«Манкуртство» как культурный стиль: Ответ Эльчину Алиеву
Недавно опубликованная на сайте 1news.az моя колонка под названием «Манкурт с дипломом: колонка о предательстве, которое прячется за красивыми словами» вызвала неожиданно бурную реакцию.
Я не назвала имени, не указывала на конкретную фигуру - осознанно. Не из страха, а из нежелания подливать масло в огонь. Но человек, о котором шла речь, опознал себя. Более того - ответил.
Этот ответ не стал продолжением дискуссии. Он стал публичной исповедью уязвлённого эго, сбивчивым монологом псевдо-культурного превосходства, личной обиды и «интеллигентского» разочарования в стране, к которой он вроде бы принадлежит, но в которую, как выясняется, так и не поверил.
Именно ему, Эльчину Алиеву, и будет посвящено это короткое эссе.
На фото: скриншоты первого поста Эльчина Алиева, в ответ на который была опубликована колонка «Манкурт с дипломом: колонка о предательстве, которое прячется за красивыми словами»
Не как полемика - как диагноз. Не как нападка - как констатация.
Он говорит, что его назвали манкуртом. Что его якобы оскорбили, приписав презрение к Азербайджану, которого, как он утверждает, у него нет.
Он уверяет, что всё было понято превратно, вырвано из контекста, и что на самом деле он - сторонник азербайджанского языка. Только не сейчас. Не резко. Не сразу. Потом. Когда-нибудь.
Он говорит - но говорит раздражённо, уязвлённо. И с каждым словом лишь подтверждает то, от чего так старательно открещивается.
Он возмущён тем, что его не поняли. Но что именно было непонятного?
Его пост - целиком построен на противопоставлении.
Россия - как источник культуры. Азербайджан - как источник тьмы, а теперь, как выяснилось из его второго текста, — ещё и тотальной коррупции.
Русский язык - как путь к свету. Родной язык - как территория тьмы.
Советский Баку - как золотой век. Современный Баку - как деградация.
На фото: скриншоты второго поста Эльчина Алиева, опубликованные в ответ на статью Севиль Ширваншир, которая была опубликована на сайте 1news.az
Что здесь неправильно прочитано? Где здесь двойное дно?
Он апеллирует к архитектуре, к личным обидам, к чужим медалям и коррупции в системе. Но это уже не дискуссия, а срыв. Это не защита позиции - это поток раздражения человека, у которого впервые за долгое время публично спросили: а кто ты без империи, за чьей спиной ты всё это время стоял?
Он утверждает, что любит свою страну. Что говорит открыто - из любви, а не из презрения. Но именно в его тексте мы слышим усталую, раздражённую брезгливость по отношению к большинству - к тем, кто не говорит на его (т.е. русском) языке, не восхищается теми же писателями, не испытывает ностальгии по его городу. Он смотрит на них как на угрожающее племя, и называет это - культурной позицией.
Он говорит, что скучает по многонациональному Баку. Имеет право. Многие скучают. Но то, как он описывает этот Баку, даёт понять: речь идёт не о разнообразии, а о иерархии.
Не о взаимном уважении, а о статусе. В этом воспоминании нет места для равенства - только для воспроизведения давно утраченного ощущения, что «свои» - это те, кто говорили на русском, а остальные - лишь шум за кадром.
Он сетует, что его приравняли к пятой колонне. Но ведь именно он - носитель того самого мировоззрения, которое однажды уже подменило независимость на “интернациональную помощь”. Которое однажды уже убедило элиту (впрочем, под дулом пистолета), что самостоятельность - опасна, а лояльность - безопасна.
Это не фигура речи. Это историческая параллель.
Он утверждает, что трагедии нет. Что он счастлив. Но его ответ написан не как реплика уверенного человека. В нём нет достоинства. В нём - досада, обида, многословные отступления и постоянное повторение мантры: «вы не поняли».
Поняли. Именно поэтому и возникла реакция.
Он ссылается на Достоевского, Толстого, Набокова - но ни разу не на Мушфига, Сабира, Мирзу Джалила или Исмаила Шихлы. Потому что не они формировали его культурную матрицу.
Он ссылается на русский язык - как будто это паспорт в цивилизацию. И не замечает, что десятки тысяч молодых азербайджанцев, получивших образование на азербайджанском языке, поступившие в Кембридж, Сорбонну, Гарвард и Лондонскую школу экономики - обходятся без посредников. Без переводчиков. Без импорта идентичности. Без тоски по утраченной метрополии.
Он утверждает, что просто беспокоится о будущем. Что говорит - из ответственности. Но разве беспокойство требует унижения?
Разве забота начинается с уничижительных сравнений? Разве любовь к Родине строится на отвращении к её языку, её голосу, её лицу?
Он говорит.
Но всё, что он говорит, - не о будущем. Это голос прошлого. Прошлого, которое отказывается уходить. Прошлого, которое путает собственные привилегии с культурной миссией. Прошлого, которое боится оказаться в меньшинстве - не по числу, а по значению.
И да, он - не раб. У него есть диплом. Есть язык. Есть статус. Но у манкурта, как писал Айтматов, можно отнять имя, можно стереть прошлое, можно вычеркнуть род - и он всё равно будет улыбаться. Потому что главное уже сделано: у него отнята необходимость быть собой.
Сегодня ему это кажется достоинством. Завтра - может стать позором.
Севиль Ширваншир
Статья отражает точку зрения автора
