Молекулярный биолог, актер, писатель и учитель русского языка из Москвы Фамиль Велиев: «К книге о Баку я иду всю жизнь» - ФОТО
Года два назад в «Снобе», на который я подписана в «Фейсбуке», я прочла удивительно прекрасный текст под названием «Дневники учителя».
Имя и фамилия автора сразу же заставили испытать гордость за Отечество: Фамиль Велиев. «Наш!» — подумала я и бросилась искать его профиль в «Фейсбуке». Убедившись, что Фамиль, ныне москвич, действительно родом из Баку, я еще раз обрадовалась и, естественно, подписалась на его страницу. Фамиль продолжал удивлять и радовать как постами, так и безупречно грамотным русским языком, который он, к слову, и преподает.
А недавно, увидев рекомендацию подписаться на канал Фамиля (уже на «Ютюбе») от самой Татьяны Никитичны Толстой, я поняла, что не познакомить наших читателей с этим человеком просто неправильно. Тем более что я сама подписалась на этот канал и заново влюбилась в рассказы Фамиля, которые он читает сам и которыми разбавляет уроки «великого и могучего».
Итак, знакомьтесь - Фамиль Велиев. Согласно опубликованной им краткой автобиографии, выпускник факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ им.М.В.Ломоносова, Высшей школы сценических искусств Константина Райкина и Школы «Хороший текст» Татьяны Толстой и Марии Голованивской. Актер театра МОСТ. Писатель.
— Фамиль, судя по Вашей биографии, Вы, что называется, «и физик, и лирик» — окончили факультет биоинженерии и биоинформатики, но затем получили актерское образование, а также прошли обучение в школе «Хороший текст» Татьяны Толстой и Марии Голованивской. Плюс ко всему, преподаете русский язык, с недавних пор еще и на собственном Ютюб-канале, ведете блог на Снобе и пишете книги (и даже от имени кота!). Мне кажется, это немного неожиданная карьера для выпускника технического факультета.
— На самом деле неожиданностью был скорее факультет биоинженерии и биоинформатики. Дело в том, что пишу я очень-очень давно - с десяти лет, да и актерствую, в общем, тоже - в школе участвовал во всех драмкружках, играл во всех постановках.
Но так получилось, что в Бийском лицее, куда я поступал после восьмого класса (мы с семьей много лет прожили в Бийске — это такой маленький город в Сибири), единственное свободное место было на естественно-научном отделении. Туда я и поступил. Четыре года профильными предметами для меня были химия и биология. В выпускной год, когда встал вопрос о поступлении в вуз, выбор у меня оказался невелик - биофак, химфак… Я тогда случайно наткнулся в журнале для абитуриентов на фотографию академика Владимира Скулачева, декана факультета биоинженерии и биоинформатики, рядом с первыми студентами только открывшегося факультета. Под фотографией была статья, из которой я понял: за выпускниками этого факультета — будущее мировой науки. Само название, сами слова — биоинженерия, биоинформатика — звучали фантастически. Мне казалось, что это очень романтично — стать ученым, меняющим мир к лучшему.
Окружающие отговаривали — на этот факультет был гигантский конкурс, — но я твердо вбил себе в голову, что учиться должен именно там. И поступил, хотя и не без труда и нервов. И на первом же курсе осознал, что это было ошибкой, что никогда в жизни я не буду заниматься наукой. Но мне тогда не хватило решимости уйти — перевестись на филфак, журфак... Или же сыграло роль мое упрямство: «Поступил — значит, доучусь!» Я прошел все пять лет и даже защитил диплом по генной инженерии. Помню, в последний (дипломный) год я дал себе слово: вот закончу, получу свою синюю корочку и тогда начну уже жить, как сам захочу.
Я понял, что заниматься наукой можно, только если ты горишь ею по-настоящему. Ученые — невероятные люди, настолько увлеченные. Так же как писатели, художники, скульпторы, музыканты. Но для меня ученые — на высшей ступени этой лестницы. Я видел, от чего они готовы отказаться ради служения науке. Не деньги, не слава, не почести — лучшими из них движет исключительно жажда знаний.
