Российский политолог: «Мирное урегулирование нагорно-карабахского конфликта возможно, но оно будет затяжным»

Интервью 1news.az с известным российским политологом, этноконфликтологом  Виталием Трофимовым-Трофимовым.

- Господин Трофимов, какой вы находите, внутриполитическую ситуацию в Армении? Могут ли там произойти народные волнения в виде «оранжевых революций» с учетом экономического коллапса в стране?

- Я думаю, серьезных волнений можно было бы ожидать, если бы в стране был геополитический выбор. Цветные революции прокатились по Украине, Грузии и другим странам, так как появился шанс на евроинтеграцию, и его многие восприняли серьезно. По сходной модели действовали и народные протесты во время «арабской весны». Когда же все части элиты разделяют один внешнеполитический курс, волнений ждать не приходится. В случае ухудшения уровня жизни страна просто «разбегается» - из нее уезжает молодежь, бизнес, культурная элита. По этой модели протекают демографические процессы в странах Прибалтики, где все части элиты разделяют европейский внешнеполитический вектор, но уровень жизни низкий, нет работы, растет общее разочарование. Таким образом, вряд ли стоит ожидать каких-нибудь крупных социальных потрясений в армянском государстве.

- Каким будет ваш прогноз относительно результатов предстоящих выборов в Армении, учитывая тот факт, что Серж Саргсян остался единственным кандидатом в президенты? Как вы думаете, почему остальные кандидаты отказались от этой борьбы? Насколько фигура Саргсяна устраивает Запад и Россию?

- Сержа Саргсяна  поддерживают практически все политические силы страны.  Он как бы выступает за углубление отношений с Россией, а Западу его политика особо не мешает. Другими словами, он очень удобный кандидат. То, что его переизберут, совершенно предсказуемо.

- Сохранятся ли нынешние дружественные отношения между Россией и Арменией в случае, если Армения откажется от Евразийского союза, тем более что она все еще не торопится в него вступать?

- Хотя существует распространенное мнение, что Евразийский союз – это попытка собрать СССР, подчиненный одному вектору и с властным центром в Москве, на самом деле это в определенном смысле децентрализованное объединение. Каждая страна-участница берет на себя ту или иную функцию, которую она будет исполнять в рамках Евразийского союза. Роль России – образовательный, экономический, культурный центр – как для проживающих в постсоветских странах соотечественников, так и для тех, кто через русский язык входит в мировое научное пространство, в мировой кинематограф. К тому же это импортер трудовых мигрантов. Казахстан – одно из государств, претендующих на роль лидера тюркского мира. Украина, если она согласится на участие в Евразийском союзе, станет главным черноморским оператором (курорты, перевозки) и главным эксплуататором потенциальной круговой магистрали по побережью моря.

В этом смысле роль Армении в Евразийском союзе неопределенная. Ее не могут выработать ни в Москве, ни в самой Армении. Следует добавить и тотальную зависимость Армении от российских трансфертов. В случае экономического кризиса Армения станет евразийской Грецией, какой последняя была для Евросоюза. По этим причинам отношения России и Армении всегда развивались параллельно евразийской интеграции и не сильно пострадают от армянского неучастия в российских проектах.

- В своей  предвыборной речи Саргсян расписал чуть ли не процветание в Армении, хотя это не соответствует действительности, и в то же время попытался пригрозить Азербайджану. Почему усилилась милитаристская риторика Еревана? Какие третьи силы могут встать на сторону Армении в этом вопросе?

- Совершенно не принципиально, есть ли у Саргсяна возможности и воля исполнять свои угрозы или намерения. Речь идет о предвыборной риторике, а она всегда отражает не планы кандидата в президенты, а настроения избирателей. Например, русофобия является обязательным предвыборным пропагандистским атрибутом одной или нескольких партий в европейских странах, но когда они побеждают на выборах, всегда начинают налаживать отношения с Россией. Кандидаты-республиканцы в США постоянно заявляют, что во время своего президентства заставят Россию уничтожить ядерные боеголовки, кипрские кандидаты заявляют, что восстановят политическую целостность острова, японские партийные лидеры обещают вернуть Курильские острова. Это все предвыборная риторика, и обращена она не к соседним странам, а к собственному электорату, относиться к ней серьезно не имеет никакого смысла.

- Какие факторы, на ваш взгляд, помешали России и Азербайджану договориться в вопросе об эксплуатации Габалинской РЛС? Был ли завязан  отказ России главным образом на экономической составляющей или не сошлись военно-стратегические интересы сторон?

- То, что когда-нибудь отказ от эксплуатации Габалинской РЛС (и соответственно, аренды) произойдет, было очевидно давно. Это было только вопросом времени. Отказ от эксплуатации станции определяли два фактора. Во-первых, это объективный процесс оптимизации военной российской инфраструктуры, доставшейся от СССР, которую Россия вывозила из постсоветских стран последние двадцать лет или заменяла аналогами, которые строила уже на своей территории. Во-вторых, эта станция старая. Ее начали строить почти сорок лет назад, закончили строить - почти тридцать лет назад. Как и все радиолокационные станции типа  «Дарьял», она расходует огромное количество энергии, требует содержать  большой штат сотрудников, и в то же время  экологически сомнительна. Замена ее более современной станцией типа «Воронеж», модульной, энергосберегающей и оснащенной современной электроникой, рано или поздно должна была произойти. И задача военного руководства России заключалась только в том, чтобы продолжить эксплуатацию Габалинской РЛС, пока новая станция не встанет на боевое дежурство. Однако кроме строго военного назначения станция имела и политическое, и становилась объектом торга в самых разных международных комбинациях. Аренда станции увязывалась с урегулированием нагорно-карабахского конфликта, еще раньше предлагалась совместная российско-американская эксплуатация станции в обмен на отказ от строительства американской ПРО в Европе и тому подобное. Все это  происходило на фоне того, что станция с каждым годом становилась менее ценной. В конце концов, она превратилась в чемодан без ручки, который и жалко бросить, и неудобно нести.

