О личном публично. Антон Беляев, циничный и ранимый хулиган из «Голоса» — о Баку, криминальном прошлом и пролитых слезах – ФОТО

БАКУ, 24 июн - 1NEWS.AZ

— Антон, вы…

— Давайте сразу на «ты».

— Я так сразу не могу, а вы можете обращаться, прошу…

— О’кей.

Так началась моя беседа с Антоном Беляевым, лидером инди-группы «Therr Maitz». Антон хорош не только на сцене — он и в жизни не разочаровал, оказавшись невероятно коммуникабельным, веселым, а главное — благодарным исполнителем. То, что после двухчасового концерта он вернулся к поклонникам, а было их немало, и сфотографировался с каждым — свидетельство того, что цинизм, которым Антон нередко бравирует, не имеет никакого отношения к его истинной натуре. «Неформатный» музыкант, популярный в СМИ персонаж, о котором писали больше, чем о любом другом участнике телепроекта «Голос», причем самые разные издания (в этом я убедился лично, готовясь к интервью) — мне хотелось прикоснуться к его внутреннему миру, узнать, что его волнует, какой он — «настоящий» Антон Беляев, не повторяя при этом вопросов, на которые он уже не раз отвечал…

— Вы приехали в Баку за несколько дней до концерта…

— Да, было время прийти в себя, увидеть город... Для нас это — большая редкость: при нашем гастрольном графике нам редко удается оглядеться по сторонам, немного отдохнуть. Я мечтаю о встрече с морем уже восемь месяцев! Мне сообщили, что вода еще холодная, а я сказал, что мне все равно — просто хочется побыть у моря, ощутить его близость. Но сегодня все-таки окунулся — ощущения непередаваемые! В любом случае, Баку для меня останется особым местом — ведь это мой первый отпуск после всего того ада, что окружал меня до сих пор.

— Ада?

— Да — милого такого, со своими «плюшками» — но все-таки ада.

— Интересно, каким вы представляли себе Баку?

— Я живу в Москве, где в моде сейчас национализм, но родом я из небольшого города и воспитан иначе — мне не по душе, когда людей делят по цвету кожи, акценту и т.п. — меня это раздражает, и сильно!

Четыре года назад со мной произошел интересный случай. Сразу признаюсь, я не смогу отличить азербайджанца от похожего представителя другой нации. И был у меня водитель — работал он давно. И вот однажды я без всякой задней мысли спросил его: «Простите мое любопытство, но кто вы по национальности?» И он — интеллигентный такой человек с какими-то немыслимыми высшими образованиями — ответил: «Спасибо вам большое, что спросили, я — азербайджанец». Он проработал у меня два года — и воспоминания остались самые теплые. Да он и сейчас звонит иногда. Так что с Азербайджаном я познакомился раньше, чем ступил на вашу землю.

Еще до приезда в Баку я из новостей узнал, что тут сейчас в ходу лондонские кэбы. Мы все время ездим в кэбах — они не так удобны, как можно вообразить, но я люблю их. А приехав в Баку, я прежде всего увидел культуру, которая, как бы это сказать, не пытается казаться культурою, выдавая желаемое за действительное — она просто есть! Все вокруг так естественно, органично, что ощущаешь полный душевный комфорт. Мне кажется, если где и есть предпосылки реальной цивилизованности — так именно здесь. Потому что во многих странах и городах, где мы были, мне часто бросалось в глаза несоответствие обстановки и культуры: вокруг вроде бы роскошь, а человек, с которым говоришь, двух слов связать не может — не отсюда он явно, не из этого мира... И как-то не по себе становится. А здесь мне комфортно!

— Антон, вы достаточно искренний человек — и на сцене, и вне ее…

— Да, меня часто корят за это близкие.

— Вы говорили, что для вас самое главное — быть честным перед самим собой. Раньше людей, говорящих правду, называли юродивыми, диссидентами, а сегодня многие, чтобы не нажить врагов и поберечь здоровье, просто молчат.

— Пока серьезных неприятностей не возникало — возможно, оттого, что я не защищаю чьи-то интересы, не ратую за какого-то там президента, не борюсь за мир во всем мире.

