Бытовое насилие и гендерная дискриминация: 1news.az в приюте «Təmiz dünya» - обширное ИНТЕРВЬЮ

Лейла Мамедова12:10 - 26 / 07 / 2023

Истории жертв насилия часто остаются в тени, невидимыми для глаз общества. Однако есть люди, которые дают укрытие, дарят надежду и новую жизнь тем, кто оказался в безысходной ситуации.

Одним из таких приютов, действующих в Азербайджане, является приют «Təmiz dünya» («Чистый мир»). Более 20 лет назад он открыл свои двери для детей, брошенных родителями, и женщин, которые стали жертвами бытового, гендерного, сексуального или психологического насилия, а также торговли людьми.

Команда 1news.az посетила этот приют и встретилась с его основательницей Мехрибан Зейналовой. В ходе интервью Мехрибан ханум вместе с адвокатом Лейлой Мамедовой рассказала нам о своей деятельности, поделилась трогательными историями своих подопечных и показала, как их жизнь изменилась после пребывания в безопасной среде приюта.

Также в ходе беседы мы затронули вопрос о защите прав женщин и детей в Азербайджане. М.Зейналова рассказала о существующих проблемах в этой сфере и поделилась своим мнением о том, насколько эффективной является защита прав в стране.

- Расскажите, с чего все началось? Что вас сподвигло к тому, чтобы стать защитницей прав женщин и детей?

- Дело в том, что в моей жизни был тяжелый период – после продажи квартиры у меня украли деньги, и я 7 лет была бездомной. Оставалась то у одного, то у другого, то вообще на улице. Поэтому, когда моя жизнь стала налаживаться, мне захотелось помогать людям, также попавшим в трудную ситуацию.

В тот период я работала в Обществе защиты прав женщин имени Диляры Алиевой. Вскоре открыла при них центр «Təmiz dünya», а в 2002 году решила отделиться и заниматься этим самостоятельно. Тогда квартиры были дешевыми, и я смогла купить маленькую квартирку площадью 17 кв.м. Давала очень много объявлений о бытовом насилии. И когда ко мне обращались люди, которым некуда было идти, я предоставляла им убежище.

Первым посетителем моего приюта была женщина, которую обманом использовали как суррогатную мать, а потом отняли ребенка. Она смогла вернуть его себе и сбежала ко мне в приют. У них все сложилось хорошо – женщина устроилась на работу и вырастила этого ребенка.

- А на какие средства существует приют? Есть ли какая-то помощь от государства?

- Мы потихоньку расширялись, покупали более просторные квартиры, которые могли вместить больше людей. Потом подруга предоставила мне в пользование свой дом, площадью 150 кв.м. Через какое-то время этот дом ей понадобился, и она попросила нас его освободить.

У моей дочери была определенная сумма денег, которую она копила 10 лет, чтобы купить себе квартиру. Мы обсудили с ней ситуацию и решили на эти деньги построить дом для шелтера. Начали строить своими силами, иногда добрые люди помогали нам стройматериалами. Сейчас у нас большой четырехэтажный дом, площадью 800 кв.м., который отвечает всем требованиям шелтера. Здесь есть спальные комнаты, комнаты отдыха, классы, в которых можно делать уроки, кухня, столовая, ванная и т.д.

Есть помощь со стороны госструктур. Многие дети, которые попадают к нам в приют, из-за семейных проблем бывают отстранены родителями от учебы. Мы делаем все возможное, чтобы восстановить их в школе. Министерство науки и образования и Управление образования города Баку активно нам в этом помогают. С прошлого года один добрый человек стал помогать с транспортом – предоставил автобус, который отвозит наших детей в школу и привозит обратно. После занятий дети делают домашнее задание в приюте с нашим социальным работником – педагогом.

Также у нас есть психолог, так как дети и женщины, попавшие к нам в приют, имеют множество психологических травм. И еще мы держим под наблюдением здоровье детей – у каждого из них есть медицинская карточка и они периодически проходят медосмотр. Мы активно сотрудничаем с TƏBİB. Если бывают выявлены проблемы и ребенку, например, требуется операция, обращаемся к общественности с просьбой помочь собрать средства. Некоторые врачи вообще практически не берут с нас денег.

Продуктами, оплатой коммунальных нам помогают добрые люди. Мы выставляем отчетность, на что были потрачены средства, сколько средств осталось на счету. То есть, у нас все прозрачно. Постоянных спонсоров и стабильности, к сожалению, нет.

- Сколько детей на данный момент содержатся у вас в приюте?

- Около 40 детей, за которыми родители не могут смотреть ввиду тех или иных проблем. Они у нас находятся временно, пока суд не определит их дальнейшую судьбу. Бывает, что их помещают в детские дома, а бывает, что возвращают матерям. То есть, наш приют для них – как транзитный пункт. Пока идет судебный процесс, приводятся в порядок документы, мы выявляем, какие у них нужды, какие проблемы, и стараемся помочь. Также у нас сейчас проживают 7 женщин.

