Корреспондент газеты «Месенджер» о российско-грузинском конфликте
Эксклюзивное интервью 1news.az с Теймуразом Кигурадзе, корреспондентом газеты «Месенджер», раненным в зоне боевых действий в Цхинвали и три дня пролежавшим в разрушенном цхинвальском госпитале
- Как ты попал в зону боевых действий?
- Все началось восьмого августа утром. Это был второй день после начала операции в Южной Осетии. С утра к нам поступала очень противоречивая информация, вплоть до того, что «Интерфакс» сообщил, что Цхинвали под контролем грузинских войск. Я пришел в офис моей редакции газеты «Месенджер», познакомился там с парнем, его звали Гига Чехладзе, мы с ним разговорились, он сказал, что работает на русский журнал «Ньюс Уик»…
- Это его убили?
- Это его убили. Мы с ним разговорились. Он сказал, что у него есть машина, что он и его друг Саша Климчук…
- Его тоже убили?
- Его тоже убили. Гига сказал, что они собираются ехать в зону конфликта. Не в Цхинвали, а в зону конфликта. Было такое слово: «Доедем до тех пор, пока пропустят». Вот я и напросился. Я сказал: раз вдвоем отправляетесь, у вас будет место. Попозже подошел мой редактор. Когда он узнал, что такая возможность есть, тоже захотел поехать с нами. Редактора зовут Уинстон Фазерли. Он американец.
Саша Климчук - фоторепортер. Он работал, насколько я знаю, на ИТАР-ТАСС, и также на «Ньюс Уик». Где-то часа в два или полвторого мы выехали из Тбилиси. Поехали в сторону Гори.
Уже в Гори оказалось, что дорога наверх, в Южную Осетию, свободна. Постов там не стояло, чем мы, собственно, и решили воспользоваться. Далее уже были грузинские войска. Не очень много, но были. Все было спокойно. В грузинских селах в зоне конфликта люди стояли на улице, щелкали семечки и болтали. Мы проехали два поста, где не остановились. Нас в принципе особо и не пытались остановить.
- Это были российские посты?
- Нет, посты были грузинские. У нас, конечно, была надпись «Пресса» на машине.
- Вы были тогда уже на территории Южной Осетии?
- Да. Мы доехали до подступов к Цхинвали, там и остановились. Переговорили с грузинским солдатом, который что-то невнятно Гиге сказал, мы так и не поняли: то ли там все спокойно, то ли нет. Гига с ним разговаривал, так как за рулем был он. Вдалеке были слышны выстрелы. Мы поехали дальше, к самому Цхинвали. Решили не останавливаться, доехали до самого въезда в город, где припарковали машину. Решили на несколько минут войти в город, снять там здания, вообще, что происходит, и выйти обратно.
Мы пешком вошли в город, пробыли там минут пятнадцать, сняли, может, дюжину фотографий. Бои были в центре города, далеко от нас. Когда мы шли, метрах в ста увидели группу вооруженных людей в форме. И Саша Климчук говорит: «У него винтовка М-4 в руках, американская. Это – грузин». Почему, собственно, и сказал: «Здравствуйте, ребята. Не стреляйте». По-грузински…
Оказался осетинский патруль, который стал стрелять в воздух, кричать что-то неразборчивое. И тут мы побежали. Решили завернуть в переулок. Может быть, успели бы добраться до машины. Но осетины открыли огонь на поражение - Саша и Гига скончались на месте. Потом узнали, что обоим пули попали в сердце. Уинстона ранило в ногу, меня в руку. Нас допросили, задержали, конечно. Когда разобрались, что мы журналисты, перевязали, отправили в госпиталь Цхинвали. Госпиталь - сильно сказано, потому что от госпиталя остался один разбомбленный подвал. Мы жили там три дня, под обстрелами. Как потом выяснилось, бомбили нас и грузины, и потом русские.
Через три дня была полная эвакуация из госпиталя…
- Какого числа?
- Уже одиннадцатого. Полная эвакуация всех раненных. И нас с этой колонной тоже забрали - во Владикавказ. Тоже под обстрелами, но добрались. У американца было подозрение, что пошла инфекция и надо будет ампутировать ногу. Но, слава Богу, обошлось, ему сделали операцию.
У меня же прямо в больнице начались проблемы. Да и в Цхинвали были проблемы из-за того, что я грузин, из Тбилиси приехал. Раза три нас хотели «замочить». Во Владикавказе меня окружила толпа родственников и раненых, и начали разбираться со мной. Ну, подоспела российская милиция, за что им спасибо. Они меня оттуда вытащили. И после этого пять дней я жил в отделении. Мне повезло, что в отделении половина были местные владикавказские грузины, которые обо мне заботились. Потом вмешалось посольство, мне поставили русскую визу. Я начал собирать деньги по местным журналистам. «Аль Джазира» мне дала четыреста долларов. Я улетел через Минводы и Ереван. Из Еревана добрался сюда, в Тбилиси.
- Из Владикавказа тебя не выпускали?
- Из Владикавказа меня не выпускали потому, что я проехал на территорию России как бы нелегально. Потому что штамп мне не поставили, визы у меня не было подавно. Потом вмешалось грузинское консульство, и мне поставили визу. А американца сразу же вывезли в Москву на второй или третий день.
- Те, кто в вас стрелял, не сказали, почему они это сделали?
- Они сказали, что если бы мы не побежали, то остались бы все живы. Они же сами нас перевязали и отправили в госпиталь.
- У вас ничего при себе не было, что бы говорило, что вы журналисты?
- У нас у всех были фотоаппараты и камеры и болтались таблички «Пресса».
- Инцидент в Цхинвали произошел вечером?
- Нет, это было часа в три дня или в полчетвертого.
- А какое примерно расстояние было?
- Между нами и стреляющими было примерно метров сорок - пятьдесят. Насколько я знаю, они не прицельный огонь вели, просто очередь пустили, куда попало. Ребят похоронили в Тбилиси. Как-то чудом удалось перевезти тела. У Гиги осталось два маленьких ребенка.
- А как ты сам, чисто по-человечески, оцениваешь этот конфликт?
- Там невозможно было понять, где свои, где чужие. В Цхинвали, даже как говорили сами врачи, приносили осетин, которых подстрелили сами же осетины. Потом эти осбтрелы. Обстреливали русские, грузины и сами же осетины.
- А чьи же «грады» работали?
- «Грады» работали и наших, и русских. Когда заходили наши, работали русских, когда заходили русские, наоборот. Сейчас на многил телеканалах говорят, как чьего-то ребенка расстреляли чьи-то солдаты. Но я разговаривал с людьми и непосредственных очевидцев не видел.
Магеррам Зейналов
