (от франц. marionnette), больше употребляемых в сфере театра, а также особого вида искусства, где созданные вручную куклы являются художественным произведением.

Наверно, будет уместно затронуть и актуальную тему исконно тюркских слов, которые по тем или иным причинам частично утратили целостность семантической структуры. Эти слова, являясь родственными, некогда имели исторически общую корневую морфему. Однако со временем некоторые из производных от базового корня слов были позабыты и вышли из употребления. А в некоторых случаях произошла обратная ситуация, когда в современном языке сохранились и употребляются производные слова, а базовый исторический корень утрачен. Такая ситуация негативно сказывается на обогащении языка. Вследствие утраты, исторический корень перестает быть самостоятельной морфемой, лишая язык возможности генерировать на его основе новые производные однокоренные слова. К примеру, можно упомянуть глагол aşlamaq (принимать пищу, есть), в недавнем прошлом функционирующем в языке. Думается, употребление в речи цельнооформленного глагола aşlamaq, звучит лучше, чем словосочетание yemək yemək. Почему бы не восстановить такие слова в языке.

- Вы отметили, что «Интерактивную Азбуку» - «İnteraktiv Əlifba» учителя применяют на уроке. Как могут пользоваться этим материалом дети? Ведь для того, чтобы освоить новые слова, занятий на уроке недостаточно? Да и, в целом, как могут ознакомиться со словами те, кто хотел бы употреблять их в повседневной речи, но вышел из ученического возраста?

- Знаете, несколько лет назад, когда учителя впервые на тренингах ознакомились с «İnteraktiv Əlifba», пособие включало в себя чуть более пятидесяти восстановленных слов. И мы увидели поразительную реакцию преподавателей. На каждом тренинге, в каждой школе учителя выражали благодарность, говорили, что давно ждали, когда исконные слова будут восстановлены в учебниках и словарях. Все, кто знакомился со словами, просили увеличить количество азербайджанских лексем, заменив ими иноязычные варваризмы. Многие из учителей называли слова, которые еще помнили и употребляли в семье представители старшего поколения, и просили их ввести в пособие. Мы еще раз убедились в том, что работу по возвращению к жизни забытых слов, по обогащению словарного состава языка считаем нужной не только мы, и ее следует продолжать. Именно реакция наших учителей послужила толчком, и мы стали целенаправленно работать в этом направлении. В этой исследовательской работе, конечно, помогло и филологическое образование со специализацией в языкознании, и в этом я благодарна всем своим университетским преподавателям – ныне здравствующим и ушедшим в мир иной.

В результате исследований общее количество восстановленных слов из пассивного словарного запаса (они составляют подавляющее большинство в общем списке), а также неологизмов, созданных в соответствии с правилами словообразования азербайджанского языка на основе исконных корней и словообразующих морфем, составляет несколько сотен. Исследовательского материала набралось так много, что появилась необходимость оформить результаты в научную работу, чем мы и займемся в ближайшее время. И, конечно, будем знакомить общественность с новыми словами, с тем чтобы люди могли их употреблять в повседневной речи, и затем они получили фиксацию в словарях.

Да, «Интерактивная Азбука» была подготовлена, прежде всего, как материал для работы в классе. Но оказалось, что она востребована родителями не меньше, чем учителями. С некоторыми из обратившихся к нам, особенно настойчивых, приходилось говорить лично. Невозможно забыть родительницу, воспитывающую ребенка с отставанием в развитии и считающую, что это пособие поможет ее ребенку. Или учительницу из азербайджанской школы в Грузии и ее слова о том, что их школе (по ее словам, школа находится вблизи посольства Азербайджана в Тбилиси) очень нужны такие пособия, «возможно, даже больше, чем школам в Баку». За время реализации проекта мы получили столько обращений, что решили подготовить к изданию книжную версию Азбуки. Разумеется, следует учитывать, что ребенку будет неудобно держать в руках книгу объемом более 1200 страниц (именно столько страниц в цифровой версии). Поэтому в книжной азбуке будет меньше заданий, но обязательно будут новые слова, а также наиболее интересные задания, в том числе так полюбившиеся детям «О nədir? O kimdir?». И конечно, яркие, красочные иллюстрации, выполненные талантливой художницей Динарой Али. Предусмотрены и другие проекты, способствующие распространению новых слов.