Когда я признался себе, что во мне самом этой жажды мало, решил больше не заниматься наукой. Возможно, это звучит напыщенно, подростково, но я просто понял, что это не мое предназначение. Тем более что я видел вокруг себя, среди однокурсников, много именно таких ребят — настоящих, увлеченных этим делом. Почти все они уехали и работают сейчас за границей, в лабораториях по всему миру.
А вот поступать в театральный вуз мне, как ни странно, никогда не хотелось. Я пошел другим путем. На третьем курсе оказался на прослушиваниях в театр МОСТ — это преемник легендарного Студенческого театра МГУ, — там и работаю по сей день. 12 лет.
— Но Вы ведь поступили в Высшую школу сценических искусств. То есть получается, желание учиться профессии все же возникло?
— Да, несколько лет спустя, уже играя в спектаклях, я поймал себя на мысли, что хочу большего погружения в то, что называется профессиональной школой. Формально актерского образования у меня на тот момент не было. И я пошел в Высшую школу сценических искусств Константина Райкина— правда, не на пять лет, это был короткий интенсивный курс.
Там я понял (возможно, это звучит слишком самоуверенно), что, по большому счету, все, что мне нужно, я уже умею, и что научился я этому практически — не в театральном вузе, а в учебной студии родного театра, на репетициях, спектаклях. Главный урок, который я для себя вынес: надо просто честно делать свое дело, и все. Предела совершенству нет, учиться — здорово, но, на мой взгляд, лучшая школа актерского мастерства — это сцена, это режиссер, которому ты доверяешь, это твой зритель. Если у тебя нет репетиций, спектаклей, если каждую неделю ты не выходишь на сцену к зрителю, даже три диплома театрального вуза не сделают из тебя настоящего актера. Наверняка многие считают иначе, но таков мой путь, — и я счастлив, что он таков.
— Но говорят, что случайностей не бывает, и во всем есть высшая логика. Зато Вы наверняка сможете сыграть великого ученого.
— М-м-м… Наверное...
— Так или иначе, судьба привела Вас в театр, несмотря на технический вуз. Кстати, как Вы считаете, мы все же сами строим свою судьбу, или все предначертано заранее? И можно ли с этим спорить?
— Мне нравится слово «судьба», оно какое-то возвышенное, поэтическое, мне нравится называть себя фаталистом. Но если чуть сбавить температуру, снизить пафос, слово «природа» будет, мне кажется, намного точней.
Я, как молекулярный биолог в отставке, хорошо понимаю, что во многом мы — результат экспрессии наших генов. Конечно, можно всю жизнь прожить в отрицании того, что дано тебе природой при рождении, можно идти против, заниматься всю жизнь не тем, к чему лежит душа, но… но ведь это не жизнь, а трагедия, правда? Для меня, во всяком случае, точно.
— Вы получили высшее образование, стали актером и вдруг решили стать еще и писателем? Я о Вашем обучении в школе «Хороший текст».
— Вы знаете, я всегда искренне завидовал людям, у которых есть четкая программа жизни — они сразу знают, кто они, чего хотят, кем себя видят. У меня такого знания не было. Свой первый и довольно осмысленный текст я написал, когда мне было 10 лет. Это была такая дневниковая запись. Исповедь. Помню, когда домашние нашли эту тетрадку, был страшный скандал (смеется).
Тем не менее писать я не бросил и делал это всегда: и в школе, и в университете, когда вел ЖЖ. Поначалу, правда, было довольно сложно излагать мысли на иностранном для меня языке. Русский я начал изучать с нуля, когда мне было десять лет. (Тот первый текст был написан на азербайджанском). Но к концу средней школы я уже вполне сносно писал сочинения. Думаю, это заслуга учителей. У меня они были прекрасные: Светлана Васильевна, Валентина Ивановна, Татьяна Николаевна, Ольга Васильевна… Я их всех помню… С Ольгой Васильевной — это учитель от Бога, мой самый любимый преподаватель в лицее — мы до сих пор дружим.
