Разные измерения пакта Молотова–Риббентропа
Нынешняя дискуссия о Советско-германском соглашении о ненападении от 23 августа 1939 года, на первый взгляд, не вносит ничего нового в осмысление этого драматического момента кануна Второй мировой войны.
Одни историки считают пакт Молотова-Риббентропа законным средством обеспечения безопасности СССР, естественным продолжением имперской политики русских царей. Правда, сразу же подчеркивают, что «дележ» Европы, умасливание фашистского агрессора начали правительств Франции и Великобритании в сентябре 1938 г. в Мюнхене.
Другие ученые считают заключение пакта одновременно и ошибкой, и проявлением экспансионистских замыслов Сталина под идеологической оболочкой «расширение зоны социализма». После оккупации Чехословакии ни о каком союзе между Англией, Францией и Германией, направленном против Советского Союза, не могло быть речи. Ряд исследователей полагают, что не было никаких ошибок Сталина. Идя на соглашение с Гитлером, он рассчитывал на втягивание Германии в мировую войну с западными союзниками и на оккупацию Красной Армией значительных территорий Восточной Европы.
Скорее всего, перед 65-летием окончания Второй мировой войны дискуссия между названными группами историков обострится. Особенно, если будут оправданы надежды на открытие все еще недоступных кремлевских документов.
Пока же обращают на себя внимание две тенденции, связанные с годовщиной заключения пакта. Во-первых, атака на постановление Второго съезда народных депутатов СССР «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении» от 24 декабря 1989 года со стороны российской ассоциации Второй мировой войны. Во-вторых, определенное замалчивание отношения к знаковой дате со стороны тех народов и стран, которые попали под жернова тайных соглашений.
Известно, что «реабилитации» договора под знаменем борьбы с фальсификаторами истории, слава богу, не произошло. Однако сама попытка не осталась незамеченной. Прежде всего, потому что реакция депутатов на симптоматичный выпад оказалась уж слишком вялой и легковесной – «что сделано, то сделано», и вообще «надо оставить историю историкам и перестать смотреть в зеркало заднего вида». Это означает, что весьма скоро последует новая попытка пересмотра одного из ключевых перестроечных решений двадцатилетней давности. А ведь в нем констатировалось, что содержание договора не расходилось с нормами международного права, что просто пакт не достиг своей цели – отвести угрозу войну, усугубил последствия вероломной нацистской агрессии. Осуждены и признаны недействительными были именно секретные протоколы, подписанные с Германией в 1939-1941 гг., прежде всего, потому что предпринятые в них разграничение «сфер интересов» СССР и Германии и другие действия находились с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью третьих стран. Эти протоколы использовались Сталиным и его окружением для ультиматумов и силового давления. Особенно важно, что съезд осудил сам факт изъятия этих протоколов из процедур ратификации – решение об их подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственность за этот сговор.
Теперь получается, что определенные круги предлагают исключить из исторической памяти эти секретные соглашения, аннексию, проведенную против воли ряда народов, в первую очередь, балтийских, репрессии, депортации, насильственную эмиграцию, принесшие массовые утраты и страдания. Но, отменив решение съезда 1989 г., захочется отменить решения IV съезда Советов о «Брестском мире», затем договоры правительства Советской России 1920-1922 гг. о признании права балтийских стран на государственную независимость и т.д. Площадка будет расчищена. Для чего? Реанимации имперской идеи? Восстановления империи?
Конечно, можно сегодня продолжать с упоением говорить, что балтийские государства в 1939 г. не были самостоятельными субъектами международного права. Можно упрекать, к примеру, Латвию, что ее руководство поздравило Польшу, участвовавшую в разделе Чехословакии. Можно определять правящий режим в Польше как хороший или плохой, как «фашистский» или «полуфашистский», но это не может быть основанием для нарушений норм международного права и внешнеполитических действий по надуманным принципам.
Именно так еще весной 1939 г. Сталин посчитал, что советские «особые интересы» в Прибалтике и станут гарантией безопасности Латвии, Литвы и Эстонии от германской агрессии. Латвийская газета «Латгилас Ворде» прокомментировала эту позицию словами, которые актуальны и поныне: «Гарантии малым независимым странам – очень невыгодная и унизительная вещь. Пусть даже гарантирующая великая держава делает это совсем бесхитростно, однако гарантированная независимость – очень сомнительная штука… Великие державы стали до бессовестности (бесстыдства) навязчивыми и называют свои гарантии там, где их никто не просит. Гарантирующие страны присуждают себе право в известное время, при известных обстоятельствах вступить в малую страну, оккупировать ее или превратить в площадь военных действий. Гарантии малым странам совсем ничего не дают. Гарантии только угрожают вовлечь в войну малые страны, которые нисколько не хотят воевать».
В конце концов, балтийские страны готовы были принять «гарантии» от Франции и Великобритании, но не от СССР. Но после 23 августа 1939 г. ситуация кардинальным образом изменилась. И уже буквально через месяц Молотов на переговорах с министром иностранных дел Эстонии К. Селтером в Москве заявил: не бойтесь, мы не намерены затрагивать ни ваш суверенитет, ни государственное устройство, «мы не собираемся навязывать Эстонии коммунизм», но дайте нам скорейший выход в Балтийское море, а иначе нам придется применить силу. Эстония уступила, дала возможность создать на эстонских островах советские базы ВМФ и ВВС. А через несколько месяцев у советского руководства было готово два варианта «разрешения» литовского, эстонского и латвийского вопросов – с помощью политических угроз или путем применения военной силы. К середине 1940 г. на границах балтийских государств была сосредоточена военная группировка, насчитывавшая 435 тысяч человек, 8000 орудий, свыше 3500 танков и бронемашин, 2600 самолетов. Подготовлены были и лагеря НКВД для более 60 тысяч военнопленных.
70-летие этого драматического момента истории открывает возможность не только для нового осмысления прошлого, но и для преодоления традиции демонстрировать высокомерное отношение к малым государствам Европы. Памятная дата позволяет преодолеть и очевидное противоречие, когда справедливое осуждение прибалтийских нацистов, раздражение по поводу бесчестной войны с фронтовыми памятниками сопровождается оправданием сталинских времен, нежеланием признать насильственное включение тех же балтийских государств в СССР как крупную политическую ошибку с далеко идущими последствиями.
Геннадий Бордюгов, историк
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА-Новости
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Редакция не несет ответственности за позицию автора