У меня недавно была ситуация: мне позвонили из «LifeNews» — в середине мая в Украине были похищены двое журналистов этого телеканала. Стремясь привлечь внимание масс-медиа, ребята из холдинга организовали в соцсетях флешмоб «SaveOurGuys». И попросили меня принять участие. Но как только я запостил их фото, в комментариях полилась грязь: «Ты, мол, не понимаешь, все это — манипуляции, информационная война…»

Сейчас стало модно разбираться в политике. Но моя позиция простая. Кто бы там что ни говорил, для меня ситуация выглядит так: в своем родном городе люди стреляют друг в друга из автоматов — и это плохо! И ситуация с ребятами, которых взяли в плен, по-моему, тоже достаточно простая. Мне звонит знакомый мне человек с известного мне канала и говорит: «Чувак, у нас тут проблема — ты не против поучаствовать в мероприятии?» Что за проблема? Люди не могут увидеть своих детей, близких — так я это вижу. И какая мне разница, кто там кем манипулирует? Мне это не важно. Для меня эти ребята — не чьи-то пешки, а просто люди, которым плохо. И если мой голос заставит того, кто решает, задуматься: «Может, отпустим?» — оно того стоит, и политика здесь ни при чем! Я это просто делаю — и все, не думая, «за кого» я сейчас был. Это такая человеческая позиция — ни в коем случае не политическая!

Я нигде и никогда не машу ни чьими флагами — мне это не нужно, у меня есть свой флаг, на нем написано: «Я — Антон». И я ни на кого не работаю. Пока что удается.

— Прежде чем прийти на эту встречу, я пересмотрел немало материалов о вас. И должен признать, что вы — истинный любимец прессы, о вас писали многие. И за вашими словами, интонациями передо мной раз за разом возникал образ самодостаточного, слегка циничного, не лишенного самоиронии музыканта, пребывающего в постоянном творческом поиске…

Я видел ваше интервью, когда, говоря об участниках проекта «Голос», вы так искреннее хвалили Гелу Гуралия. Сегодня нечасто встретишь артиста, способного от чистого сердца восхищаться своим соперником.

— Да, я говорил искренне. Это был простой вопрос — и я дал на него простой ответ.

— Я понимаю. Но вы могли бы говорить в общем, никого не выделяя. В шоу-бизнесе в основном все так и делают…

— Я мало знаю про всех — даже свои выступления не смотрю... Два раза видел «Wicked Game», три — «Hit The Road Jack», а больше ничего — вообще.

— Почему? Вы уверены, что все было хорошо — или…

— «Или» — я знаю, что было плохо, кто бы там что ни думал, и не хочу проживать это еще раз.

— Все в этом мире относительно. Вы считаете, что это было не совсем хорошо или могло бы быть лучше. Но, с другой стороны, сравнивая с тем, что вокруг, понимаешь, что это — далеко не худшее…

— Да, я это понимаю, но утешение для меня слабое.

Я решил, что могу стать неплохим преступником

— Антон, за вашими словами встает образ человека, многое повидавшего в жизни.

— Моя жизнь была очень разной, и мне всегда было интересно за ней наблюдать. С детства мне как-то выпадало быть в компаниях самым молодым — так что я больше слушал, чем говорил. Да и ситуации, в которые меня ставила жизнь, были весьма полярными. Это сейчас в награду за труд я могу позволить себе привычку к комфорту — и еще много чего... А бывали времена, когда я сутками питался одним мороженым. Бывали времена, когда желание самоутвердиться заносило меня в криминал…

— Даже так?

— Да. Молодость моя до двадцати лет была довольно суровой. Хотя у меня замечательная мама, отличная семья — прекрасная, интеллигентная… но при этом лет в двенадцать, когда отец ушел, мне, видимо, нужно было найти себя — и я почему-то решил, что могу стать неплохим преступником.

— …?

— И для того чтобы разобраться так ли это, с четырнадцати до семнадцати лет я не то что наступал на грабли — я буквально бегал по ним! Да, то был страшный период, который мог закончиться совершенно иначе…

— Но в какой-то момент вы поняли, что надо выбрать другую дорогу…

— Этот момент в нулевой раз наступил, наверное, когда вместо бокса я все-таки выбрал музыкальную школу. А в период с семнадцати до двадцати одного ясно понял, что то, что делаю, и есть моя настоящая жизнь — и в ней я могу утверждаться, реализовываться, ловить кайф от того, что делаю — и никакая другая жизнь уже не нужна.

