Шах и…? Ставка Запада, интересы Ирана и фактор Южного Азербайджана
Наследник иранского престола шахзаде Реза Пехлеви выходит на политическое поле преимущественно на фоне политических протестов в Иране.
В такие периоды наследный принц, проживающий вместе с семьей в изгнании в США, выступает с громкими заявлениями, призывая к построению демократической и светской политической системы на своей родине.
Приглашение наследника последнего иранского шаха на один из крупнейших международных форумов - Мюнхенскую конференцию по безопасности, позволяет предположить, что принц Реза Пехлеви – именно та фигура, в котором на Западе видят нового лидера Ирана.
В этом контексте весьма показательно, что ни один из представителей нынешнего руководства Ирана на Мюнхенскую конференцию приглашен не был.
Еще более показательна акция протеста, которую 17 февраля в Мюнхене провела иранская диаспора под лозунгами «Долой диктатуру!», «Свободу женщинам!» и т.д.
Приуроченная к открытию Мюнхенской конференции по безопасности, акция ставила целью привлечь внимание политических элит к несправедливостям и беззакониям, которые творятся сегодня в Иране.
Надо отметить, что под теми же лозунгами массовые акции протеста уже полгода, несмотря на многочисленные аресты и казни, продолжаются в самом Иране.
Требования митингующих демонстрируют, что иранцы, уже не желая жить по-старому, хотят смены режима, и это со всей очевидностью проявляет не только социальный, но и политический характер протестов.
Принимая это во внимание, приглашение в Мюнхен критиков иранских властей, в частности, наследного принца Ирана, может рассматриваться как тревожный сигнал.
На полях Мюнхенской конференции привлекло внимание интервью, которое Реза Пехлеви дал азербайджанским журналистам, выразив отношение к теракту против посольства Азербайджана в Тегеране.
Отметив, что нападение на азербайджанскую дипмиссию является нарушением международного права, Реза Пехлеви заявил, что иранский режим игнорирует международные законы. «Иранский режим отвернулся от международных законов, не придавая им значения. Другими словами назвать это нападение нельзя», - заявил Пехлеви.
Комментируя текущую политическую ситуацию в Иране, наследный принц отметил: «На самом деле это революция. Этот процесс приветствуется и поддерживается всеми свободолюбивыми людьми мира». Он добавил, что протекающие процессы могут превратить Иран в свободную страну.
Коснувшись вопроса о правах жителей Южного Азербайджана, Реза Пехлеви подчеркнул: «Каждый человек, проживающий на территории Ирана, должен с уважением относиться к жителям Южного Азербайджана».
Будет в Иране реформирована монархия или нет, неизвестно, но при любой власти в Тегеране должны понимать важность соблюдения прав этнических азербайджанцев, число которых достигает, по различным данным, от 35 до 40 миллионов человек, и помнить, что Баку держит этот вопрос под пристальным вниманием.
Здесь можно отметить, что мать наследного принца, вдовствующая императрица Фарах Пехлеви является этнической азербайджанкой, наследницей знатного азербайджанского рода из Тебриза. Интересно, что в ходе визита в СССР в 1972 году, императрица Фарах была приглашена в Азербайджан.
Фарах Пехлеви, со своей стороны, также неоднократно выступала с политическими заявлениями и призывами, в частности, поддержала последние протестные выступления в Иране.
Этнической азербайджанкой была и бабушка принца, супруга основателя династии Пехлеви в Иране и мать покойного шаха – уроженка Баку Тадж ол-Молук Айрумлу.
Тадж ол-Молук была первой шахбану Ирана, выполнявшей большую общественную работу и занимавшей высокое положение в обществе. Она играла важную роль в упразднении чадры в Иране во времена правления её мужа. В 1934 году Реза Шах потребовал присутствия королевы и двух принцесс на официальной церемонии в Иранском учительском колледже. Все трое на церемонии были одеты в западные одежды, без чадры.
