Алексей Синицын: «Саммит G20 изменил риторику мировых держав по сирийскому конфликту»
Интервью 1 news.az с главным экспертом Американо-Азербайджанского фонда содействия прогрессу Алексеем Синицыным.
- Господин Синицын, как долго, на ваш взгляд, может продлиться военная операция на Ближнем Востоке?
- Очень долго. Сейчас многие эксперты как мантру повторяют, что без наземной операции кардинально изменить военно-политическую ситуацию в регионе невозможно. Но представим, что Россия и США вместе с союзниками по НАТО проведут что-то вроде «высадки в Нормандии», только теперь на ближневосточных просторах. Не сомневаюсь, что на первом этапе она будет успешной. А дальше что? Иностранные войска встанут гарнизонами и блокпостами в стратегически важных пунктах и на магистральных коммуникациях? При этом превратятся в объекты минно-взрывной войны, которую против них развернут различные, порой враждующие между собой вооруженные группы, как это было с американцами в Ираке? Их разве не будут регулярно теребить «москитными атаками» небольшие мобильные подразделения, созданные по принципу «днем – крестьянин, феллах, а ночью – боевик»? А, может быть, союзники разделят Сирию на зоны оккупации, как послевоенную Германию? Но это - путь в никуда. Война тогда станет бесконечной, а ее итог - абсолютно неясным. Сейчас необходимо наращивать военно-воздушную операцию. Израильские ВВС во время войны 2006 года в Ливане совершали ежедневно до 400 боевых вылетов, включая операции ударных вертолетов, над территорией в 3 тысячи квадратных километров. Театр военных действий Военно-космических сил РФ раскинулся почти на 30 тысяч кв. км, а вылетов совершается в два с половиной раза меньше. Если посчитать полеты всей авиации антитеррористических коалиций – американской, сирийской, иракской, французской, турецкой – по количеству операций они все равно будут значительно уступать израильтянам. И потом, даже когда ИГИЛ и Джабхат ан-Нусра будут разгромлены, то при чудовищной слабости государственной власти Сирия и Ирак все равно останутся полем кристаллизации всех ближневосточных противоречий: конфессиональных (прежде всего суннитско-шиитских), этнических, политических, социальных и пр. Далеко ходить не надо. Совсем недавно в Ираке отряды курдской пешмерга, иракской армии и ополчения из добровольцев организации Бадр, действуя как союзники, нанесли ИГИЛ поражение в провинции Салах эд-Дин и деблокировали город Амерли, населенный шиитами-туркоманами. Но сразу же начались столкновения между курдами и туркоманами, арабами-суннитами и шиитскими ополченцами. Эти события – капля, в которой, по сути, видно все море ближневосточных проблем. Военная операция внешних сил – это только начало их разрешения.
- Хорошо. В таком случае, какую роль играет сегодня Израиль в сирийском конфликте?
- Израиль - это страна, для которой понятие «национальная безопасность» имеет почти сакральный смысл. На стороне Асада, к которому Тель-Авив никогда теплых чувств не питал, воюют сейчас заклятые враги израильтян – ливанская Хизбалла, иранский спецназ, даже иракская шиитская милиция. Теперь они перешли в наступление под прикрытием российской авиации. В сопровождении боевых кораблей российского флота в Сирию идут караваны с современной техникой и вооружением. Какая-то часть этого оружия, действительно, может попасть в руки бойцов шиитской Хизбаллы, получивших в Сирии серьезный боевой опыт. Кроме того, израильским спецслужбам стало неизмеримо труднее следить за действиями иранцев и ливанских шиитов в Сирии. С началом операции ВКС России каналы связи между сирийской армией и ее союзниками стали лучше защищены, а средства электронной разведки самих израильтян уверенно подавляются. Еще в конце этого лета Израиль мог позволить себе нанести ракетно-бомбовый удар сразу по 14 объектам сирийской армии. Сейчас ситуация в корне изменилась и, конечно, Тель-Авив воспринимает ее как вызов собственной национальной безопасности и, мягко говоря, прилагает немало усилий для того, чтобы Голанские высоты со стороны Сирии контролировались не войсками Асада, а вооруженной оппозицией. Однако, есть некий нюанс. Я не думаю, что эта самая оппозиция будет со временем более лояльна к еврейскому государству, чем его традиционные противники. В этом году территорию Израиля обстреливали ракетами не люди из Хизбаллы или ХАМАСа, а салафитские «Бригады шейха Омара Хадида», связанные с ИГИЛ. Их цель - спровоцировать новую войну с Израилем, чтобы ослабить ХАМАС и заполнить собой образовавшийся вакуум власти в секторе Газа. Но пока израильтяне занимают, скажем так, выжидательно-напряженную позицию по отношению к российской военной операции в Сирии. А это лишь множит число неизвестных величин в ближневосточном уравнении, которое мировому сообществу все равно придется решать самыми радикальными мерами.