— Если бы вам пришлось в трех словах описать свою жизнь, какие бы это были слова?

— Приключения безответственного мудака.

— Сомневаюсь, мне кажется, безответственный человек не может быть успешным.

— До встречи с женой я был безответственным во всем, кроме работы. По натуре я — лентяй, но музыка заставляет брать себя в руки: я очень серьезно отношусь к тому, что делаю, может, даже серьезней, чем от себя ожидал.

Я не так давно перестал быть раздолбаем и бабником

— Я обратил внимание, что вы о личной жизни особо не распространяетесь. Возможно, я просто не видел тех материалов, где вы говорили об этом.

— С моей личной жизнью все просто. Я не так давно перестал быть раздолбаем и бабником. Года три назад я встретил свою жену и через полтора года после нашей встречи мы поженились. В общем, все довольно прозрачно пока, никаких сложностей не возникает — может, потому, что в моей жизни очень много работы, на «лишнее» времени не остается... Жена и есть моя жизнь, она везде со мной, я ее действительно люблю — и ни о чем не жалею.

— Что самое сложное в вашей личной жизни?

— В моей личной жизни, честное слово, сложностей никаких… Меня воспитала мать, но когда я уехал из Магадана, мне казалось, я оградил себя от женского влияния. Я очень люблю свою мать, но постоянный контакт мне не нужен, т.е. я привожу маму в Москву, провожу с ней несколько дней — и все. Она не вмешивается в мою жизнь. А женившись, я впустил человека в свою жизнь — но человека, надо сказать, очень корректного и неглупого. Так что никаких сложностей…

— Мне кажется, вы не могли бы полюбить глупого человека...

— Спасибо. В любом случае, так уж получилось — моя жена умна… и это проблема.

— Проблема? Разве? Вы же не раз говорили, что ваши дела пошли в гору после того, как в вашей жизни появилась Юлия…

— Действительно, она очень мне помогает. Наверное, немного странно говорить о значимости жены — такие вопросы напрямую не обсуждают, но 70% нашего успеха — ее заслуга. Это не только моя личная история, это история всей нашей «банды» и того, что с нами произошло за последние три года — все началось с того момента, когда я начал с ней встречаться. С ней в нашу жизнь вошли порядок, система, стабильность — в общем, все то, чего не было до нее.

— Скажите, если бы вам пришлось коротко описать свою работу, как бы вы это сделали?

— Я совершенно точно счастлив от того, что у меня такая работа — счастлив, что она у меня есть! Просто меня в основном окружают «люди в поисках себя», и я очень рад, что жизнь уберегла меня от подобных поисков. Конечно, все это интересно и познавательно, расширяет кругозор, дает опыт, но я рад, что у меня всего этого не было, потому что прямая дорога мне ближе, когда все ясно и понятно.

— Есть ли какой-нибудь вопрос, который вы чаще всего себе задаете?

— Не знаю, обычные фобии, страх смерти внезапной… Такие стандартные вещи, которых люди боятся. Встаешь с похмелья и думаешь: «А вдруг сегодня?»

А иногда с похмелья фильм какой-нибудь голливудский… скрипочки пошли вверх — и все, я плачу

— Над чем вы в последний раз плакали? Вы можете назвать себя человеком сентиментальным?

— Да, конечно. Несмотря на все позиционирование нашего продукта как «серьезного мужского», я человек достаточно ранимый, хотя и хорошо себя контролирую. Но, бывает, плачу, когда у меня возникает ощущение, что я недостаточно бережно отношусь к тому, что у меня есть, к тем, кто меня окружает, недостаточно ценю все это.

Но работа у меня на первом месте стоит все равно, то есть я как бы «псих карьерный», и я хочу все больше и больше — и еще я контролфрик, то есть все должно быть так, как я задумал, все должно быть идеально. А поскольку жена со мной «на первой линии огня», ей, конечно, иногда достается, и меня это сильно расстраивает. Но она способна многое понять и простить. Да и я все понимаю. Это не только жены касается, но и мамы — она хочет чаще меня видеть, больше времени мне уделять. И все это накапливается. И прорывается… слезами. А иногда с похмелья фильм какой-нибудь голливудский… скрипочки пошли вверх — и все, я плачу.

