Иран как условие для системы ПРО в Европе
Первый визит Президента США Барака Обамы в Москву принес много сюрпризов.
Его лейтмотивом должны были стать переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений. И причина этого была очевидна, так как срок действия базового Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1) оканчивается 5 декабря 2009 г. Однако достичь здесь существенного прорыва не удалось ввиду значительного расхождения взглядов на количество сохраняющихся стратегических носителей.
В итоге для таких носителей были определены излишне широкие рамки (от 500 до 1100), учитывающие, по сути, текущее состояние наших стратегических ядерных сил. В этих условиях сократить оперативно развернутые ядерные боезаряды возможно только за счет еще большего увеличения «возвратного потенциала», что ставит под серьезное сомнение весь процесс ядерного разоружения.
В тоже время, был менее ожидаем прогресс по проблеме создания американской противоракетной обороны (ПРО) в Европе. Большинство российских экспертов полагало, что с некоторым опозданием такая система в Польше и Чехии будет обязательно развернута. Однако уже 6 июля было принято Совместное заявление на эту тему, предусматривающее, в том числе, создание Центра обмена данными как основы многостороннего режима уведомлений о ракетных пусках. Таким образом, был сделан еще один важный шаг в разрешении этой проблемы.
Новое развитие тема размещения элементов американской ПРО в Европе получила 7 июля на церемонии вручения дипломов выпускникам Российской экономической школы. В ходе своего выступления президент Барак Обама заявил следующее: «Если исчезнет угроза со стороны иранских ядерных и ракетных программ, то не станет причин для создания системы ПРО в Европе». Подобное заявление не было случайным, так как еще в феврале Барак Обама проинформировал в письменном виде своего коллегу Дмитрия Медведева о готовности США отказаться от размещения элементов ПРО в Европе в обмен на помощь России в решении иранской ядерной проблемы. Тогда российское руководство категорически отвергло любую возможность аналогичного размена.
По-видимому, проявляемая Вашингтоном настойчивость обусловлена следующими причинами. Во-первых, неспособностью США решить иранскую ядерную проблему самостоятельно. Во-вторых, реальными успехами Тегерана в развитии как ядерной (на конец мая 2009 г. в Натанзе эксплуатировалось 4920 способных обогащать уран газовых центрифуг, а еще 2132 были смонтированы и находились под вакуумом), так и ракетной программ. В-третьих, продолжающимся сотрудничеством в ракетной, а возможно и ядерной сфере Ирана и Северной Кореи. Последняя смогла не только взорвать ядерно-взрывное устройство (боезаряд) на основе плутония мощностью от 10 до 20 килотонн, но и создать, по сути, межконтинентальную баллистическую ракету Taepodong-2, которая даже на двух ступенях их трех смогла пролететь свыше 3 тыс. км. В-четвертых, стремлением повысить свою безопасность от потенциальных ракетных угроз, исходящих, конечно, не только от Ирана, за счет создания элементов ПРО вне национальной территории.
Возвращаясь к сделанному Бараком Обамой заявлению, следует признать, что в Исламской республике Иран (ИРИ) вопрос о сворачивании ядерных и ракетных программ не может поставить ни один серьезный политик, включая бывшего кандидата в президенты Мир-Хосейна Мусави. А иного и быть не может, так как для местного населения указанные программы стали предметом национальной гордости. Помимо этого, на программы уже потрачены миллиарды долларов, которые никто не вернет.
Однако не следует думать, что ситуация находится в полном тупике. Несмотря на свою достаточно показную риторику, Тегеран продолжает сотрудничать с Международным агентством по атомной энергии и нарабатывает только низкообогащенный уран. Официально он заявляет об исключительном стремлении самостоятельно производить ядерное топливо, например, для атомной электростанции в Бушере. И в этом ему, наверное, можно помочь путем сертификации соответствующего топлива.
В тоже время, ИРИ все более активно развивает свою ядерную инфраструктуру, которая может стать научно-технологической базой для создания ядерного оружия. На первый взгляд в этом нет серьезных оснований для беспокойства, так как Япония, Германия и целый ряд других высокоразвитых государств уже имеют аналогичные возможности, позволяющие им в течение нескольких месяцев (лет) стать ракетно-ядерными державами. Однако эти страны не конфликтуют со своими соседями и не призывают стирать какие-либо государства с политической карты мира. Именно поэтому их открыто созданная ядерная инфраструктура не привлекает особого внимания.
На ИРИ же смотрят иначе, так как ее ядерная программа создавалась тайно с помощью черного рынка ядерных материалов и технологий, созданного пакистанским ученым Абдул Кадир Ханом. По этой сети в Иран поступили первые газовые центрифуги вместе с необходимой технической документацией, а комплекс по обогащению урана в Натанзе сразу создавался как хорошо укрепленное сооружение, замаскированное под сельскохозяйственное предприятие.
Бесспорно, что иранская ракетная программа не привлекала бы к себе такого внимания, если бы она не рассматривалась многими как эффективное средство доставки ядерного оружия. Причина такого подхода к Тегерану состоит в том, что он, по видимому, проводил ранее военно-прикладные исследования в ядерной сфере. Так, серьезную озабоченность со стороны международного сообщества вызывают проводившееся в ИРИ исследования по конверсии диоксида урана в тетрафторид урана (проект «Зеленая соль»), испытания бризантных взрывчатых веществ и высоковольтного оборудования для активации детонаторов, разработки по созданию токового электродетонатора и проектирование боевой части баллистической ракеты.
Казалось бы, современные российско-иранские отношения не внушают серьезных причин для беспокойства. Но нынешний иранский режим достаточно непредсказуем, а его государственной идеологией является ортодоксальный «хомейнизм», проявлениями которого стала крайне провокационная антизападная и антиизраильская внешняя политика и активная поддержка радикальных исламистских группировок. А ведь уже сейчас в зоне досягаемости иранских ракет «Шехаб-3» проживает более 20 млн. россиян, что создает для Москвы потенциальную угрозу. Как следствие, Россия выступает против милитаризации иранской ядерной программы и поддерживает усилия международного сообщества по сдерживанию соответствующей ракетной программы.
Таким образом, РФ и США обоюдно заинтересованы в сохранении безъядерного статуса ИРИ, что служит базисом для широкомасштабного сотрудничества в этой сфере. В тоже время, Москва не видит прямой связи между ядерными амбициями Тегерана и необходимостью создания элементов системы ПРО в Польше и Чехии. Иран является только одной из стран Ближнего и Среднем Востока, имеющих развитые ракетные программы и не скрывающих своего интереса к созданию ядерной инфраструктуры, которая всегда имеет двойное, в том числе военное назначение.
Помимо этого, ракетные угрозы для Европы могут исходить, например, с территории Северной Африки. Именно поэтому Россия настаивает на первоочередности анализа ракетных угроз, и только в качестве второго этапа считает целесообразным принимать совместное решение о развертывании систем ПРО.
При таком подходе достаточно легко как объединить уже имеющиеся информационные системы, так и найти оптимальные места для дислокации необходимых ударных систем.
Владимир Евсеев, к. т. н., старший научный сотрудник Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА-Новости