Так вот, я сам долгое время терзался: кто я — писатель или актер? Мне казалось, я обязательно должен выбрать — все ведь выбрали, а я как дурак... И мне понадобилось немало времени, чтобы понять, что ничего выбирать на самом деле не нужно. А нужно просто успокоиться — и делать то, что тебе дают делать. «Значит, такая у тебя дорога, Фамиль», — сказал я себе.
А объявление о школе «Хороший текст» я увидел случайно и привлекло меня в нем, разумеется, имя Татьяны Толстой.
К слову, о случайностях, которые неслучайны… Первый спектакль театра МОСТ, на который я попал, «Книга судеб», был инсценировкой рассказа Татьяны Толстой «Милая Шура». Это - спектакль-долгожитель. Он до сих пор идет в театре МОСТ. Главную роль в нем играла (и играет) замечательная актриса Людмила Анатольевна Давыдова. Я помню, как сильно был потрясен тогда. Во-первых, самой постановкой, актерской игрой — это моноспектакль. Во-вторых, текстом, который звучал со сцены. Мне казалось, я стал свидетелем чего-то невероятного. Я сидел в зале и снова и снова задавался вопросом: «Кто? Кто это написал? Кто придумал поставить рядом эти волшебные слова?»
Потом я, конечно, купил сборник рассказов Татьяны Толстой — и навсегда влюбился в эту прозу. Потом была знаменитая «Школа злословия», которую я смотрел взахлеб. Так что к моменту, когда я увидел объявление о Школе, Татьяна Никитична уже была для меня очень важным авторитетом. Я ставил ее в один ряд с Чеховым, Буниным, Набоковым... Я и сейчас так думаю. Искренне считаю, что мы — современники большого русского писателя. Учиться у нее, да даже просто послушать, как и что она говорит о литературе, — это огромная удача, шанс, который я не мог упустить.
Помню, в то утро, когда увидел объявление о наборе в Школу, метался в панике по квартире, думая, какой бы отрывок, какой бы текст отправить на вступительный конкурс. Если честно, я даже не надеялся попасть в эту Школу, но понимал, что должен хотя бы попробовать. И вдруг оказалось, что я прошел.
Это были две счастливые сессии, зимняя и летняя, по две недели интенсивных занятий. Прекрасное время. Ну, а когда Татьяна Никитична приняла решение покинуть Школу, я последовал за ней. Без нее Школа для меня уже не имела смысла.
— Но неужели можно научить писать хорошие тексты? Разве это не данность, не талант, который, безусловно, нужно оттачивать?
— Верно... Научить писать невозможно, и меня очень подкупило, что нам об этом сказали в первый же день: «Если вы пришли сюда в надежде на то, что вас тут всех научат писать, это напрасно. Более того, если после двух недель кто-нибудь из вас решит больше никогда не писать, — это тоже отличный результат». Последняя фраза покорила меня окончательно.
В Школе была удивительная атмосфера. Нам преподавали замечательные, невероятные люди. Елена Пастернак (которая, кстати, преподает и в Баку — в филиале МГУ), Евгения Долгинова, Евгения Пищикова, поэт Сергей Гандлевский, Иван Никитич Толстой… Находиться рядом с этими людьми, слушать их, заряжаться их полем было бесценно. Помню прекрасную лекцию Татьяны Никитичны «Что такое хороший текст?» Точного ответа на этот вопрос, разумеется, ни у кого нет — поскольку нет и, я думаю, не может быть никаких четких критериев, по которым можно было бы прогнать текст и дать однозначный простой ответ. Такого алгоритма не существует.
— Но неужели Вы сами для себя не пытались ответить на этот вопрос?
— Тысячу раз. Единственное, что я для себя уяснил, что хороший текст — это живой текст. Трудно прояснить это определение, дать ему более формальные рамки, но когда читаешь такой текст — всегда это чувствуешь, осознаешь. В хорошем тексте могут быть изъяны, несовершенства — но они же придают ему обаяние жизни. Тексты как люди. Люди ведь тоже несовершенны, но некоторых из них мы безумно любим.
Бывает, текст идеально сконструирован, с соблюдением всех формальностей, но при этом мертв. Нет в нем чего-то важного, последнего тайного ингредиента, который оживил бы, дал ему дыхание.
