Галерея Бахрама Багирзаде. Хаййам Мирзазаде: «Ичери Шехер всегда жил по своим законам, которые придавали нашей жизни неповторимый аромат»

В своей Галерее легендарный «парень из Баку», в прошлом звезда азербайджанского КВН, а ныне актер, художник и бизнесмен Бахрам Багирзаде продолжает знакомить читателей нашего сайта с историей нашего замечательного города.

Сегодня мы представляем воспоминания о родном Баку и друзьях из прошлого известного композитора Хаййама Мирзазаде.

ПЕРЕБИРАЯ СТРУНЫ ПАМЯТИ…

Сейчас, стоит уехать из Баку куда-нибудь на месяц, как все меняется. К этому можно относиться по-разному, но таков закон природы. Если вспомнить начало ХХ века, когда у бакинских богачей с началом нефтяного «бума» появились деньги, они начали строить роскошные дома, которые до сих пор украшают Баку.

Такой же «бум» переживаем мы и сейчас, когда благодаря независимости у нас появилась возможность самостоятельно распоряжаться собственными «нефтяными деньгами». Жаль, только, что убрали трамваи – это скучно, а затем убрали и троллейбусы – это еще скучнее.

Если сегодня пройтись по улицам европейских городов, то всюду можно встретить этот бесшумный вид транспорта. И хотя те наши, советские трамваи, были громоздкими и шумными, я до сих пор скучаю по этому звуку.

Я родился и вырос в Крепости, причем, мои деды и прадеды были, как принято говорить в Баку, «крепостными». Каждое поколение моего старинного рода обладало какими-то значительными символами, благодаря которым они и строили свою жизнь. Меня всегда удивляло – почему в Крепости была, например, улица Пестеля или Герцена? Какое они имели отношение к этому месту?

Потом улицы стали называть в честь каких-то наших деятелей, которые ни разу в своей жизни даже не были в Ичери Шехер, и это продолжается по сей день.

А ведь в Крепости родилось очень много известных людей – химиков, нефтяников, академиков, писателей и поэтов, музыкантов, художников. В Крепости есть такие большие знаменитости, которые заслуживают увековечивания. И это во мне говорит не ностальгия. Это – обида…

Ичери Шехер всегда жил по своим законам, которые придавали нашей жизни неповторимый аромат. Сейчас спроси – кто твой сосед? Никто не знает.

А тогда тебя могла остановить соседка и спросить: «А что это у вас вчера было? У вас свет горел до поздней ночи, и было шумно?» В Крепости тогда не было решеток – они делались только на первом этаже и в подвалах, да и то только для того, чтобы туда не попадали собаки и кошки.

И воровства не было, даже во время войны у нас никого не раздевали и не грабили, только один раз убили на крыше известного начальника бандотдела. Вот и все. А за «стенами» такое бывало. У нас были замечательные люди, которые имели большой вес внутри Крепости, причем это были не седые старцы, а молодые ребята.

Жаль, только, что убрали трамваи – это скучно, а затем убрали и троллейбусы – это еще скучнее

Аромат прежней Крепости – это не запахи, а узкие улочки, на которых были прекрасные старинные дома, древние мечети, медресе и бани, которых было очень много. Ведь под старым городом текли подземные реки, из которых семь были питьевыми, а пять использовали для хозяйственных нужд.

Сейчас некоторые бани восстановили. Одна из них называется «Мешадиибадовская» – там снимали несколько метров из этого фильма. Я по сей день хожу в эту баню с тех самых пор, как ее открыли после 1948 года.

Сначала, когда я был совсем маленьким, меня туда водила мама, а потом уже я ходил в баню вместе с папой. Это – традиция, и я буду ей верен до конца. А во время войны бани и некоторые мечети позакрывали, потому что в них разместили военные склады и стояли зенитные пушки. Надо сказать, что советская власть построила гораздо меньше бань, чем богатые бакинцы, которые жили до советизации.

В эпоху, когда кондиционеров еще и в помине не было, у нас в квартирах всегда было прохладно – стены были широченные, а узкие улицы создавали потоки воздуха, и дома всегда был легкий сквознячок. Конечно же, иногда среди дня бывало жарко, но в остальное время в Крепости всегда был здоровый морской воздух. В то время многие наши соседи предпочитали в летнее время ночевать на крыше, но мы относились к людям цивилизованным, интеллигентным, и поэтому спали только дома.