— …?

— Была у меня идиотская ситуация — я жил тогда в Хабаровске и пошел со своими друзьями-гопниками в кино на «Мулен Руж». Это один из моих самых любимых фильмов, крутой такой мюзикл, реально крутой. И я не то, чтобы плакал — я ныл весь фильм, так музло вставляло… Там есть несколько треков, которые меня совсем выбивают из колеи, когда я немного развинчен. Звук там, конечно, срежиссирован очень правильно. Друзья пили пиво, а я… мне было все хуже и хуже — и к концу фильма у меня было красное лицо, красные глаза. Когда включили свет, я выходил из зала, закрыв лицо руками.

— Антон, какой женщине вы обернетесь вслед?

— Три года назад я уже обернулся вслед женщине.

— Как, по-вашему, чем мужчина может покорить женщину?

— У меня была возможность испытать массу всевозможных приемов.

— Какой из них действует безотказно?

— Представь себе очень дорогой клуб, ты — в новой рубашке хрустящей, в новом пиджаке, в общем — все с иголочки, голливудская улыбка, подходишь к эффектной женщине и говоришь: «Не возьмете пятьдесят граммов водки? А то сердце пошаливает… пожалуйста!» Почти всегда: «Да». Абсолютно дебильный такой прием…

— К тому же компрометирующий обоих?

— Зато всем весело, а главное — работает.

— Антон, а как вас можно соблазнить?

— Всегда по-разному — что было, уже не работает, хочется нового. Я вообще поклонник новизны — во всем!

— Поставим вопрос по-другому — чем вас можно покорить?

— Меня нельзя покорить грудью, открытым платьем — это совершенно точно. Мне важно «сцепление» изнутри — это главное.

Бесконечное такое удовольствие…

— На что вам никогда не жаль времени?

— На то, что я создаю — не жалею ни об одной ночи, когда я писал. Многое так и осталось на столе, но все это было необходимо. Как-то раз я работал шестьдесят с чем-то часов подряд, с перерывами по два-три часа на сон.

— И что вы создавали при этом?

— Это не было творчеством — это была работа: я сдавал проект артисту Большого и нужно было сделать все хорошо. А чтобы в музыке сделать все хорошо, надо переделать все много-много раз.

— А на что вам не жаль денег?

— Ни на что. Я вообще транжира. Самая безумная покупка — купил жене машину.

— Разве это безумная покупка?

— Да, безумная. Сам я машину не вожу, езжу на такси или с водителем. Боюсь водить. Я рассеянный, мне кажется — или кого-нибудь убью, или сам разобьюсь. Автомобиль — такая ответственность для меня… Соответственно и за Юлю я тоже переживаю. А разговоры о машине идут достаточно давно: не то, чтобы она у меня ее выпрашивала, она старается все делать сама. Просто она у меня экстремалка — сноубордистка, прыгает с парашютом с большой высоты и на батуте скачет… а потом приходит: «Спина болит!»

И вот я думал, куплю ей машину — так она будет под двести двадцать километров гонять. А я поседею. Конечно, это просто эгоизм такой, не хочу потом себя корить за то, что все-таки это сделал — но ведь сделал уже…

— Скажите, когда вы были счастливее всего?

— Знаете, мне часто этот вопрос задают. Не так давно после двадцати своих лет в музыке я понял: то, что я делаю, радует других, что я доволен тем, что делаю, что мне нравится это делать — и это как подарок в коробке, постоянно закрытой. Я что-то творю — и что-то в конце концов получается. Это, в общем, бесконечное такое удовольствие…

— Если бы вам пришлось задать один вопрос Богу, какой это был бы вопрос?

— Это серьезно. Вопросов, как вы понимаете, миллион просто, как и у всех. Не знаю... Оправдал ли я надежды? Потому что есть ощущение, что… даже не ощущение, для меня это, скорее, факт: то, что мы делаем в жизни — в этом лишь отчасти наша заслуга...

— Вы все-таки в это верите.

— Да, вполне. Я, например, оцениваю себя как не слишком трудолюбивого и упорного человека, то есть у меня есть ощущения, что я не до конца дожимаю, что дано как бы больше, чем я могу оправдать. Это даже не вопрос — просто хочется попросить, чтобы Он благосклонно отнесся к тому, что я успел сделать за это время.

