Мировые войны как фактор либеральной экономики
28 июля 1914 года стало концом целой эпохи – «времени, когда Европой правили джентльмены» - именно так называли XIX век и первые годы ХХ века современники.
Многим тогда казалось, что время больших войн в Европе безвозвратно прошло: слишком совершенно было оружие, слишком высока политическая культура, слишком сильно экономическое взаимовлияние между ведущими государствами. Но именно логика экономического развития еще за полвека до роковых выстрелов в Сараево предопределила не только неизбежность смертельной схватки между крупнейшими державами, но и определила их роли в предстоящей драме.
…а при чем же Фердинанд?
Даже среди современных исследователей бытует мнение, что Мировая война, а тем более участие в ней царской России стало результатом цепочки нелепых случайностей (таких, как убийство эрцгерцога Франца Фердинанда) и политических ошибок. Мол, не случись их, и одного из самых страшных конфликтов современности могло бы не быть. Но это не более чем исторический анекдот. А корни событий, приведших к этой войне, уходят едва ли не в XVI век, в эпоху зарождения англо-саксонской либеральной экономической модели.
Успехи либеральной экономики обусловлены не столько свободным рынком, сколько существование сложной миросистемы (с некоторыми изменениями она действует по сей день), в которую вовлечены десятки государств. В одних – экономическом центре – формируются прогрессивные экономические отношения и развиваются передовые технологии, другие обслуживают это развитие в качестве поставщиков сырья, полуфабрикатов и дешевой рабочей силы.
Примерно с XVI века Британия хитростью, политическими играми и военной силой формировала обширную периферию, включавшую страны четырех континентов. Впоследствии в индустриализации Британии, даже не подозревая об этом, участвовали русские крепостные, черные рабы с американских плантаций, китайские и индийские кули с хозяйств Индии и Юго-Восточной Азии.
Миросистема – крайне чуткий инструмент. Малейшее нарушение равновесия или синхронности в экономическом развитии центра и периферии грозит экономическим кризисом, способным вылиться в социально политические потрясения. Скажем, незначительный «несанкционированный» рост потребления на периферии увеличивает производственные издержки, приводит к удорожанию ее импорта, а это может вызвать спад производства и кризис потребления в центре.
Нетрудно представить, сколь серьезные потрясения должно повлечь за собой за собой смещение или появление нового экономического центра. Но именно это и произошло в последней трети XIX века, когда независимо друг от друга начали формироваться экономические центры в Германии, США и Японии.
Объединение Германии под началом Бисмарка и преодоление разделения на Север и Юг в ходе гражданской войны в Соединенных штатах стали началом бурного экономического роста двух государств. Причем, в отличие, например, от России, обе эти страны, несмотря на техническую и экономическую отсталость, никогда не относились к периферии. В качестве последней они использовали собственные отсталые регионы. Это предопределило, с одной стороны, меньшую по сравнению с Англией и Францией зависимость от внешних рынков, но большую роль государства в экономике.
В небольшой Германии ускоренное развитие промышленности вообще в значительной мере стимулировалось госзаказами, в том числе и военными, что предопределило милитаризацию экономики, впоследствии вылившуюся в гонку вооружений и рост военных амбиций. Тем более у немецких монополий все острее стояла проблема сбыта промышленных товаров. Это вызывало настоящий ужас у Франции и Британии и делало военный конфликт в Европе вопросом времени. Впрочем, не менее драматичные события разворачивались и на Востоке.
Командор, разбудивший дракона
Японии несказанно повезло – она стала единственным примером втягивания в миросистему извне. Малые размеры и политика самоизоляции многие годы спасали страну от излишне пристального взгляда развитых европейских держав. Все изменилось буквально в одночасье. 8 июля 1853 года американская эскадра командора Перри подошла к берегам Страны восходящего солнца и под дулами пушек вынудила японское правительство подписать договор, разрешающий иностранным судам заходить в японские гавани и вести торговлю. В качестве своеобразного «пряника» японцам были переданы новейшие модели американских машин.
Но дальновидные японские царедворцы смекнули, что феодальной империи нечего противопоставить натиску западных держав, и если как можно скорее не распроститься с феодальными порядками, стране грозит участь полуколонии. Сформировалась группа заговорщиков, которая в 1868 году совершила переворот – по сути буржуазную революцию – вошедший в историю под названием «реставрация Мейдзи». Случилось это в самый подходящий момент – европейская колониальная экспансия открыла для японского капитала рынки Дальнего Востока, прежде всего китайский.
В первой мировой войне Япония выступила на стороне Антанты. В 1914 году японские части захватили Циньдао – германскую военную базу в Шаньдуне и ряд маленьких островов в Тихом океане. Но этот эпизод был лишь частью длинной череды военных действий, направленных на создание собственной экономической периферии, в ходе которой Страна восходящего солнца не раз меняла союзников. Началом военной экспансии можно считать высадку в 1874 году экспедиционного корпуса на Тайвань, установление протектората и последующую аннексию Кореи, а апогеем – объявление в 1941 году войны Соединенным Штатам.
Интересно, мог ли командор Пери предположить, что пушки, наведенные на японские города, через 90 лет отзовутся бомбами и торпедами в Перл Харборе?
Хотели ль русские войны
Царской России в начале ХХ века нечего было делить с кайзеровской Германией. Но экономическое положение петербургской империи буквально вынудило ее опутать себя сетью политических договоров, делавших участие в предстоящем военном конфликте неизбежным.
С конца XIX века западные капиталы сошлись в ожесточенной схватке за российский рынок. Однако британской финансовой экспансии мешало соперничество России и Британии в Средней Азии. А быстрорастущей германской экономике требовалось столько денег, что свободных средств почти не оставалось. Таким образом, победа французов была фактически предрешена. В 1888 году русское правительство заимствовало у французских банкиров было 500 млн франков, в 1889-м – уже 2 млрд франков, в следующие два года общая сумма кредитов составила 1,5 млрд франков. Расплатой за финансовую подпитку была политическая лояльность Петербурга Парижу – в 1893 году был заключен франко-русский союз против Германии.
В начале ХХ века зависимость русской экономики от французских финансистов усилилась – после политической и военной катастроф (революция 1905-07 гг. года и русско-японская война) царское правительство остро нуждалось в деньгах, и французские банкиры начали новое массированное наступление на российский рынок.
Западные капиталы подтолкнули развитие русской промышленности. Однако темпы ее развития явно превышали внутренние потребности страны. Узость внутреннего рынка – вообще одна из отличительных черт периферийных экономик (яркий пример – современный Китай).
Прорваться на рынки Европы и США России было не под силу, оставалось одно направление – на Восток, через среднюю Азию в сторону Индии, где экономические и военно-политические интересы Петербурга столкнулись с интересами Британской империи.
«Большая игра» - такое название получило русско-британское противостояние – завершилось победой Лондона. Англия и Россия подписали ряд договоров, разграничивающих сферы влияния. При этом Британия обязалась отнять у Турции проливы, интересовавшие Россию – на турецкое побережье даже был высажен десант, а взялась Россия защищать британские интересы от посягательств Германии, присоединившись к Антанте. Роли всех государств в предстоящей войне были распределены.
Влад Гринкевич, экономический обозреватель
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА-Новости
Мнение автора может не совпадать с позиций редакции.
Редакция не несет ответственности за позицию автора
