Российско-Американский «возвратный потенциал»
Все ближе визит президента США Барака Обамы в Москву. Что принесет он нового для российско-американских отношений? Этот вопрос находится в центре внимания не только СМИ, но и экспертного сообщества. При этом порой высказываются совершенно противоположные точки зрения.
Одни считают, что реально начинается пересмотр всей системы наших взаимоотношений, что позволит достаточно быстро не только ликвидировать весь тот негатив, который накопился после трагических событий августа 2008 г. на Кавказе, но и добиться существенного прогресса в решении, казалось бы, неразрешимых проблем, например, связанных с созданием американской противоракетной обороны в Европе. Другие, наоборот, полагают, что встреча президентов Барака Обамы и Дмитрия Медведева будет носить дежурный характер ввиду существенного расхождения позиций по целому ряду принципиальных вопросов, прежде всего в сфере международной безопасности.
По-видимому, обе точки зрения не отражают реального состояния, а тем более - перспектив российско-американских отношений, но они свидетельствуют об отсутствии единства мнений в наших элитах, некоторая часть которых по-прежнему настроена на конфронтацию.
Бесспорно, что позитивный настрой, возникший после прихода в Белый дом Барака Обамы, подталкивает наши страны к улучшению двусторонних отношений. Однако только реальные действия могут привести к устранению (ослаблению) существующих противоречий.
Одно из таких противоречий обусловлено стремлением США обеспечить себе наиболее выгодные условия в сфере стратегических наступательных вооружений путем сохранения значительного «возвратного потенциала», то есть возможности в достаточно сжатые сроки резко увеличить количество развернутых на стратегических носителях ядерных боезарядов.
Проиллюстрируем существующую проблему на примере морской составляющей стратегических ядерных сил (СЯС) США. По Меморандуму об обмене данными, на начало 2006 г. США имели 18 подводных лодок с баллистическими ракетами (ПЛАРБ) типа «Огайо». Однако четыре из них переоснащаются на крылатые ракеты, поэтому следует рассматривать только 14 лодок этого типа. Каждая ПЛАРБ имеет 24 пусковые установки для размещения баллистических ракет (БРПЛ) «Трайдент II» (процесс полного перевооружения на ракеты этого типа уже заканчивается).
Согласно заключенному между СССР и США Договору о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), действие которого заканчивается в декабре 2009 г., на БРПЛ «Трайдент II» может размещаться не более 8 разделяющихся головных частей индивидуального наведения (РГЧ ИН). Хотя реально ракета может нести от 10 до 14 РГЧ ИН. Следовательно, современный «возвратный потенциал» морских СЯС США, даже по правилам зачета Договора СНВ-1, составляет от 672 до 2016 боезарядов. Учитывая возможность еще большей разгрузки БРПЛ (на некоторой части американских ракет уже стоит по 6 боезарядов), можно получить еще большую величину «возвратного потенциала».
Возможности по созданию «возвратного потенциала» имеют и СЯС РФ. Так, в боевом составе российского военно-морского флота сейчас находится 5 подводных лодок проекта 667БДР («Дельта-III») и 6 подводных лодок проекта 667БДРМ («Дельта-IV»). Каждая их них на вооружении имеет по 16 БРПЛ, несущих, по правилам зачета Договора СНВ-1, по 4 боезаряда. В реальности же ракета Р-29Р подводной лодки проекта 667БДР может нести до 7 боеголовок, а ракета Р-29РМ лодки проекта 667БДРМ – 10 боезарядов. В итоге, после определенной технической доработки, уровень «возвратного потенциала» морской составляющей СЯС России может достигнуть 1520 боезарядов.
Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (2002 г.) определяет нижний уровень сокращения к 2012 г. соответствующих вооружений в 1700 боезарядов. Но только за счет своих морских составляющих СЯС РФ и США способны, в случае необходимости, практически удвоить количество развернутых ядерных боезарядов.
Следовательно, вопрос «возвратного потенциала» не является исключительно американской проблемой, и решать ее желательно либо путем сокращения количества соответствующих подводных лодок (приведения в техническую негодность некоторой части шахт БРПЛ), либо путем проверяемого уничтожения снимаемых с носителей ядерных боезарядов. Иначе под угрозой может оказаться весь режим ядерного нераспространения, так как на Конференции по рассмотрению действия Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в мае 2010 г. ряд неядерных государств-членов Договора могут обвинить Россию и США в невыполнении ими своих обязательств по ядерному разоружению (ст. VI ДНЯО).
Отдельного рассмотрения заслуживает ситуация, складывающаяся с наземной составляющей СЯС РФ. В состав последней входит порядка 260 моноблочных ракетных комплексов (РК) мобильного и шахтного базирования, которые, в отличие от американских межконтинентальных баллистических ракет (МБР) «Минитмен-3», не могут участвовать в создании «возвратного потенциала».
Кроме этого, многие российские наземные РК имеют уже продленный гарантийный ресурс, что после 2017-2018 гг. может привести к массовому снятию с боевого дежурства таких типов МБР, как SS-18 «Сатана», SS-19 «Стилет» и частично – SS-25 «Тополь». Темпы же закупок в России новых МБР достаточно низки и не могут компенсировать естественную убыль таких ракет.
Именно поэтому Москва так настаивает на сокращении стратегических носителей и сохранении закрепленных в Договоре СНВ-1 правил зачета. Вашингтон же стремится сохранить носители путем им разгрузки и частичного переоборудования под неядерное оснащение. Как следствие, усиливается возможность достаточно быстрого наращивания стратегических вооружений и появляется необходимость учета стратегических носителей в обычном оснащении.
Таким образом, проблема сохранения «возвратного потенциала» является основным препятствием для заключения нового соглашения о сокращении стратегических наступательных вооружений на смену Договору СНВ-1. Величина такого потенциала определяется степенью разгрузки стратегических носителей, их количеством и способностью использования различных видов боевого оснащения (обычного и ядерного).
Компромиссное решение указанной проблемы возможно, но для этого нужна политическая воля со стороны президентов наших стран. И если такая воля будет проявлена, например, в виде совместного заявления или декларации, то удастся сделать первый реальный шаг в формировании партнерских отношений с новой американской администрацией в сфере международной безопасности. Именно этого ждет от нас все международное сообщество.
Владимир Евсеев, к. т. н., старший научный сотрудник Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА-Новости
Мнение автора может не совпадать с позиций редакции.
Редакция не несет ответственности за позицию автора
