Гордость Горхмаза Суджаддинова
Не хочется говорить о грустном, но, положа руку на сердце, приходится признать, что сегодняшний день – не лучший в жизни заслуженного художника Азербайджана скульптора Горхмаза Суджаддинова.
Сын с семьей давно перебрался за рубеж, а с тех пор, как четыре года назад скончалась супруга, чувствует себя одиноко.
Сам поддерживает идеальную чистоту в квартире, лето проводит на даче, встречается с друзьями – надежных, интересных их у него немало. Только вокруг все как-то «и скучно, и грустно». Вот и ворчит:
- Хватит, отработался! Сколько можно? Ничего больше делать не буду! - зарекается.
Я, конечно, делаю вид, что верю собеседнику – отчего же не верить человеку, никогда слов на ветер не бросавшему? Но вот он, суетливо переходя из комнаты в комнату, показывает то карандашный набросок автопортрета, то вылепленный из пластилина небольшой скульптурный портрет … своего надгробия, и куда исчезает уставший от одиночества человек, чтобы предстать деятельным мастером, каким был всегда – полный идей, раздумий и планов, за выполнение которых всегда готов браться…
На сей раз со скульптором Горхмазом Суджаддиновым мы встретились просто так, без какого-либо повода - я посчитала приятным долгом рассказать читателям о том, как живет ныне талантливый мастер, очень много сделавший в искусстве. И оказалось, что встретились не зря: очень уж одолевает его одна глобальная идея – из тех, которыми непременно хочется поделиться человеку, кстати, никогда не афишировавшему ни заслуги собственной персоны, ни – тем более – задумки…
Что это – скромность, особый род стыдливости или неуверенность в себе? Пожалуй, ни то, ни другое, ни третье. Монументальная скульптура – разве может она быть скромной? Смешно!
В самом деле, судьба работ талантливого скульптора уже потому счастливая, что они, как правило, выставляются на всеобщее обозрение. Одни просто радуют глаз и согревают души, уже этим восхищая и вызывая благодарность сограждан многих поколений. Другие - на века прославляют героев и вызывают гордость за их подвиги. И самого мастера тоже - за то, что сумел увековечить лучшие из лучших черты избранных, да и человека вообще.
Вот и работа Горхмаза Суджаддинова Бахрамгюр - скульптура сказочного героя древнего азербайджанского эпоса, выполненная им в содружестве с Альбертом Мустафаевым и Асланом Рустамовым и установленная в центре фонтана у станции бакинского фуникулера, стала символом нашего родного Баку.
Скульптура – символ! Символ города, символ народного богатыря – это не какая-нибудь статуя - подобие отлитого в бронзе изображения человека - пусть пропорционально сложенного и даже эстетически грамотно выполненного. Это произведение искусства о подвиге сказочного героя, которое зовет на раздумья о смысле подвига, о силе человеческого духа, о воплощенной мечте… А такое ремесленнику не под силу – тут талант, эрудиция, опыт, вкус и огромное чувство ответственности. Перед теми, кому предстоит взирать на это произведение, но более всего – ответственность перед собой. Ибо требовательность к себе – одно из главных качеств подлинного мастера.
Готовясь к встрече со мной, Горхмаз муаллим разложил на полу фотографии некоторых своих работ, и, рассматривая их, я понимаю, как мало все-таки мы знаем о многих своих соотечественниках, наделенных выдающимся талантом, о тех, что без устали вдохновенно работает, но не желает афишировать свое творчество.
- А зачем, - пожимает плечами скульптор, реагируя на мой вопрос, - мне некогда думать о презентациях и выставках… Габаритные работы - они сливаются с окружающим ландшафтом, они говорят о себе только в определенном месте.
- И если они сейчас там, где достойны находиться, это значит, что мастер состоялся…
- Слава Богу, не жалуюсь! Мои работы востребованы и поселились там, где достойны находиться…
- Я могу причислить к ним ансамбль Мавзолея великого Низами?
- Можете!
- Но расположенную близ Гянджи на пространстве в 22 метра вашу многофигурную композицию видят, к сожалению, совсем немногие!