Частично деятельность станции компенсируется армавирской РЛС. И хотя радиус ее действия уступает Габалинской станции, последняя и так работала в резервном режиме предыдущие годы.

Закрытие станции вызывает в Москве раздражение, но не такое, какое могло бы быть. Министерство обороны занято своими внутренними проблемами, связанными с коррупцией прежнего руководства, и сосредоточено на кадровом и имущественном вопросе. Если бы азербайджанская сторона повысила арендную плату лет десять назад, можно было бы ожидать громкого скандала и резких заявлений, попыток сторон давить друг на друга и выступать с критикой. Сегодняшнее довольно спокойное отношение к закрытию станции показывает ее реальную стоимость.

Сама станция, скорее всего, будет взорвана, как ее аналог в Латвии в 1995 году.

- Может ли недоговоренность сторон в этом вопросе привести к ощутимому  похолоданию в отношениях между официальной Москвой и Баку? И каким видите перспективу этих отношений?

-Дело в том, что азербайджанцы очень многого ждали от последних инициатив Дмитрия Медведева и Владимира Путина по карабахскому урегулированию, а российские власти слишком рассчитывали на то, что Азербайджан пойдет навстречу в вопросах интеграции постсоветского пространства. В конечном счете, Баку отказался сдавать в аренду станцию по старой цене (объективно низкой), а Москва отказалась платить новую. Габалинская РЛС не определяет  охлаждение отношений между Россией и Азербайджаном, а является  результатом этого похолодания. Связано оно и с поиском нашими странами своего места в мировой геополитике, и расхождением связанных с ней национальных интересов. Однако стоит отметить, что расхождение интересов отнюдь не радикальное, а похолодание – далеко  не травматичное. И рано или поздно  отношения обязательно  нормализуются, так как   у России и Азербайджана они всегда были  дружественными. Кроме того,  есть  общие интересы на Южном Кавказе, на Каспии  в том числе.

- Считаете ли возможным урегулирование карабахского конфликта мирным путем?

- Считаю, что мирное урегулирование возможно, но оно будет затяжным. Если сохранятся сегодняшние темпы процесса урегулирования, то по времени это займет не меньше десяти лет. В настоящее время в рамках Минской группы делается ставка на общественность, и она предлагает иногда очень смелые и неожиданные решения – по обмену территориями, по компромиссным формам управления Карабахом, но в настоящее время все они недостаточны. Поиск новых ходов, их продвижение, сопротивление силам, препятствующим урегулированию, – все это займет время. Вопрос только в том, хватит ли выдержки действующим политическим элитам, и сохранится ли международный контекст для нагорно-карабахской проблемы.

- Почему  Россия не оказывает  давление на  Армению в этом  вопросе, имея  все рычаги  воздействия?

- Нельзя сказать, что у России есть все рычаги для давления на Армению. Это видно хотя бы по тому, что Армения не участвует в некоторых российских геополитических проектах. Например, в Таможенном союзе. Армения, кроме того, не признала суверенитет Абхазии и Южной Осетии. Политика России в этом вопросе такова, что стороны сами должны найти решение, не прибегая к насилию, и этому процессу надо способствовать.

- Франция, в отличие от   многих западных стран,  проявляет  определенный  интерес к  решению  карабахской  проблемы. Как долго  продержится  этот  интерес   французских политических элит в  отношении кавказской  проблемы?

- Интерес Франции к  урегулированию нагорно-карабахской проблемы,  в отличие от европейских стран, наиболее глубокий. В свое время Николя Саркози, приписавший себе «план Медведева-Саркози» как личную победу и заслугу, пытался «с ходу» ускорить и карабахское урегулирование, но не справился. Проблема оказалась сложнее, чем виделась амбициозному французскому лидеру. В зависимости от текущей внутриполитической конъюнктуры у президента Франсуа Олланда, как у «левого» политика, может появиться такой же соблазн – победить там, где не справился его «правый» предшественник. Стимулом к возобновлению интереса официального Парижа к Кавказу может стать любое серьезное внутриполитическое событие. Например, новые арабские погромы в предместьях Парижа, громкие коррупционные скандалы или крупные забастовки.

- Какова вероятность  спада  напряженности  в регионе Ближнего Востока  и в частности  в военном исходе   иранской  проблемы  с очередным  приходом к  власти  Барака Обамы?

- Война в Иране становится еще менее вероятной перспективой, чем была даже полгода назад. В основном иранская тема стала событием из области масс-медиа: несмотря на постоянные публикации в СМИ правящая элита США при Бараке Обаме серьезно не разрабатывала планов вторжения в Иран. В ближайшее время вряд ли появятся факторы, которые вынудят президента США пересмотреть свои позиции в отношении этой страны.

На Ближнем Востоке переговоры и бесконечные консультации станут основным рычагом воздействия на местные политические элиты.

Победа Барака Обамы – это победа его социальной программы. Реформа здравоохранения и успехи в социальной политике стали основными мотивами его предвыборной программы и одновременно «отчетных» выступлений перед сторонниками партии демократов. Именно это направление он и будет развивать в этот  президентский срок, а его интерес к Ближнему Востоку будет минимальным.

С.С.