Мне вспоминается бульвар. Для меня Баку всегда был музеем, и я получал от бульвара точно такое эстетическое наслаждение, как и от посещения филармонии или музея искусств. У меня было потрясающее детство – моя бонна ежедневно водила меня на бульвар, и покупала вкуснейшие сдобные булочки в виде птички с глазком из кишмиша, а запивалась эта прелесть свежайшим прохладным мацони. Мы гуляли и смотрели на лодочные прогулки с музыкантами. Это вообще было дивно!

Надо сказать, что советская власть построила гораздо меньше бань, чем богатые бакинцы, которые жили до советизации

Эта купальня была не просто местом отдыха, на самом ее верху находился солярий, где лечились люди. Когда я стал постарше, мы с мальчишками ходили на скалы около купальни ловить бычков, а потом дома их жарили.

Это было очень вкусно! Бульвар был самым популярным местом отдыха. Бакинцы назначали друг другу встречи около парашютной вышки или около здания Азнефти, которое в дореволюционные времена называли «Домом миллионеров».

Вся центральная часть была заасфальтирована, а по краям была галька. Да и сам бульвар был короче – он даже не доходил до Морвокзала, потому что тогда там была ярмарочная зона наподобие Кубинки, и даже хуже. Во время войны мы ходили туда с отцом, вернувшимся с фронта после ранения, чтобы купить конские волосы для смычка скрипки, на которой я играл. Там было ужасно грязно и тесно, а вокруг Морвокзала ютились какие-то ветхие кособокие домишки.

Учился я в «десятилетке», которая тогда находилась в Консерватории. Директором этой школы была выдающаяся просветительница и соратница Узеир бека, Кокеб ханум Сафаралиева.

Я открывал двери этого здания шестьдесят пять лет – десять лет, когда учился в школе, пять – в Консерватории, и полвека там работал. Практически каждый вечер мой педагог по скрипке, Михаил Владимирович Рейтих, концертмейстер симфонического оркестра, брал меня с собой на концерты в филармонию.

Вообще же, не-азербайджанцы сыграли очень большую роль в Азербайджане. Баку был и остается по-настоящему интернациональным городом, и это прекрасно отражается на всех сферах нашей жизни, потому что нельзя жить без взаимосвязи и взаимопроникновения с другими народами и культурами. Нельзя создавать ни моно-государство, ни моно-народ. Поэтому многие азербайджанцы прекрасно говорят и на родном языке, и на русском, и на английском, фарси и арабском. Так и должно быть. Зачем же мы должны жить только для себя?

Тогда в лодках сидели не только пассажиры, но и три музыканта, и это входило в стоимость билета

После окончания спектакля мы не разбегались как угорелые по своим домам, а ждали, когда же выйдут актеры, актрисы, балерины, чтобы хоть посмотреть на них в реальной жизни.

Тогда вообще было принято ходить в театры, ведь домашних развлечений было очень мало – телевидения еще не было, во время войны были только репродукторы, потому что радиоприемники отобрали. Мы выросли и возмужали под голос Левитана.

Баку 50-60-х годов был потрясающим – оттепель, молодость, послевоенное изобилие, появление книг Хемингуэя, Ремарка, Стейнбека.

Я был настоящим стилягой и одевался очень модно. Одежду доставал, когда бывал в Москве, причем не только импортную – тогда в ГУМе можно было купить неплохие местные вещи.

А потом в соседних республиках появились умельцы, которые делали туфли диких расцветок, а также оранжевого цвета на высокой платформе, и я был одним из первых, кто стал их носить в Баку.

Кстати, в таких же туфлях щеголяли и Мурик Маковский, и Мурад Кажлаев, и Вовка Владимиров, и Норик Евдаев, который потом уехал в Америку. Это все были люди, которые не просто играли джаз, они им жили. Мы слушали его по всяким «голосам», а потом делились друг с другом впечатлениями. Да я и сам играл джаз, у нас даже была своя группа – педагог французского языка Валя Багиров, трубач Азиз Азизов, который потом стал композитором, Норик Евдаев – аккордеонист.