- Для меня это не имеет ровным счетом никакого значения! Работая над комплексом Мавзолея Низами, я имел счастливую возможность не только проникнуть в содержание и дух Пятирицы великого мыслителя XII века, но и оказаться сопричастным к делу увековечения его памяти! Поверьте, это особая честь!
- И ее оказали вам…
- О, право на этот официальный, государственный заказ я заслужил в процессе строгого конкурса, когда исполненная в гипсе моя работа подверглась, по сути, всенародному обсуждению и была принята весьма авторитетной комиссией.
- К тому времени великому поэту – гуманисту и философу - не было воздано должное…
- Знаете, в этом было много, я бы сказал, мистических совпадений: в 1941 году на мировом уровне намечалось отметить 800-летие Низами, но помешала война. Кстати, в блокадном Ленинграде интеллигенция и научные круги нашли возможности отметить эту веху, а у нас, не получив указания из Москвы, сделали вид, что забыли о ней.
В то время на могиле Низами на заброшенном кладбище близ Гянджи стоял скромный камень. Лишь в 1947 году в Баку ему был установлен величественный памятник, а в Гяндже соорудили мавзолей из товузского белого камня (который, кстати, за последние полвека очень пострадал от соседства с алюминиевым заводом, загрязнявшем атмосферу). 850-летие Низами было решено провести в 1991 году.
- И в Азербайджане началась война с армянами...
- Да, юбилея опять не было! Но, готовясь к нему, мы проделали огромную работу именно в то время, когда гремели пушки…
- Музы все-таки не молчали!
- Совершенно верно! Теперь монумент выполнен из полированного бордового гранита - практически вечного материала. Его окружают отлитые в бронзе фигуры Фитне и Фархада, Лейли и Меджнуна, Искендера, семи красавиц. Передо мной стояла задача передать их внутреннюю красоту и величие поэта, их создавшего. Именно поэтому я старался максимально отразить приметы времени - как у Низами, каждый мой герой - это собирательный образ нашего народа, носитель лучших его черт, воплощение мечты наших предков.
- Скажите, пожалуйста, что значит для скульптора лепить собирательный образ - это когда вы не должны заботиться о портретном сходстве?
- Думаете, портретного сходства трудно достичь? Нет, конечно! Скульптор - прежде всего художник, более того, рисовальщик. Уловить черты героя для меня не проблема, а вот чтобы взяться за собирательный образ неординарной личности, нужно обладать широким кругозором, знать суть народной души, качества, типичные для моих соотечественников, в том числе и живших за много веков до нас... Не случайно же работа над каждым новым произведением начинается задолго до того, как берешь в руки глину и начинаешь лепить ту или иную вещь. Такой работе предшествуют долгие раздумья – от первоначального замысла и темы, содержания, главной мысли, которую хочешь в данном случае выразить.
- Вы часто повторяете слово «заказ» - могли ли приносить удовлетворение работы, сделанные по заказу? А как же тогда с собственной индивидуальностью?
- Слава Богу, удавалось сочетать и то, и другое, но ничто не давалось даром. За нами, как говорится, присматривали. Наш Бахрамгюр занял столь достойное место в украшении моего родного Баку благодаря такому тонкому ценителю красоты и поэзии, как наш замечательный мэр Алиш Джамильевич Лемберанский. На волне полной свободы самовыражения он позволил себе приобрести для города работы молодых скульпторов и художников, которые они выполнили «для души», не рассчитывая на публичное признание.
- Неужто Бахрамгюр был из области запретных персонажей?
- Представьте себе! Тогда считалось: если скульптура или бюст, - то обязательно «портрет» вождя мирового пролетариата. А безымянные герои из народа могли быть отлиты лишь по гипсовым формам.
Кстати, Бахрамгюра мы впервые отливали в условиях Баку - нам позволили наконец-то создать свой литейный цех, который действует и поныне. Тогда подобное новшество открыло надежду на то, что скульпторы Азербайджана смогут заниматься творческой работой и не испрашивать разрешения у Москвы на отливку той или иной «политически значимой» работы.
