Святое не терпит профонации
Спектакль «Жаворонок» по пьесе Жана Ануя
Три обстоятельства обеспечили аншлаг последней премьере любимого бакинцами Русского драматического театра имени Самеда Вургуна: высокое доверие зрителей к этому коллективу, сообщение о том, что новый спектакль осуществлен по государственному заказу Министерства культуры и туризма Азербайджана, а – более всего, пожалуй, – заявление приглашенного на постановку режиссера Кямрана Шахмардана о том, что, «обращаясь к теме Жанны Д`Арк (легендарной дочери французского народа. - Г.М.), можно провести параллель между современным Азербайджаном и Францией того времени, когда шла Столетняя война между Францией и Англией, было оккупировано 40 процентов территории ее родины, и этой юной деве удалось изменить ход истории. Часть нашей страны сейчас находится под оккупацией, и Азербайджан нуждается в своих героях».
Анонс, прямо скажем, не слабый. Вызванная оккупацией Нагорного Карабаха боль нашего народа, потребность в положительных героях, чей пример вдохновил бы нас на подвиги во имя освобождения оскверненной врагом родины, – действительно убедительный повод для того, чтобы Министерство культуры выступило в роли заказчика внепланового спектакля, а воодушевленные зрители с готовностью заполнили зал театра. Но, надо полагать, вовсе не для того, чтобы, как сделали некоторые, покинуть театр после первого же акта… чего в РДТ в последнее десятилетие не наблюдалось. А это уже серьезный повод для разговора о том, что произошло в данном случае - то ли со зрителями, то ли с авторами премьерного показа
Не мудрствуя лукаво, впечатления о спектакле перескажем словами некоторых приглашенных на «закрытый показ» журналистов, простодушно изложивших в своих публикациях происходившие на сцене события такими, какими они увидели и восприняли их лично…
… Уже с первых минут после начала спектакля зрителю становится понятно, что его ждет полное драматизма действо, и хотя история Жанны Д`Арк известна практически каждому, все равно интересно посмотреть на нее через призму чужого восприятия, - написали сотрудницы одной из популярных газет. - Напряженная, суровая музыка, полумрак на сцене, минимум декораций, а в центре сцены – главная героиня, хрупкая девушка со связанными руками в длинном белом одеянии…
Первое, что видит зритель, - это истерзанная, замученная Жанна в окружении недоброжелателей в рясах – священников. Многим пришелся не по нраву стремительный взлет девушки из народа: став жертвой предательства, Жанна попадает в плен к сторонникам англичан и предстает перед церковным судом. В этот тяжелый для нее час зритель и встречается с героиней пьесы, а действие на сцене развивается вперемежку – то сцены из прошлого, то настоящее.
Заметим, что такой увидели постановку «квалифицированные театралы» – что уж говорить о тех, кого принято называть (не в обиду, естественно) рядовыми зрителями? И не случайно сразу же возникла потребность разобраться, о каком «настоящем» идет речь? Неужто за «настоящее» зрители должны принимать иллюстрируемые картинками из прошлого эмоциональные рассказы Жанны, оказавшейся перед судом представителей суровой инквизиции? Не слишком ли по театральному «бедны» для зрительского восприятия сцены, в которых сторонники различных вероучений произносят многословные тирады, демонстрирующие их жестокость к тем, кто не согласен с их человеконенавистническими догмами?
Увы, словесные длинноты в устах обезличенных актеров - всех, кроме единственной во всем спектакле женщины, - оставляют равнодушными зрителей, привыкших к искреннему соучастию с тем, что происходит в спектаклях этого театра. Не может же единственная, хоть и ярко сделанная сцена героини, размахивающей знаменем, убедить нас, сегодняшних, в том, что терзаемая палачами девушка – это и есть героиня, чей образ на века стал символом патриотизма и готовности к самопожертвованию ради веры в божественное предназначение людей!
В «Жаворонке» - нет и намека на то, что спектакль воспевает борьбу во имя свободы родины, ни слова о победе французов. Более того, торопливые рассказы оправдывающейся Жанны о голосах, которые воодушевили ее на участие в войне, даже при самом богатом воображении зрителей никак не могут быть приняты за свидетельство величия ее духа.
Не секрет, что даже в 1953 году, когда француз Жан Ануй (кстати, так и не удостоившийся статуса классика) создал своего «Жаворонка», иными были театр и предпочтения публики, а пьесы до того громоздки и многословны, что выбравшим их для постановки сегодня деятелям театра приходится адаптировать материал к восприятию современной публикой. Одни делают это с помощью купюр и некоторых иных манипуляций с текстами, другие - за счет сокращения числа персонажей и упрощения сюжетных линий, изменения акцентов и других изысков, но всегда … ради достойной, конкретной цели. И оправданно все это может быть лишь в тех случаях, если, интерпретации современных художников, благоговейно прикасающихся к творениям предшественников, дабы позволить нам в который раз встретиться с вечно волнующими человечество истинами, выполняются с огромным чувством ответственности. Ответственности перед драматургом, временем и новыми поколениями зрителей. Лишь при условии, что так называемые «обработки», продлевая век достойных трудов, возвращают народ к истокам, туда, где лучшие умы философски осмысливали жизнь, ненароком воспитывая все новые поколения. На сей раз – увы – этого не произошло…
В одном из интервью, опубликованных до премьеры «Жаворонка», исполнительница главной роли Малек Аббасзаде – актриса, впервые получившая столь большую по протяженности роль (два акта по 80 минут каждый она находится на сцене!) – рассказала журналисту, что поначалу, когда речь зашла о предстоящей работе над образом Жанны Д`Арк, она «испытала страшное волнение, поскольку это очень сложный, многоплановый в психологическом аспекте образ. Но после того, как Кямран Шахмардан серьезно поработал над текстом, много сократил, облегчил язык героев, снял с него груз академизма, которого хватает в оригинале пьесы, стало намного легче работать над этой ролью».