К сожалению, иногда наш приют бывает настолько переполнен, что мы вынуждены отказывать людям, которые просят нашей помощи, и оставляем только пару мест для экстренных случаев. Допустим, когда женщине грозит физическая расправа и когда ей больше некуда идти.

- А ваш приют охраняется?

- Охраны у нас нет, но по очереди дежурят соцработники. Одно время сотрудники полиции нам очень помогали, патрулировали территорию вокруг приюта, но потом у них поменялся начальник, который отозвал полицейских. В тот день я звонила поговорить на эту тему. Хотелось бы заново восстановить патрулирование.

В свою очередь, мы везде установили камеры. Потому что наша деятельность сопряжена с опасностью. В нашем деле очень важна конфиденциальность. Мы стараемся держать в секрете информацию о своих жителях, чтобы их никто не тревожил. Но это не всегда получается. Иногда сама исполнительная власть сообщает мужьям, что их жены прячутся у нас. Мол, идите поговорите, может, помиритесь.

Помню, один из мужей каждый день приходил, стоял у дверей и хотел поговорить с женой. Но она не сдавалась, не выходила к нему. Видя, что примирение не ожидается, в дело вмешалась мать женщины. Она сговорилась с внуком, отвезла его в больницу и сделала его постановочные фотографии под системой. Потом отправила своей дочери и написала, что твой сын умирает, побудь с ним рядом, когда он будет делать последние вздохи. Так, обманом они заставили эту женщину выйти из приюта. Такой манипуляции я в жизни не видела! В итоге женщина вернулась в семью.

Мы попросили исполнительную власть держать под контролем их ситуацию, и они периодически наведывались к ним. Эта женщина с мужем каждый раз говорили, что у них все хорошо, что они очень счастливы и попросили остановить мониторинги. Но через полгода женщина опять сбежала от него и вернулась к нам.

Также к нам попадают много иностранцев. Допустим, женщины, которые вышли замуж за азербайджанцев или просто имеют отношения с азербайджанцами. Или беженцы, которые переезжают сюда и не могут адаптироваться. К нам полиция привозила женщину-узбечку. У нее был малолетний ребенок и они каждый день попрошайничали рядом с метро. Женщина говорила, что таким образом помогает финансово своему мужу, который тоже был узбеком и не мог содержать свою семью. Мы связались с посольством Узбекистана, и в итоге их отправили на родину.

К нам поступает много жертв сексуального насилия, как женщин, так и детей. У нас была несовершеннолетняя девочка, которая страдала слабоумием, и этим пользовались, совершали в отношении нее сексуальные действия. Эта девочка панически боялась идти в суд, который должен был проходить в Лянкяране. Помимо получения очередной психологической травмы, она могла растеряться под давлением родственников обвиняемой стороны, не суметь дать нужные показания, и виновный мог остаться безнаказанным. Но благодаря содействию омбудсмена Сабины Алиевой ей разрешили подключиться к судебному процессу в режиме онлайн. Работники Министерства юстиции, спасибо им огромное, пришли и записали нам на компьютер специальную программу, через которую она подключилась к процессу. Девочке было гораздо проще давать показания из нашего приюта, в спокойной обстановке.

Когда она поступила к нам в приют, была дерганной, нервной, никому не доверяла. Однако спустя время, пройдя реабилитацию и поняв, что здесь ей ничего не угрожает, она раскрылась, стала доверчивее и спокойнее.

- Пропуская через себя все эти истории, трудно остаться прежним человеком. Как эта деятельность вас изменила?

- Я иногда эмоционально выгораю. Люди, которые работают в этой сфере, должны обязательно на что-то отвлекаться. Потому что морально заниматься этим очень тяжело. Раньше я старалась собираться с подругами, ездить на природу. Но в последнее время это не удается – все очень дорого, и ты не можешь себе позволить куда-то поехать, отдохнуть.

- На каком уровне, по вашему мнению, в Азербайджане осуществляется защита прав женщин и детей? Какие пробелы имеются в работе соответствующих структур?

- В первую очередь, если в семье имеются какие-то разногласия, насилие, угрозы – женщины должны обращаться в исполнительную власть. Исполнительная власть ответственна за то, чтобы помогать жертвам гендерного насилия. В их прерогативе дать женщине «ордер безопасности», то есть, запретить обидчику подходить к ней. Но, к сожалению, этот ордер получить крайне трудно с точки зрения бюрократии. И даже если женщина его получает, нет никакого механизма мониторинга за его соблюдением. Поэтому этот ордер фактически бесполезен. И понимая это, женщины сразу обращаются к нам.

Также в Азербайджане нет закона о преследовании. Когда женщина жалуется в полицию на преследования и угрозы, к примеру, со стороны бывшего мужа, то сталкивается с равнодушием. Эти преследования приводят к тому, что женщина боится элементарно пойти на работу, так как ее бывший муж может туда заявиться, чтобы оскорбить и унизить. В результате женщины каждый раз теряют работу.