- У слова «заказ» есть оттенок непостоянности, а как было с «постоянной работой»?
- Я имел и ее: 25 лет преподавал рисунок в Инженерно-строительном институте.
- А почему ушли?
- Меня пригласили поработать в Турции - тогда это льстило...
В 1992 году поступил в институт Ататюрка. Через полтора года, когда в Кайсера открывался искусствоведческий факультет, пригласили на должность заведующего кафедрой. Преподавал, получал заказы - сделал памятники Физули, поэту Юнусу Эмре, мемару Синану и еще несколько декоративных скульптур. Небольшие работы продавались в салонах - материально жить можно было неплохо, но, когда выпустил первую группу окончивших вуз, потянуло домой.
- А теперь зависите от заказов – их ведь намного меньше… Не поэтому ли меняетесь в своих пристрастиях?
- На это много причин. Время всегда меняет художника – я сейчас и своих героев вижу по-иному, и к жизни отношусь не так, как прежде. Вот - смотрите - абсолютно современный портрет девушки, да? Здесь измененные пропорции, непривычный ракурс, но это моя работа, это я. Как говорил Пикассо, он рисовал предметы и людей не такими, какими видел, а так, как понимал их – это естественно.
- Ваши скульпторы весьма известны, однако никто не может сказать, что имя их автора у всех на слуху, что слава обласканного мастера сопровождает вас по жизни... Как вы думаете, почему? Не скажете же вы, что вам это безразлично?..
- Хороший вопрос! Я только теперь стал об этом задумываться, да и то между прочим... Раньше жил без этого - работал, никогда не знал простоев. Все мои скульптуры раскупались - трудился-то в основном в монументально-декоративном жанре, по заказу государства. Неплохо получал за это, слышал и похвалы - другого признания мне и не было нужно.
Вообще я сам себе всегда был судьей - слышал оценки своих работ со стороны очень маститых учителей - их требовательность, профессиональный разбор, критические замечания научили трезво смотреть на себя...
- А разве мало того, что они устанавливались на самых центральных улицах и площадях столичного Баку…
- Монументальная скульптура не может быть иной.
- А теперь вот малогабаритные статуэтки – для души, да? Такие теплые, камерные ваши статуэтки «Музыка», «Юность», «Весна» всем очень нравятся, но более других, пожалуй, «Автопортрет» - композиция, где некий надвинувший на лоб кепку мужчина сидит в раздумьях на парковой скамейке под сенью корявого дерева. По-моему, вы именно такой.
- Люблю эти работы и я.
- А дерево - портрет Хагани, «Деде Горкуд», «Поцелуй»?
- Конечно, бронза позволяет передать самые тонкие линии и оттенки, но дерево… Этот теплый материал таит в себе большие возможности и может о многом сказать.… Я очень люблю резьбу!
- Такие работы украшают многие музеи и галереи. Подаренные вами, они хранятся во многих семейных коллекциях, но, признайтесь, ведь тоска по монументальным работам не оставляет?
- Грешным делом, волнует желание сделать композицию Али и Нино. Да вот, смотрите, в пластилине она у меня уже готова: на садовой скамейке сидят молодые влюбленные – это главные герои известного романа Курбана Саида азербайджанец Али и грузинка Нино. Для меня они символ верной, беззаветной любви, и очень захотелось, чтобы отлитая в бронзе в полный рост такая скульптура была установлена в одном из парков в центре Баку.
Туда могли бы приходить влюбленные пары, чтобы посещение этого символа стало одним из ритуалов в жизни молодоженов и просто молодых людей.
- За чем же дело стало?
- Естественно, за теми, кто на государственном уровне решает судьбу декоративного убранства азербайджанской столицы. Кто в заботе о комфортном существовании горожан их в родном городе не забывает и сам о романтических ощущений молодых поколений.
- Какая романтическая и своевременная идея!
- Согласен, но очень прошу в своем материале не хвалите меня, пожалуйста!
По-моему, я выполнила просьбу своего талантливого, духовно богатого и притом очень гордого собеседника, разве нет?
Галина Микеладзе
