Медведев и G-8: как быть с Ираном?

На саммите «большой восьмерке», намеченном на 7-9 июля на японском острове Хоккайдо, иранская ядерная проблема, хотя и не занесена в реестр основных вопросов, будет в центре внимания. Уж больно неожиданно развивается вокруг неё ситуация.

И дело не в том, что Тегеран практически отверг последние предложения «шестерки» (пять постоянных членов СБ ООН плюс Германия), известных как «пакет стимулов», на которые (на стимулы) Совбез и ЕС возлагали особые надежды. И не в том, что Европейский союз принял решение о введение дополнительных санкций, включая запреты на поездки в ЕС высокопоставленных иранских официальных лиц, связанных с ядерной и ракетными программами.

Очевидно, что ситуация иранской ядерной программой выходит на финишную прямую, в конце которой у Ирана либо будут технологии по обогащению урана в промышленных масштабах, либо таких технологий не будет. Проблема, которая в основном всех и волнует – откажется ли Иран от обогащения урана или все-таки нет?!

Скорее всего, и дискуссия участников G-8 по этой проблеме пройдет в контексте вопроса - как быть с Ираном далее? Продолжить ли уговаривать его отказаться от собственного полного ядерного цикла и свернуть все виды работ по обогащению урана, или же предусмотреть самые жесткие экономические санкции, вплоть до изоляции? Понятно, что выбор вариантов зависит от того, насколько далеко продвинулся Иран в развитии обогатительных урановых инфраструктур.

Концепция российского президента Дмитрия Медведева относительно «языка позитивных стимулов» на переговорах с Ираном, озвученная им в преддверии саммита в интервью СМИ стран «большой восьмерки», безусловно, добавит остроты в дискуссию. Но его призыв, что в отношении «так называемых проблемных программ» определенных «проблемных государств» должна превалировать система «позитивных стимулов», а «не принимаемые (СБ ООН) резолюции», которые эти государства «хоть треснут, но должны их выполнить», вряд ли будет реализован в отношении Ирана (хотя именно эту страну и имел в виду Медведев, говоря о «проблемных государствах»). И вот почему.

Идея «позитивных стимулов» принципиально не нова. Этот принцип, например, был успешно (чтобы не сглазить – пока успешно) применен на переговорах с Северной Кореей по её ядерной программе. Этот же принцип применялся и применяется как механизм «уговаривания» и на переговорах с Ираном, но без какого-либо результата. Характерный пример с тем же «пакетом стимулов». Если судить по тому, какие преференции и бонусы для иранской ядерной программы туда заложены, это уже очевидный предел уступок Ирану со стороны международного сообщества. Казалось бы, что «позитивнее» уже некуда, а результат всё тот же - нулевой.

Предлагаемая российским президентом система «позитивных стимулов» в случае с Ираном фактически похожа на «систему до победного конца». А, принимая во внимание искусство Тегерана ходить вокруг проблемы, уходить от ответов на конкретные предложения (как в случае с «пакетом стимулов»), существует большая вероятность того, что «победным концом» окажутся десятки тысяч загруженных центрифуг по обогащению урана на обогатительном комплексе в Натанзе. Вот такого-то варианта развития ситуации с иранской ядерной программой не хотела бы большая часть участников G-8. Как минимум - «семёрка» из «восьмерки».

Есть еще ряд существенных обстоятельств, которые заставляют участников G-8 форсировать решение иранской проблемы.

Во-первых, иранский пример создания собственной ядерной инфраструктуры, способной производить не только топливо для АЭС, но и оружейный уран и плутоний, поставит фактически крест на ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия). За Ираном последуют (по принципу - а чем мы хуже) более чем 15 так называемых пороговых государств, которые уже готовы развивать свои ядерные технологии.

Во-вторых, в экспертном сообществе не осталась незамеченной политика Тегерана, направленная на затягивание переговорного процесса, на попытки внести раздор между Евросоюзом и США - с одной стороны, Россией и Китаем - с другой, на шантажирование всех угрозами выйти из ДНЯО и сократить сотрудничество с МАГАТЭ.

В частности, недавнее принятие иранским меджлисом (парламентом) документа, предупреждающего государства «шестерки» о том, что «в случае утверждения ими новой резолюции СБ ООН или введения санкций, они не только не достигнут никакого результата, но и спровоцируют принятие жестких решений. Таких, как прекращение выполнения Дополнительного протокола к соглашению о гарантиях с МАГАТЭ в связи с Договором о нераспространении ядерного оружия», служит хорошей иллюстрацией.

И, в-третьих, в иранской ядерной проблеме есть ещё одна составляющая – Израиль. Здесь надо вспомнить все обещания духовных вождей Ирана и его нынешнего президента «стереть Израиль как государство с географической карты мира». Израиль же обещал не допустить «любыми средствами» появления у Ирана инфраструктуры по обогащению урана, от которой до атомной бомбы один шаг. Можно смело предположить, что на определенном моменте у него просто не выдержат нервы.

Очевидно, что на карту иранской ядерной программы, поставлено, безусловно, много. Поэтому, вопрос «как быть с Ираном» вполне актуален и для G-8.

Петр Гончаров, политический обозреватель