— Не могу не спросить про Татьяну Никитичну. Она, как известно, человек строгих суждений. И то, что Вы заслужили ее благосклонность, дорогого стоит. Вы дружите?
— Наше общение после Школы не прекратилось. Да, мы дружим. И это для меня огромное счастье, настоящая удача.
— Фамиль, Вы сказали, что, приехав в Россию, совершенно не знали русского языка. В том, что сегодня Вы знаете его так хорошо, что стали преподавать его, и даже Татьяна Никитична Толстая считает нужным рекомендовать Вас в качестве учителя, сыграло роль то самое Ваше упрямство? Или что-то другое?
— Ну, к слову, я совсем не считаю, что идеально знаю русский язык... Нет. Я учу его всю жизнь. Часто ошибаюсь и сомневаюсь. Но очень-очень его люблю.
Изначально русский язык был для меня необходимостью. Мне пришлось выучить его за одно лето — хотя бы в каком-нибудь виде, пусть плохо, приблизительно, но мне нужно было выйти из точки ноль и дойти до уровня третьего класса, сделать самый важный первый рывок, — чтобы остаться рядом с мамой... Так сложились обстоятельства... У меня было на это одно лето. Пока ребята во дворе балдели от свободы каникул, я дважды в день, утром и вечером, шел на урок к Светлане Васильевне. Моя первая учительница русского. Я благодарен ей по сей день. Было непросто... Но для меня это был единственный вариант. К концу лета первый отрезок оказался пройден. Я уже что-то понимал, мог писать, читать. В сентябре я пошел в русскую школу. А уже в 10-м классе внезапно стал одним из победителей краевой олимпиады по русскому языку. Помню всеобщее удивление: грамоту за знание русского языка получает Велиев Фамиль Ахмед оглы.
— Но как Вы стали преподавать русский язык?
— Это тоже забавная история... Как говорит мой персонаж из спектакля «Поминальная молитва» Менахем-Мендл: «Начну по порядку, издалека…»
Я помню, что в детстве мы играли в школу, и в этой игре я был всегда учителем (смеется.) Ну не знаю, нравилось… То есть зараза эта сидела во мне всегда. В университете я тоже занимался репетиторством — преподавал биологию и химию. А после выпуска проработал полтора года учителем биологии в средней школе. А потом ушел, потому что понял — в очередной раз, — что моей любви к биологии не хватает фанатизма, что я фальшивлю, что дети заслуживают лучшего учителя. Для меня быть честным, быть на своем месте — это очень, очень важно.
Ну а дальше… После «Хорошего текста» я написал в «Фейсбуке», что набираю учеников на уроки химии и биологии. И приписал снизу: «Могу преподавать еще и русский язык». И тут уж случилось, что называется, чудо. Я всю жизнь буду благодарен за это Татьяне Никитичне: она мое объявление перепостила, добавив от себя несколько слов. Дальше как во сне — люди писали десятками… Я был в растерянности, правда. Я на такое не рассчитывал. А потом понял, что у меня появился выбор: я могу раз и навсегда покончить с химией, биологией и начать, наконец, преподавать то, чем по-настоящему горю. Так я и сделал.
Желающих доверить мне своих детей оказалось на удивление много. С моим первым учеником Мишей из Швеции мы занимаемся уже четвертый год — наверное, это значит, что его мама об этом еще не пожалела.
Дальше сработало «сарафанное радио». Так или иначе, сейчас у меня примерно пятнадцать учеников, с некоторыми из них я занимаюсь не первый год. Как-то не спешат уступать новичкам свои насиженные места. Если честно, мне даже неудобно перед людьми, которые уже не первый год ждут своей очереди.
— И поэтому Вы набираете группы?
— Да. Со взрослыми я уже полгода практикую групповые занятия, а теперь хочу попробовать и с детьми тоже. Мне вообще нравится пробовать новое. Страшно, но интересно.
— А как появился канал на «Ютюбе»?
— Ой, ну это уже чистая дурь… (смеется.) Просто давно хотел сделать что-нибудь такое и вдруг озарило: почему не сейчас?