А если говорить в целом, конечно, развитие языка зависит от нас, его носителей. Российская писательница и литературный критик Татьяна Толстая с горьким сарказмом сетует: «...давайте проделаем быструю хирургическую работу по урезанию языка и стоящих за языком понятий, ведь у нас есть прекрасные примеры. Скажем, жили-были когда-то синонимы: хороший, прекрасный, ценный, положительный, выдающийся, отличный, чудесный, чудный, дивный, прелестный, прельстительный, замечательный, милый, изумительный, потрясающий, фантастический, великолепный, грандиозный, неотразимый, привлекательный, увлекательный, завлекательный, влекущий, несравненный, неповторимый, заманчивый, поразительный, упоительный, божественный, и так далее, и так далее. И что же? — осталось только «крутой». Реже — «клевый».

Обеспокоенность Татьяны Толстой вполне естественна. Разумеется, каждое новое поколение хочет быть уверенным, что грядущее, пришедшее ему на смену, не растеряет того, что было сохранено, и позаботится о том, чтобы приумножить, развить и передать дальше. На одном из российских образовательных порталов, разместившем пробные тесты по подготовке к «Тотальному диктанту», мое внимание привлекло обращение к пользователям сайта. В скобках отмечу, что «Тотальный диктант» — ежегодная просветительская акция, проводимая в России с начала 2000-х годов в форме добровольного диктанта по русскому языку для всех желающих, независимо от возраста, образования и места проживания.

Написанный с долей юмора и иронии, текст размещенного в интернете обращения пронизан искренней любовью к родному языку. И читатель не может не принять передаваемую установку, ощутив сквозящее в каждой строчке отношение к языку: «Последние данные Тотального диктанта показывают, что в общей массе грамотность россиян стала хромать меньше, чем на две ноги... Каким бы ни был ваш результат, помните, что знание родного языка — это не алгоритмическое исполнение зафиксированных правил, а чувство красоты и могущества его, развитое многолетней практикой и бережным обращением. И речь каждого из нас, будь то устная или письменная, влияет на те языковые нормы, на которые будут опираться последующие поколения; на то восприятие языковой ткани, которым будут руководствоваться наши дети».

С авторами текста нельзя не согласиться: языковая ткань, которая достанется следующим поколениям, зависит от того, что мы им передадим. Невозможно внедрить в язык новые слова, просто придумав их и объявив об их наличии. Слова, прежде всего, должны активно употребляться в повседневной речи: в этом случае можно считать, что задача выполнена, и язык обогащен новыми (в том числе, и восстановленными) словами. Именно поэтому мы посчитали, что практически такую задачу можно реализовать посредством азбуки - «İnteraktiv Əlifba». В силу возраста в начальной школе язык активно осваивается, и лексикон ребенка интенсивно развивается. Поэтому это время наиболее оптимально и целесообразно для пополнения активного словаря. По мнению специалистов, словарный запас ребенка увеличивается от четырех тысяч в 6-7 летнем возрасте до семи-пятнадцати тысяч к 10-11 годам. Это количество слов считается нормой: для обычного ребенка, с усредненными показателями общего развития такая задача не представляет сложности. И нам следует стремиться к тому, чтобы лексикон наших учебников, а также наше, родительское общение соответствовали этим показателям. Не тормозили, а стимулировали, «провоцировали» обогащение языка, формирование мыслительных способностей, общее интеллектуальное развитие детей.

