В чем согласны несогласные арабы
Считать ли 20-й саммит Лиги арабских государств, который завершился в Дамаске, провалом или успехом – вопрос сложный, и, похоже, каждая арабская страна решает его по-своему.
Хозяйка встречи, Сирия, утверждает, что довольна. Глава МИД этой страны Валид аль-Муаллем заявил на итоговой пресс-конференции, что успех – это уже то, что саммит вообще прошел «в назначенное время и в назначенном месте». У Сирии достаточно противников среди братьев-арабов, которые пытались перенести встречу куда-нибудь в Каир.
Но – обошлось, ценой «ливанского вопроса». И ценой проведения «полусаммита» вместо саммита. Из 22 лидеров стран ЛАГ на саммит приехали только 11, прочие были представлены послами и прочими лицами рангом пониже. Что же касается Ливана, то саммит в Дамаске состоялся лишь потому, что ливанскую проблему на нем решено было не обсуждать вообще. Сирию обвиняют в том, что даже сейчас, когда ее солдаты покинули ливанскую территорию, «сирийское влияние» мешает ливанцам избрать президента и договориться по прочим вопросам. Кроме того, Сирию обвиняют в особых отношениях с Ираном – а иранцев арабы традиционно не очень любят.
Притом, что арабского единства вроде бы давно уже почти что нет, давайте посмотрим, в чем арабы согласны, даже в условиях, когда их разногласия чуть было не сорвали саммит. Оказывается, что «точек согласия» совсем не так мало.
Единогласие зафиксировано по части ядерного Израиля. Израиль должен присоединиться к договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и передать свои ядерные объекты под наблюдения МАГАТЭ, говорится в итоговой "Дамасской декларации". Здесь речь о том, что подобно северокорейцам и индийцам с пакистанцами, израильтяне идут своим путем по части развития ядерных программ, в том числе, как считается, и военных. Израиль, ссылаясь на «особые обстоятельства» (в виде недружественного арабского окружения), не подтверждает и не отрицает наличие у него ядерного оружия, отказывается подписывать ДНЯО и не пускает к себе инспекторов МАГАТЭ. Но рано или поздно те же арабы доведут этот вопрос до конца – особенно с учетом того, что энергетические ядерные программы скоро появятся у Египта, Бахрейна, а возможно, и у других.
Далее, саммит в Дамаске снова поднял забытую, было, проблему: что такое терроризм. Арабы призвали к созыву международной конференции под эгидой ООН для обсуждения этого явления. Суть жеста понятна – ООН есть место, где формируется международное право. А в праве этом есть такая серая зона, как, например, иракское сопротивление оккупации. Действительно, может ли (и должен ли) гражданин бороться с оккупантом, или это было доблестью только в годы Второй мировой? Дамасская декларация говорит о необходимости проводить различие между терроризмом и «правом народов на борьбу с оккупацией». Хотя не исключается, что если борец с оккупантами, допустим, уничтожает мирных жителей или берет их в заложники, то он все-таки террорист.
Далее, если не декларация, то в целом участники саммита в Дамаске единодушно приветствуют инициативу России о проведении Ближневосточной конференции в Москве – об этом заявил генеральный секретарь Лиги Амр Муса. То есть российская идея насчет серьезного разговора о сирийском и ливанском направлениях ближневосточного урегулирования – та самая идея, которую арабы не смогли обсудить в Дамаске – может быть обсуждена в Москве, как и хотела Россия.
В общем, если есть желание воспринимать итоги форума в Дамаске оптимистично, то для оптимизма повод тоже можно найти.
Арабы – не единственные, чьи региональные организации демонстрируют отсутствие единства. Принадлежность к одному региону не только не склоняет к смыканию рядов, а как бы не наоборот. Известно ведь, что у соседей всегда больше взаимных претензий, чем у географически отдаленных друг от друга стран.
Наиболее эффективной и успешной региональной организацией считается та, куда входят все 10 стран Юго-Восточной Азии – АСЕАН. Но внутри этой десятки есть устойчивые группы, не согласные друг с другом по важным вопросам. Например, насчет того, что делать с военным режимом в Бирме – демократизировать его жестко или мягко. Есть и территориальные притязания друг к другу. Собственно, значение АСЕАН не в том, что это ассоциация согласных, а как раз наоборот – что несогласные научились разговаривать друг с другом.
Люди, мало знакомые с деятельностью другой аналогичной организации – Шанхайской организации сотрудничества – удивились бы, узнав, какие страсти кипят на разного рода экспертных подготовительных заседаниях этого объединения. Таджикистан, Узбекистан и Киргизия, как и раньше, ссорятся из-за водных ресурсов. У узбеков постоянно своя, особая позиция по любым проблемам. Россия и Китай не слишком согласны по поводу того, пускать в ШОС Индию и некоторые прочие государства. Но в итоге все находят общие решения.
Примерно та же картина в Латинской Америке и Африке: все ссорятся, но находят общий язык именно на заседаниях региональных организаций. А про Евросоюз или СНГ и говорить нечего. Но все эти организации живут, развиваются, и к ним добавляются новые.
В мире есть мало согласия насчет того, как он будет выглядеть и как управляться лет через 20-30. Российская идея тут в том, что все больше и больше ответственности будет падать на региональные организации, при «зонтичной» роли ООН. Конструкция по крайней мере логичная. И тот факт, что дамасский саммит ЛАГ, несмотря ни на что, состоялся, служит очередным доказательством этой логичности.
Дмитрий Косырев, политический обозреватель
Публикуется в рамках сотрудничества РИА Новости и 1news.az