Тогда вообще было принято ходить в театры, ведь домашних развлечений было очень мало – телевидения еще не было

Где мы только не выступали – и в школах, и по субботам на танцах, и на институтских вечеринках, и в Клубе медработников.

Мне очень жаль, что снесли это историческое здание, в котором была резиденция бакинского губернатора, и в котором останавливался Александр III во время своего визита в Баку.

Кстати, с этим царем было связано и строительство храма Александра Невского, на месте которого сейчас располагается «десятилетка» и общеобразовательная школа.

Тогда вообще было принято строить к приезду монарха какие-нибудь значительные здания. Храм Александра Невского построили в самом центре города, и он служил маяком – капитаны кораблей определяли направление в море по сверкавшему золотом главному куполу. Александр III поставил условие – собор должен быть исключительным по роскоши и красоте.

Когда проект был почти готов, выяснилось, что средств отпущенных царем, маловато. Начался сбор пожертвований, и три четверти необходимой суммы пожертвовали мусульмане. А во время войны этот храм сломали, впрочем, так же, как и Биби-Эйбатскую мечеть.

В 60-е годы бакинская публика обожала прогуливаться по Торговой и Кривой, которая стала очень модным местом после того, как там построили кафе «Наргиз». И назвали его так не в честь известной городской красавицы, как многие ошибочно полагают, а в честь красивого цветка нарцисса.

В 60-е годы бакинская публика обожала прогуливаться по Торговой и Кривой, которая стала очень модным местом после того, как там построили кафе «Наргиз»

Кстати, обычай прогуливаться по Торговой появился потому, что люди покупали билеты в кино, и так как до сеанса оставалось еще много времени, они начинали прогуливаться по окрестностям многочисленных центральных кинотеатров – «Низами», «Азербайджана», «Араза» и самого модного среди молодежи «Вэтэна», который раньше назывался «Пролетарий».

Парапет, несмотря на свое удобное местоположение, как-то не вписывался в маршрут наших прогулок, потому что помимо каруселей, там всегда ошивалось много пьяниц и женщин «легкого поведения». И почему-то именно там любили сидеть бакинские евреи и бывшие состоятельные люди, мечтавшие о том времени, когда им вернут их богатства.

В культурную жизнь Баку, помимо кино и театров, органично вписывались и немногочисленные рестораны. В «Старой Европе» подавали исключительно азербайджанскую национальную кухню, «Новая Европа», где сейчас находится «Лукойл», предлагала уже более разнообразный выбор. Но самым лучшим в Баку считался «Старый интурист», где директором был Вичхайзер. Этот ресторан имел такую кухню, о которой можно было только мечтать. В этом знаменитейшем ресторане было два метрдотеля – один высокий, другой маленький, и обоих на удивление звали Иван Иванович.

Среди постоянных клиентов «Старого интуриста» были известные на весь город врачи, профессора – Гудрат Селимханов, доктор Вейсов, пианист Владимир Козлов и другие. У каждого из них был свой столик, и они обедали там каждый день. А когда в ресторане были какие-то важные приемы, то, чтобы не нарушать традицию, им накрывали в соседней комнате.

Есть много городов, богатых древней славой, красой, воспетых прекрасными стихами и овеянных блеском ума прославленных гениев, но родной город бывает только один.

И почему-то именно там любили сидеть бакинские евреи и бывшие состоятельные люди, мечтавшие о том времени, когда им вернут их богатства

Я медленно иду по родной улице, на которой родился и вырос, куда с фронта вернулся мой раненый отец и где закончились его земные дела и дни, и терпкий запах цветущих деревьев воскрешает все, что было связано с этим местом, с далеким моим детством.

Баку вообще всегда был хорошим городом, но сейчас он стал другим, и сравнивать эти два города неправильно и несправедливо.

Дело даже не в том, что часто меняются названия улиц или появляются новые здания – это детали.

Самое главное, что все это собрано вокруг названия и символа нашей жизни – Баку. Но я верю, что город моего детства, город всей моей жизни, оживет, расцветет новыми красками на долгие десятилетия… Может, это ностальгия о прошлом?

Хаййам Мирзазаде