Учителя часто жалуются: дети при назывании цветов употребляют в речи не азербайджанские, а турецкие слова: mor, turuncu, pembe, gri. Разумеется, турецкий, являясь языком огузской группы, близок к азербайджанскому, взаимодействие и взаимообогащение между родственными языками – вполне естественный процесс. И такое взаимовлияние может работать только во благо. Особенно, если учесть, что, в отличие от нашего, развитие современного турецкого языка в течение последнего столетия проистекало в условиях, не ограниченных идеологическими рамками. Однако, к чему плодить равноценные дубликаты, к примеру, названиям цветов в тех случаях, когда эти понятия имеют в языке свои обозначения: bənövşəyi (фиолетовый – дословно, фиалковый), narıncı (оранжевый), çəhrayı (розовый), boz (серый)? Ведь в этом и состоит особенность, аутентичность языка. В словарях около десятка слов для обозначения различных оттенков одного цвета. Однако их редко услышишь в повседневной речи, да и на телевидении, в других средствах массовой информации. Большинство из нас ограничивается десятью-двенадцатью названиями цветовой палитры. Для наглядности, часто ли мы употребляем в речи слова для обозначения различных оттенков, к примеру, коричневого цвета: darçını (коричный), qəhvəyi (кофейный), şabalıdı (каштановый), xurmayı (светло-коричневый), xınayı (коричнево-рыжий), qonur - карий (о глазах), qumral – русый, светло-коричневый (о волосах)?

Мы, взрослые, собственной речью, умением красиво и ясно изъясняться на родном, вне зависимости от того, на каком языке получили образование, передаем детям определенные паттерны, установки. Почему бы не употреблять в речи наряду с арабизмами и фарсизмами исконно тюркские синонимы: sanmaq (считать, предполагать) наряду с hesab etmək, özəllik (свойство, существенный признак, отличительная особенность) наряду с xüsusiyyət? Почему бы не применять почаще слова из пассивного запаса словаря, таким образом способствуя тому, чтобы они перешли в разряд активных, к примеру, qolay (легкий, удобный) наряду с yüngül, asan. Семантика слова qolay (производное от qol – «рука, предплечье»), подразумевает: то, с чем можно справиться с помощью рук, так сказать, «голых рук» без применения дополнительных средств. Часто ли мы употребляем в повседневной речи, к примеру, такие обычные слова, как bəlirtmək (bəlli etmək - выяснять, прояснять), sivri (острый, остроконечный), qəndil (люстра), sapılca (сотейник), parç (кружка), qumquma (фляга), кaşı (кафель, изразец), zökəm (насморк), işgənə (бульон - чистый, ничем не заправленный мясной, куриный или рыбный отвар), üyüdücü (кофемолка, мельница для специй), qulaqlıq (наушники), damcılıq (пипетка), qısqac (скрепка), ötkəm (надменный, высокомерный), cağanı (хворост, хрустящее тонкое печенье), qurabiyə (печенье), kökə (булка), şirni (пирожное), bərni (банка), qəndab (компот), yüyürük (гамак), cağdan (футляр), buruntaq (намордник), xalta (ошейник), qəfəslik (решетка - к примеру, на окне), yüklük (багажник), cəngəri (лиловый, сиреневый) и т.д.?

В этой связи вспоминается Бен-Йехуда, чье имя в истории государства Израиль стоит особняком. Его роль в возрождении древнего иврита, ставшего государственным языком Израиля и объединившего живущих по всему миру и разговаривающих на разных наречиях евреев, нельзя охарактеризовать иначе как подвижничество, служение высшей миссии.

Древний иврит перестал быть разговорным во II веке нашей эры. Люди больше не пользовались им при общении, однако, он оставался языком Торы, языком священных книг и молитв. Делом жизни Элиэзера Бен-Йехуды стало превращение иврита в живой язык - язык повседневной жизни. Его современникам это казалось фантастичной затеей, а многие соплеменники открыто выступали против нее. Между древним ивритом библейских времен и реалиями современного мира зияла, казалось бы, непреодолимая пропасть. Возродить, пробудить к жизни «уснувший» язык, прекративший развитие более полторы тысячи лет назад, означало - сделать его общеупотребительным, сделать так, чтобы на нем говорили в каждой семье. Выполнение столь смелой задачи Бен-Йехуда начал с себя и своей семьи: с рождением сына он начал говорить с ним только на иврите, запрещая употреблять в доме другие языки.