Дает ли декларируемая приверженность наследного принца Ирана соблюдению принципов прав и свобод человека, а также этническая принадлежность его матери и бабушки, надежду на то, что в случае прихода к власти он обеспечит соблюдение прав азербайджанцев Ирана?
На этот вопрос мы попросили ответить известного политического аналитика, главу Клуба политологов «Южный Кавказ» Ильгара Велизаде.
- Появление иранского принца на Мюнхенской конференции по безопасности далеко неслучайно. Наблюдатели отмечают, что фигура Резы Пехлеви часто маячит на политическом небосклоне западных стран именно в то время, когда иранская тематика приобретает особую актуальность в свете взаимоотношений между Западом и Тегераном.
Это понятно, потому что западные государства, в частности, США, всегда поддерживали иранского шаха и персидскую монархию, и прямой потомок Пехлеви - принц Реза является как бы символом персидской монархии, политической эмиграции, а потому может консолидировать вокруг себя определенные политические силы.
Но в реальности не все так просто. Естественно, популярность режима мулл в Иране падает, я уже не говорю о многомиллионной иранской диаспоре, которая рассредоточилась по всему миру, в частности, в западных странах. В Иране давно созрел политический и социальный заказ на смену власти. Но в отношении того, кто на самом деле может реально претендовать на власть в Иране, не все так легко.
Дело в том, что среди оппозиции, особенно в эмигрантской среде есть разные политические группы, которые соревнуются за участие в вероятном дележе власти в Иране после очередной возможной революции.
И здесь Реза Пехлеви не является той фигурой, которая может консолидировать всю иранскую оппозицию, и даже всю эмигрантскую иранскую политическую элиту.
К примеру, среди иранских эмигрантов достаточно популярны сторонники идей первого президента Ирана Сейеда Абольхасана Банисадра. Он был соратником верховного лидера, аятоллы Хомейни, из-за последующих разногласий с которым вынужденно эмигрировал во Францию, где активно высказывался против исламского режима и его лидеров.
И здесь очень важно, что и сейчас, после кончины Банисадра группа сторонников его идей республики - но не исламского образца - продолжают активно функционировать на политическом небосклоне иранской оппозиции. Так что, они тоже могут быть неким противовесом фигуре принца Пехлеви.
То есть, хочу сказать, что среди тех, кто сегодня представляют политическую оппозицию нынешнему режиму, особенно в западных странах, есть и ярые антимонархисты тоже.
Престолонаследник Пехлеви часто поднимает тему несправедливого отношения нынешнего режима к этническим меньшинствам. Но мы знаем, что и при шахе Пехлеви к ним относились не лучше, чем при нынешних властях. В целом ряде случаев их права в каких-то моментах еще более игнорировались, и это, кстати говоря, привело к тому, что представители этнических меньшинств стали активными участниками процесса свержения шаха.
Отношение к азербайджанцам в Иране, несмотря на то, что вдова последнего шаха Ирана, мать принца Резы, является этнической азербайджанкой, всегда было, скажем так, пренебрежительное. Панфарсидские настроения в политической элите Ирана всегда превалировали. По этой причине азербайджанцы стали одними из активных участников процесса свержения шаха.
Но, к сожалению, в последующие годы политическая активность азербайджанского населения Ирана стала сводиться на нет, по причине серийных репрессий в отношении этнических азербайджанцев, многие из которых вынуждены были покинуть Иран.
Волна эмигрантов из Южного Азербайджана хлынула, в частности, на Запад и, в то время еще, в Советский Союз. Десятки тысяч этнических азербайджанцев в тот период, скрываясь от репрессий режима, нашли убежище в советском Азербайджане.
Все это, к сожалению, говорит о том, что часто для руководящих элит Ирана в их политических играх азербайджанцы, их положение являлось разменной монетой. Азербайджанцами и их чаяниями эти элиты только прикрывались. Конечно, не хотелось бы, чтобы эта история повторялась.