— Фамиль, не могу не спросить о Вашем замечательном коте Борхесе, который мало того, что написал целую книгу, так еще и анонсировал наше с Вами интервью.
— Все началось с фотографий Борхеса, подписанных маленькими диалогами. А потом мне предложили принять участие в новом проекте Владимира Яковлева. Это было сетевое издательство Splash!. Концепция заключалась в том, что книги в этом издательстве писались в режиме реального времени. Читатели покупали подписку и раз в неделю получали на почту новую главу. Я долго думал, какую идею могу предложить, и вдруг озарило — пусть это будет книжечка про кота. Вернее, книжечка про меня, но написанная от имени кота. Название пришло сразу: «Тихо, кот говорит». Работу мы закончили всего за несколько месяцев, но проект, к сожалению, закрылся, и теперь книга вроде как есть, но купить ее, к сожалению, нельзя. Там есть нерешенный вопрос с авторскими правами.
— Мне понравился Ваш «Ответ хейтерам» на «Ютюбе». Вы всегда так философски реагируете на какие-то негативные выпады в Ваш адрес? И сталкивались ли Вы с неким шовинизмом, живя в России, или сегодня этого уже нет?
— В Москве не сталкивался. А вот в Бийске, когда учился в школе, постоянно. Дети часто бывают жестокими. Что до моего ответа хейтерам — конечно, в ситуации, когда ты сидишь у себя дома за компьютером, легко быть и мудрым, и спокойным. Но бывают ситуации, когда так реагировать, увы, невозможно. А вообще, ненависть — разрушительное чувство, и если есть такая возможность — не отвечать на ненависть ненавистью, — лучше ею воспользоваться.
— Фамиль, на своем канале Вы начали читать собственные тексты, среди которых немало о вашем родном городе — Баку. Вы не хотите объединить эти рассказы в книгу?
— Я, когда был маленький, часто думал: однажды вырасту и обо всем этом обязательно напишу... К этому я и иду всю свою жизнь. Баку моего детства — очень разный. В детстве все мы живем свою жизнь в первый раз. Люди, слова, запахи, вкусы — все это настолько ново, ошеломительно, что остается в памяти навсегда. Мне бы многое хотелось перенести на бумагу. Собственно, я уже начал это делать... Совсем недавний рассказ «Маленькая ханым» — это попытка посмотреть на увиденное, услышанное в детстве из сегодняшнего дня. Я не ставлю перед собой задачу написать мемуары, поэтому многое могу переосмыслить, переиначить — в общем, пытаюсь делать то, что делают все писатели. Выдумываю все заново. Главное для меня — интонация, ощущения, чувства. Главное — написать живой текст. Так что да, надеюсь, однажды у меня будет такая книга про Азербайджан.
— Вы не раз писали «вкусные» посты об азербайджанской кухне. Не люблю это определение по отношению к текстам, но в данном случае оно как нельзя более кстати. Есть ли возможность в Москве освежить воспоминания о кухне Азербайджана?
— Да. Я обнаружил неподалеку от дома чудесный ресторан азербайджанской кухни. На днях у них заказывал «бадымджан долмасы», и это было просто волшебно. Почти как у бабушки — не совсем, конечно, но очень близко, рядышком.
Собственно, кухня сегодня — это единственное, что связывает меня с родиной. Я не бываю в Баку, и это грустно. Все близкие мне люди сейчас здесь, в Москве, а в Баку мне ехать не к кому — разве что на кладбище.
Мои московские друзья бывают в Баку намного чаще меня — это очень модное направление сейчас. Меня это изумляет каждый раз —как же так, они туда ездят, а я — нет... Но я хочу в Баку. Очень. Погулять по городу, наесться вдоволь, послушать мугам…
— Азербайджанский язык не забыли?
— Слава богу, нет. Правда, он у меня остался на уровне 10-летнего ребенка, но я планирую его подучить.
— Что ж, будем ждать Вас в Баку. И спасибо за беседу!
Натали Александрова
Фото предоставлены Фамилем Велиевым