Если верить откровениям благодарной Шахмардану актрисы, заботясь о том, чтобы легче работалось ей, режиссер «не ставил перед собой цель провести определенные параллели с сегодняшним днем… а более всего выделял духовность Жанны, безмерную любовь к человеку и через эту нравственную позицию – любовь к Богу».
Вот и получается, что тут налицо явное несовпадение с «обещанием» режиссера вызвать постановкой «Жаворонка» оптимистический отклик в душах азербайджанцев, всегда проявляющих огромную заинтересованность в том, что касается событий вокруг Нагорного Карабаха.
Это подтверждает и высказывание Малек ханум о том, что «если Ануй в своем произведении больше выделяет тему войны, то в нашем спектакле во главу угла ставится любовь к человеку… Для меня более важно создать образ одухотворенной Жанны, нежели воинственной – в нравственном облике этой девушки даже пламенный патриотизм уступает ее беспрекословной вере в Бога».
Думается, все эти разночтения - не случайные оговорки актрисы перед диктофоном журналиста, а суть неумение постановщика определиться с темой спектакля и адекватно с задачей адаптировать текст известного французского драматурга. Иначе - откуда не просто фрагментарность изобилующей длиннотами и скучной постановки, но и ее драматургическая неубедительность?
Получилось, что при весьма благоприятном впечатлении от работы Татьяны Мельниковой – художника из Санкт-Петербурга, со вкусом расписавшей декорации, создавшей костюмы и выбравшей цветовую гамму, – постановочные приемы режиссера никак не заинтересовали искушенных бакинских зрителей. Как минимум еще и потому, что многие объявленные им при встречах с журналистами новаторскими элементы повторяют творческие находки его азербайджанских коллег, причем в спектаклях, осуществленных совсем недавно. Скажем, в предъявленных бакинцам премьерах «Али и Нино», «Цветок кактуса» и других есть либо передвигаемые персонажами ширмы (здесь – кресла), выполняющие роль декораций; либо проецируемые на задник кинокадры. Причем специально снятые как продолжение сюжета «Цветка кактуса» они не идут ни в какое сравнение с «цитированием» в «Жаворонке» эпизодов из старого фильма, в данном случае абсолютно ни о чем не говорящих зрителям и не привлекающих их внимания...
Не понятно, зачем режиссеру понадобился такой избитый прием, как трогательный проход ребенка со свечой, а тем более - бесконечные всплески софитов, прикрывающие полное отсутствие режиссерских фантазий на протяжении всего второго акта, продолжающегося, как мы уже сказали, долгих 80 минут!
Пишут, что «Жаворонок», поставленный Санкт-Петербургским государственным молодежным театром на Фонтанке, по итогам интернет-опроса входит в пятерку самых популярных в 2007 году спектаклей этого театра. А почему? Да потому, что, уловив театральную природу пьесы, режиссер Андрей Дежонов поставил философскую притчу о человеке-творце, об одиноком изгое, живущем в своем странном, непостижимом мире, лишив при этом философский подтекст спектакля тяжеловесного мудрствования, а главное – внеся в него непринужденность импровизации, балансирующей между трагедией и фарсом.
С бакинской постановкой «Жаворонка» ничего подобного (а тем более новаторского или хотя бы оригинального) не произошло.
Большая главная роль для актрисы – это событие, это проба на зрелость, это награда за преданность театру. Но это не повод объявлять всего лишь затравленную служителями инквизиции (кстати, начисто лишенную крестьянской харизмы) красивую, милую, интеллигентную, даже утонченную женщину героиней, способной вдохновить наш народ на борьбу за освобождение Карабаха.
Режиссер утонул в религиозных догмах авторского текста, сохранив, прямо скажем, шокирующие зрителей тексты, а театральное действие во многих сценах подменил их поочередной (хоть и эмоциональной) декламацией на манер приветственных пионерских рапортов печальной памяти пленумам и съездам коммунистических времен. От того-то размещенным на заднем плане сцены уважаемым актерам РДТ уготована роль почти безликих участников спектакля, якобы ведущих диалог с несогласной с ними героиней – не мало ли для действа, называемого театральным спектаклем?
Кто-то из рецензентов отметил, что в «Жаворонке» звучат глубокомысленные афоризмы, кто-то даже утверждает, будто этот спектакль про нас, с чем согласиться абсолютно невозможно. Хотелось бы принять его за рассказ о том пути к Богу, который прошла Орлеанская дева, да и на такой вывод нет материала. Не стала эта постановка спектаклем на патриотическую тему, а тем более - новаторским произведением сценического жанра.
Уже в начале второго акта многие, как оказалось, позавидовали тем, кто предусмотрительно покинул зал в антракте, а кое к кому еще пришло чувство досады за то, что «купились» на заявление о том, будто увидим спектакль, где хоть как-то обозначена духовная связь с нашим многострадальным Карабахом! Увы! И захотелось во весь голос сказать: тема Карабаха для всех нас святая, и спекуляция на ней – недопустимая профанация.
Не надо!
Галина Микеладзе