— Интересно, будь у вас возможность быть услышанным всей Вселенной, каким было бы ваше послание длиной в одну фразу?

— Мы уже написали его. Про это. Про все. Называется «Стоп, тихо». Хочется тишины.

— Что для вас рай на земле?

— Я и так в раю, в общем-то, с перерывами небольшими.

— Есть место, куда вы готовы возвращаться бесконечно?

— Дом. Вкусы меняются — как я ни стараюсь внутренне обозначить для себя свою любовь к тому или иному, вкусы все равно меняются и я не могу это контролировать. Когда-то я мог сказать «Рио», но прошло время, и теперь я не могу этого сказать. Да, Рио был для меня лучшим городом на планете, но сейчас я уже не могу заявить, что готов возвращаться туда бесконечно.

— Вы никогда не жалеете о том, что…

— О том, что не стал продавцом сотовых телефонов (смеется).

Чем больше знаешь, тем меньше веришь

— Вы верите в то, что…

— Все будет хорошо. Такой, может, простоватый ответ — но я и вправду верю.

— Вы никогда не хотели бы, чтобы…

— Мы все, наверное, не хотим, чтобы случалось неизбежное — люди вокруг нас уходят из жизни, и сами мы тоже не вечны. Не хотелось бы, но факт остается фактом — и это будет происходить с нами всегда.

— Антон, каким вы видите себя через пятнадцать лет?

— Хочется сохранить свежесть. И в музыке, и в жизни тоже, потому что чем шире возможности, тем короче послевкусие — страшно жить в мире, где все понятно. Я достаточно циничен, в принципе, и часто испытываю раздражение от ощущения того, что не все понимаю — но хочется понимать еще меньше, потому что…

— Так интересней и легче жить?

— …так легче жить. Просто чем больше знаешь, тем меньше веришь — знание порождает неверие. Возвращаясь к разговору о Геле — в финале человек пережил сильный стресс, момент вроде бы негативный, но при этом — показатель того, что человек чистый и восприятие у него свежее. Он не знал, не хотел знать заранее, что все будет, как всегда — он искренне верил в то, что люди поймут, услышат, дадут ему шанс. То есть для него это было важно и он в это верил! А я не верил — я смотрел на него и знал, что он не выиграет, понимаешь? И я знал, что я не выиграю.

— Да вам это и не надо было. Вы и так получили то, что хотели — о вас и о вашей группе узнали многие.

— Но я ведь тоже живой человек и у меня тоже есть какие-то свои амбиции! В какой-то момент хотелось изобразить даже некое расстройство, но… я прилетел на последнее выступление после сорок второго концерта. В общем, «Голос» свое дело сделал, и мне этого было вполне достаточно…

Чувак в очках, у него ослик там на рояле…

— Антон, есть публика которой нравитесь лично вы, и которая при этом не особо «догоняет» то, что вы делаете.

— Мы все прекрасно понимали — мы же пришли на главное шоу страны, на главный канал в прайм-тайм, и мы знали, что потянем за собой огромное количество случайных людей. Я знаю, что больше половины зрителей приходят на наши концерты просто потому, что в телеке видели чувака в очках, у него ослик там на рояле…

— Это вас огорчает?

— Нисколько, потому что я вижу, как методично мы отжимаем, отсеиваем тех, кому действительно нужны — ведь наши концерты и встречи дают реальную возможность людям «отформатироваться», когда им это необходимо.

— Как вы оцениваете сегодня свой жизненный тонус?

— Переваливая за тридцать, начинаешь понимать, как важно держать себя в форме, потому что далеко не все еще сделано — и сил понадобится немало. Надо следить за собой, самообразовываться, как-то встряхивать себя физически, то есть не обязательно качаться каждый день, но что-то делать надо, чтоб хотя бы иллюзию создавать. Разрушения неизбежны, но мы в силах их отсрочить…

Сеймур Закаряев

Фото – Камран Амирханов, Лала Гулиева и Лейла Багирли  

1news.az выражает благодарность ивент-менеджеру Beat Group Алтуну Шашыгу за содействие в подготовке материала.

​