Такое психологическое давление со стороны бывших мужей нередко доводит женщин до суицида. Также порой заканчивается избиением или убийством, потому что любое психологическое насилие, в конечном итоге, приводит к физическому. Но пока не произошли побои, полиция не воспринимает такие случаи всерьез. Это еще и происходит по вине самих женщин, которые часто мирятся со своими мужьями и забирают заявление. Поэтому полицейские думают, что они будут расследовать дело впустую и не хотят за него браться. Но профессионалов своего дела это, конечно, останавливать не должно.

На международном уровне закон о преследовании активно применяется, а у нас его нет. К тому же, доказать, что тебя преследуют, крайне сложно. Скриншоты переписок не всегда принимаются полицией в качестве доказательств. Что касается видеоматериалов – во-первых, записать моменты преследования непросто, а во-вторых, обвиняемый может сказать в суде, что его снимали без разрешения. Поэтому нам очень нужен такой закон.

- Бытует мнение, что случаи бытового насилия и гендерной дискриминации чаще происходят в селах Азербайджана, нежели в Баку. Отталкиваясь от своих наблюдений, вы можете это подтвердить или опровергнуть?

- В районах женщинам труднее себя защитить. У них очень ограниченные возможности достучаться до полиции, до социальных органов. Не каждая может даже элементарно выйти на улицу. Многие женщины, столкнувшиеся с насилием, видят единственный выход в том, чтобы сбежать в Баку. Иногда они оставляют своих детей в районе, так как не знают, где будут оставаться и чем будут заниматься в столице.

Большинство тех, кто у нас проживает, имеют районную прописку. В Баку они уже по умолчанию имеют проблемы с обращением в суд, за медицинской помощью, с получением документов, социальной помощи и т.д. Для всего этого нужно ехать обратно в район. В основном, женщины просто панически боятся туда возвращаться. К примеру, из-за родственников, которые могут оказать психологическое давление, уговаривать помириться с мужем, поднявшим на нее руку. Если женщина была изнасилована, ее могут осудить или даже сделать из нее секс-работницу. Также часто не бывает финансовой возможности поехать в район.

В большинстве случаев у женщин, которые к нам попадают, нет никакой поддержки со стороны семьи. Родные люди создают для них больше проблем, чем чужие. А женщине, пострадавшей от домашнего насилия, очень важна поддержка семьи на этапе реабилитации. Когда семья принимает ее обратно, реабилитационный процесс проходит очень эффективно и жизнь женщины меняется в лучшую сторону. Она поднимается, маленькими шажками идет вперед. Если же семья не принимает ее обратно – эффекта от реабилитации ноль. Как бы мы ни старались. Либо у женщины должен быть очень сильный внутренний стержень и волевой характер, чтобы она переступила через осуждение семьи и начала жизнь с нуля.

Мы всегда объясняем женщине, во сколько обойдется ей жизнь в Баку и что она должна работать, не покладая рук, в двух-трех местах, чтобы заработать себе на кусок хлеба и поднять детей. Как правило, поначалу эти работы будут низкооплачиваемые, так как у нее нет никакой профессии, и пока она чему-нибудь обучится, пройдет время. То есть, все это довольно непросто, но, конечно, возможно.

- Как вы считаете, какие меры необходимо принимать для того, чтобы поменять мышление и поведение людей? Какие рычаги в этом плане будут наиболее эффективными?

- Нужно работать с мужчинами, которые совершают насильственные действия. Нужно работать в целом с семьями, в которых матери уговаривают своих дочерей вернуться к мужу-насильнику лишь бы сохранить брак. Нужно выявлять такие ситуации, пока они не привели к трагедии, вести просветительскую работу, оказывать психологическую реабилитацию пострадавшим. И нужно обязательно бороться со стереотипами. В нашем обществе царят очень нелепые стереотипы – такое ощущение, что весь мир прогрессирует, а мы деградируем. Это связано с отсутствием образования, низким уровнем культуры, ограниченным мышлением многих людей.

Проблема нашего общества в том, что у нас нет абсолютно никакого уважения к частной жизни. Родственники могут спокойно вмешиваться в жизнь супругов. Старшее поколение начинает внедряться в молодую семью, навязывать свои понятия, диктовать, как жить. Сейчас молодежь более модернизированная, их нельзя загонять в рамки. Плюс если родственники – религиозные фанатики, с ними вообще невозможно бывает поладить. Ни одна молодая семья не выдерживает такого натиска и, в конечном итоге, разваливается.

Я недавно ходила в тюрьму. У меня была фокус-группа с мужчинами, которые убили своих жен или нанесли им тяжкие телесные повреждения. 70% из них признались, что до этого отчаянного шага их довело вмешательство родителей. Я даже спросила, были ли они финансово от них зависимы. Оказалось, что нет, просто женщины никак не могли установить эту грань со своими родителями, чтобы те не лезли в их семью. И с этой проблемой тоже нужно бороться с помощью просвещения.

Данный материал публикуется при финансовой поддержке Агентства развития медиа Азербайджана (MEDİA) и в соответствии с условиями конкурса на тему "Освещение гендерных, семейных и демографических вопросов".