Москва на евразийском перекрестке
Изменится ли политика России в Центральной Азии - вопрос, которым задаются наблюдатели накануне визита Дмитрия Медведева в регион. В начале июля российский президент побывает с официальным визитом в Туркмении и заедет в Казахстан. Осенью планируются визиты в Киргизию и Таджикистан, где пройдут саммиты СНГ и ШОС.
Предстоящие встречи в верхах возвращают нас к вопросу о значении
Центральной Азии для России. Целостной доктрины, трактующей цели и задачи российской дипломатии в этом регионе, за постсоветскую историю не появилось. В немалой степени из-за того, что Москве в последние десятилетия приходилось играть ситуативно, реагируя на вызовы и действия других игроков. К тому же партнеры – страны региона – проходят через непростой процесс трансформации национальных стратегий развития. Так что приходится говорить лишь о российских приоритетах на Центральноазиатском направлении.
Несомненно, сохранение доступа к энергоресурсам останется ключевым элементом деятельности российской дипломатии при Дмитрии Медведеве. В этом смысле визит российского президента в Ашхабад показателен. Туркмения с доказанными запасами газа в 3 трлн. кубометров в последнее время активно контактирует с США и Европейским союзом, лоббирующими строительство газопроводов в обход России. Как ожидается, визит Медведева должен прояснить дальнейшую судьбу проекта Прикаспийского трубопровода, соглашение по которому почти год назад было подписано главами России, Казахстана и Туркмении. Еще в мае Дмитрий Медведев, находившийся в гостях у президента Назарбаева, сообщил, что они договорились держать под постоянным контролем работу по этому проекту. Следовательно, эта тема окажется в центре внимания во время предстоящей встречи Медведева с казахским лидером.
Не подвергнется изменениям второй важнейший компонент российской политики в регионе – безопасность. Четыре центральноазиатские республики составляют большинство в оборонной структуре СНГ- Организации Договора о коллективной безопасности (три других члена – Россия, Белоруссия и Армения). Понятно, что центр тяжести антитеррористической борьбы перенесен в регион, испытывающий на себе последствия транзита наркотиков из Афганистана и угрозу исламского экстремизма. В Бишкеке функционирует специальное отделение Антитеррористического центра по Центрально-Азиатскому региону, а в Ташкенте дислоцируется Региональная антитеррористическая структура Шанхайской организации сотрудничества.
Повышение статуса ОДКБ, превращение ее в полноценную международную организацию, сотрудничающую с ШОС и НАТО, – таковы весьма амбициозные цели этой организации. Из оборонной структуры ОДКБ пытается превратиться в военно-политическую организацию, для чего расширяет свои полномочия за счет включения в сферу деятельности таких вопросов, как миграция и борьба с незаконным транзитом наркотиков. Достижение этих целей зависит в первую очередь от того, насколько тесно организация сотрудничает с национальными структурами стран-участниц Договора. Не со всеми это удается, к примеру, президент Узбекистана Ислам Каримов недавно предложил объединить ОДКБ с организацией Евразийского экономического сообщества. Но вот что примечательно: бывший секретарь Совета безопасности Киргизии Мирослав Ниязов заявил, что через Договор Киргизия «решала немало вопросов, и в этом смысле его деятельность заслуживает всяческого одобрения».
Вообще Киргизия, страна с пятимиллионным населением и не имеющая запасов углеводородов, занимает особое место в российской политике. Не считая авиабазу в Канте, входящую в силы быстрого развертывания ОДКБ, Россия использует три специальных объекта, включая не имеющий мировых аналогов по характеристикам полигон «Озеро» для испытания глубоководных торпед; он находится на Иссык-Куле. Военно-морской флот России разместил в этом году на киргизском оборонном предприятии «Дастан» заказ на торпеды и оборудование, связанное с морским подводным оружием на сумму в 4 млн. долларов. Эксперты полагают, что Россия усилит военное присутствие в республике и займется возрождением оставшейся со времен СССР оборонки, но уже с долевым участием Киргизии.
Следующее после энергоресурсов и безопасности направление - экономическая интеграция, по общему мнению, продвигается слабо, и потому потребует особых усилий со стороны России. Разные уровни экономик, нежелание национальных элит поступаться частью суверенитета, необходимого для формирования наднациональных органов, представляют собой тот набор объективных причин, что мешает сближению. Замечено, что авторитарные режимы, а на постсоветском пространстве они превалируют, плохо интегрируются. Недаром не было реализовано ни одного объединительного проекта ни в Центральной Азии, ни вообще на постсоветском пространстве. Тем не менее, Москва и центральноазиатские страны (составляющие большинство в организации ЕврАзЕС) намерены вести и дальше этот вектор.
Таким образом, приоритеты остаются. Новыми являются условия, в которых придется работать президенту Медведеву. Партнеры в ЦА из объекта политических устремлений внешних игроков становятся субъектами, участниками конкурентной борьбы за влияние в регионе. Соответственно, повышение их статуса ведет к понижению роли России как «контролера» этой части Евразии, доставшейся после распада СССР. Это объективный процесс, противопоставить которому можно только прагматизм. Россия продолжает оставаться сильным центром притяжения, от которого зависит решение целого ряда запутанных проблем региона, к примеру, использования трансграничных рек или отношений между Узбекистаном и Таджикистаном, тормозящих развитие интеграционных структур. В этой роли Москва, несомненно, окажется востребована.
Санобар Шерматова
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и «РИА Новости»