- А что изменилось в позиции США, России и Турции по сирийскому конфликту после саммита G20?
- Риторика уже изменилась - о России больше не говорят, как о «мировом изгое». Конечно, активизируется обмен информацией по линии силовых ведомств. Вот и сам Генри Киссинджер считает «возможным и даже вероятным достижение взаимопонимания между Западом и Россией» в борьбе с ИГИЛ. Но только с ИГИЛ, а не с другими антиасадовскими группами. О создании коалиции, подобно антигитлеровской, речи не идет. Стороны имеют диаметрально противоположные взгляды не только на будущее Сирии, которое Вашингтону и Анкаре видится без участия Башара Асада, но и Ирака. США и Турция недовольны все более явным проиранским трендом в политике официального Багдада, который вполне устраивает Москву. Однако у Москвы и Анкары есть мощная платформа для сближения политических позиций. России, как и Турции, совершенно не выгодно возникновение курдского (обязательно проамериканского) государства, которое опрокинет и так трещащую по швам ближневосточную конфигурацию.
- Как считаете, произойдут ли перемены во внешнеполитическом курсе США в отношении стран Ближнего Востока с приходом новой президентской администрации в Белый дом?
- Пока рано говорить о том, кто войдет хозяином в Белый дом - слишком длинную и изворотливую дистанцию еще предстоит пройти кандидатам в американские президенты. Тем более, невозможно судить о векторах ближневосточной политики США после очередной президентской инаугурации. Но я уверен, что госпожа Клинтон способна окончательно запутать ее самым неожиданным и чреватым многими рисками способом, если будет работать в Овальном кабинете. Вспомните, будучи госсекретарем США, именно она вместе с Сьюзан Райс, ныне помощником президента по национальной безопасности, и сегодняшней представительницей США в ООН Самантой Пауэр убедила Барака Обаму начать бомбардировки Ливии. Хотя против них категорически возражал такой серьезный профессионал, как бывший глава ЦРУ и Пентагона Роберт Гейтс. Хиллари Клинтон принадлежит авторство печально известных «Цюрихских протоколов», которые, по ее мнению, не имели никакого отношения к процессу карабахского урегулирования. Совсем недавно она требовала от администрации Обамы дать «понять Путину, что неприемлемо для него быть в Сирии» и выступала за введение «бесполетной зоны» над частью территории этой страны. Ливийский симптом снова проявился.
Конечно, любой американский президент продолжит продвигать идею американского лидерства как на Ближнем Востоке, так и в любой другой точке мира. Глобальное лидерство – это национальная идея Америки. Но мне кажется, что Дональд Трамп, которого все называют эксцентричным, будет добиваться мирового первенства с меньшим уровнем личных амбиций и большим прагматизмом, чем любой другой претендент на кресло американского президента.
- Кстати, интересный факт. На днях Дэвид Кэмерон заявил о возможном выходе Великобритании из ЕС, предъявив целый ряд требований (введение четырехлетнего запрета для мигрантов на получение соцобеспечения, защита для не входящих в зону евро стран, сворачивание политики «более тесного союза» и расширение полномочий национального парламента»). Как полагаете, чем может обернуться шантаж Кэмерона для официального Брюсселя?
- Скажу больше: кажется, значительная часть британского общества и, главное, политических элит окончательно стала убежденными евроскептиками. Британцы, вообще, известные изоляционисты и их все более раздражает франко-германское лидерство в ЕС, с которым связывают экономический кризис на южном фланге Евросоюза и крайне либеральной миграционной политикой. Неудачников надо субсидировать, мигрантов необходимо принимать. Поэтому Британия уже обсуждает с Норвегией и Исландией возможный торгово-экономический союз в контексте выхода Соединенного Королевства из ЕС. Об «исторических англо-скандинавских связях» говорит и шведский премьер Фредрик Райнфельд, публично поддержавший возможность британского референдума. Так, может быть, островитянам гораздо ближе англо-саксонская модель развития, чем европейское единство под эгидой Берлина и Парижа? Столь привлекательный для обычной жизни Евросоюз так и не стал центром силы, даже проблема беженцев оказалось для него неподъемной. С уходом Британии, если он, конечно, состоится, начнется необратимый процесс распада «объединенной Европы».
Матанат Насибова