Сегодня и внутри Ирана, и вне него - в эмигрантской среде, наблюдаются очень большие противоречия, не позволяющие консолидировать протестные настроения и направить их в какое-то конкретное русло.
С другой стороны мы видим, что Реза Пехлеви не проецирует на политическое поле новые идеи, не выступает с каких-то консолидированных позиций, не представляет политическую платформу, на основе которой можно было бы объединить политические элиты, в частности, на Западе.
Реза Пехлеви никогда не был замечен в каких-то активных политических действиях в отношении нынешнего иранского режима. И семья шаха тоже вела и ведет аполитический, больше богемный, образ жизни.
Конечно, они выражают интересы определенной элиты иранского общества, особенно, монархически настроенной ее части, но они не так серьезно и чувствительно связаны с настроениями в иранских массах.
Вообще, само иранское общество очень разобщено - и внутри, и за пределами Ирана. На сегодняшний день здесь не прослеживается какой-то единой консолидирующей силы.
Во внутриполитических процессах мы можем наблюдать, что в стране развернулась серьезная борьба между теми, кто понимают бесперспективность нынешнего курса «завинчивания гаек» в политической системе Ирана. Есть те, которые выступают за реформу, но реформу нынешнего режима, реформу Исламской республики. Это и Мир-Хосейн Мусави, бывший кандидат от реформистов на пост президента, который в свое время был одним из приближенных лиц Хомейни. Это и экс-президент Хасан Роухани, который является латентным оппозиционером в отношении нынешней власти.
И таких латентных, лояльных к режиму в целом, но оппозиционно настроенных к нынешним властям фигур в Иране – очень много. То есть, они не преследуют целью изменение конституционного строя, но выступают за его реформирование. Таких лиц в Иране достаточно много, и у них серьезная поддержка внутри страны.
Что касается эмигрантской среды, то здесь тоже не все однозначно. Есть и монархисты, и республиканцы, и те, кто симпатизируют реформистам исламского толка. Есть оппозиционные группы, сформированные по этническому принципу – курды, азербайджанцы, белуджи, арабы, которые выступают за автономные права. Есть и те, кто выступают за отделение от Ирана и создание собственных национальных государств.
И в самом Иране есть группы азербайджанцев, курдов, белуджей, арабов, представителей других национальностей, выступающих не за отделение, но за наделение их автономистскими правами и полномочиями.
Вот такой сегодня Иран, и общими лекалами к этой стране, к ситуации в ней подходить неверно.
Можно даже предположить, что в некоторой степени появление престолонаследника Пехлеви – это месседж тем политическим группам в Иране и вне него, которые ведут активное участие в борьбе за власть.
Многие, даже вне Ирана, не принимают фигуру Резы Пехлеви. А навязывать кому-то свою фигуру, которая не принимается очень большими, серьезными политическими массами и организованными группами иранской оппозиции – это неверный шаг. Здесь опять же возникает новое противоречие, которое осложняет борьбу этих групп за власть, переводя ситуацию в борьбу за сферу влияния внутри оппозиции и внутри групп, оппонирующих нынешнему режиму.
В этом вся сложность ситуации, и пока не будет единой фигуры, способной объединить все эти разношерстные интересы воедино, фигуры, которая могла бы предложить какую-то платформу действий, на основании которой будут объединены все эти группы, говорить об эффективности мер по борьбе с режимом, скорее всего, не представляется возможным.
Мне кажется, что сегодня в рамках борьбы за власть в Иране с большей актуальностью стоит вопрос о создании каких-то коалиционных сил, коалиции. Но вопрос в том, кто может быть участниками этой возможной коалиции, кто может ее возглавить, и на какой платформе она может быть создана. Эти вопросы остаются открытыми, и пока они остаются открытыми, делать какие-то однозначные выводы относительно перспектив развития политической ситуации в Иране и вокруг него было бы неправильно.