Однако за время многовекового сна язык древней Торы и Талмуда так отстал от жизни, что не мог адекватно передать изменения, происшедшие за это время в мире: в нем попросту не хватало слов для обозначения тысяч предметов. И отец, чтобы говорить с сыном на родном языке, стал придумывать слова порой для самых обычных понятий: «буба» (кукла), «глида» (мороженое), «офанаим» (велосипед)... Бен-Йехуда применяет новые слова в преподавательской деятельности, просит друзей и знакомых использовать их в общении, поручает супруге как можно чаще произносить их в повседневных беседах на улице, на рынке, с соседями. Такая настойчивость вскоре дала плоды: примеру Бен-Йехуды последовали другие семьи – они тоже стали разговаривать с новорожденными детьми только на иврите.

Естественный для любого живого языка процесс возникновения новых слов претворялся в жизнь во многом благодаря воле и энергии Бен-Иехуды. Однако, слова не появлялись стихийно или спонтанно: за этим стояла научно обоснованная и продуманная работа. Источником неологизмов был сам древний язык: новые слова создавались на основе лексики священных текстов и в соответствии с правилами языка. В соответствии с правилами ивритской грамматики, от существующих слов образуются новые: к примеру, слово «милон» (словарь) образуется от «мила» (слово), «итон» (газета) от «эт» (время). Образуются слова с помощью словосложения: «мигдальор» (маяк) возникло при сложении «мигдаль» (башня) и «ор» (свет), «ган-хайот» (зоопарк) из «хая» (зверь) и «ган» (сад). Еще один способ - уже существующим в языке словам придается новое, дополнительное значение: слово «анива» (особого вида бант) стал означать также «галстук», а древнее слово «зохалим» (ползающие) получает второе значение «пресмыкающиеся».

В предисловии к своему словарю Бен-Йехуда писал: «Если можно восстановить язык, на котором перестали говорить, и сделать его разговорным, выражающим всё, что хочет сказать хотя бы один человек, то несомненно такой язык можно сделать разговорным языком и для всего общества». Вскоре, в 1886 году была основана школа, ставшая первым в мире учебным заведением, в котором все предметы преподавались на иврите. Учителя-энтузиасты не только преподавали, но и совмещали с учебным процессом работу по составлению на родном языке первых учебников. В 1913 году в Технионе - Израильском технологическом институте, где изначально преподавание велось на немецком, иврит стал официальным языком обучения.

После утверждения британского мандата на Палестину благодаря Бен-Йехуде и его единомышленникам, наряду с английским и арабским, в 1922 году иврит получил статус официального языка – это событие произошло за две недели до смерти своего создателя, и ему посчастливилось при жизни стать свидетелем плодов своего самоотверженного труда. Это был дерзкий языковой эксперимент, но он дал превосходные результаты: за несколько десятилетий современный иврит прошел путь развития, на который обычно уходят века.

«Изысканная архаика тюркского слога и изумительно смелое языкотворчество», - так охарактеризовал тюркский язык Александр Гаркавец, исследователь кипчакского письменного наследия и, в частности, словаря «Codex Cumanicus», к слову, подаренного Петраркой Венецианской Республике (в настоящее время хранится в Венеции в Национальной библиотеке св. Марка Евангелиста). Не секрет, что кипчаки сыграли существенную роль в истории Азербайджана, внесли значительный вклад в формирование азербайджанского народа и его языка. Кипчаками по происхождению были правители государства Атабеков Азербайджана – Эльденизиды (Эльдегизиды). Именно в азербайджанском языке огузский и кипчакский элементы сочетаются самым тесным образом. И чаще всего нам об этом напоминает одно из наиболее употребительных азербайджанских слов кипчакского происхождения – «yaxşı».

Мы вместе со всеми тюркскими народами являемся наследниками этого языка. Каким станет язык, на котором будут общаться наши дети – зависит, прежде всего, от нас самих. В том числе, и от нашей повседневной речи, от того, как часто и щедро мы им пользуемся при общении, делясь переживаниями, опытом или мировоззрением. Ведь язык – это и инструмент для общения, и, одновременно, про­дукт нашей речи.

Беседу вела Натали Александрова