Художник Исмаил Мамедов: «Предпочитаю рукотворные вещи от души, а не на зрителя...»
Исмаил Мамедов – заслуженный художник Азербайджана, родился в Баку 31 марта 1948 года, востребованный профессионал, известный не только у себя на родине, но и далеко за ее пределами.
У него тонкий вкус и фанатичная преданность делу – видимо, это и есть залог его успеха. За его высокохудожественными произведениями стоят недели, а порой и месяцы кропотливой работы. В мастерской царит особая атмосфера, заставляющая время замедлить свой бег, а нас задуматься о ценности настоящего искусства, все еще существующего в наш стремительный век высоких технологий.
- Помните свою первую картину? Когда и как она была написана, в каком возрасте и при каких обстоятельствах?
- Если вспоминать с самого раннего детства, то моя покойная мама хранила альбомы с моими рисунками, которые в дальнейшем передала мне. Это были первые картинки, которые я рисовал, будучи воспитанником детского сада. Художеством их, конечно, трудно назвать. Но потом мне очень запомнилась одна работа уже в школьные годы. Будучи учеником первого класса, получил от учительницы задание по лепке на свободную тему. Я вылепил композицию с плетнем, на котором висел кувшин, с одной стороны его хотела сбить змея, а с другой – змею прогонял мальчик с палкой. Эта работа мне ярко запомнилась, а борьба и противостояние злу – стало кредо на всю жизнь.
- Вы были примерным учеником?
- Даже очень. Увлекался точными науками, любил математику и даже ходил в высшую математическую школу. А в четвертом классе я обратился к маме с просьбой записать меня в кружок рисования и стал заниматься во Дворце пионеров. В общей сложности я занимался четыре года – два последних посвятил лепке, мечтая стать скульптором. В год моего поступления в художественное училище имени А.Азимзаде (1963), к сожалению, скульптурный факультет был закрыт на все 5 лет моего обучения. Чувство пластики у меня сохранилось на всю жизнь, но освоив и войдя в цвет, я не смог его оставить, так как полюбил всем сердцем.
- Математика и искусство – не совсем схожие интересы.
- В нашей семье сестры и брат стали математиками. А я по настоянию и просьбе старшей сестры стать художником выбрал между наукой и искусством. Правда, точный математический расчет остался во мне на всю жизнь. Я любил черчение, и оно мне помогло в сценографии и книжной графике, а ювелирная математичность перешла на холсты. Иногда это меня даже тяготит, хочется какого-то взрыва, а он не получается.
- Вы очень многогранны и, помимо живописи, занимались другими видами искусства. Расскажите о них поподробнее.
- Наверно, я не мог уместиться в рамки одной живописи, и несмотря на то, что окончил живописный факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина в мастерской профессора Е.Е.Моисеенко, занимался книжной графикой и до 90-х годов иллюстрировал детские книги. Помимо этого 12 лет я посвятил работе в театре. В 1996 году впервые пришел в Азербайджанский драматический театр художником-постановщиком, а с 1998 года стал главным художником Театра музыкальной комедии, а также оформил четыре спектакля Русского драматического театра имени Самеда Вургуна. В целом за 12 лет работы я смог поработать над более чем сорока спектаклями.
Еще – монументальное искусство. В 80-х годах я работал над тремя крупными проектами. Ни один из них, к большому сожалению, не дожил до сегодняшних дней. Первый – фотоателье «РЕТРО», находящееся на Площади фонтанов, второй – первое кооперативное кафе, где мы с другом расписали сцены из азербайджанских миниатюр. Третий – кинотеатр «Азербайджан», где на площади 200 кв.м были изображены 160 типажей из истории нашего кино.
Дальше, освоив компьютерную графику, я с друзьями сделал 4 рисованные карты с архитектурными объектами. Первая была «Баку – центр с высоты птичьего полета на рубеже тысячелетий», вторая – «Ичеришехер – сохраним наше наследие», третья – «Абшерон – край огня и ветров» и четвертая – «Азербайджан в веках и сегодня», все четыре на английском. Последняя четвертая карта впоследствии была издана на русском и недавно на чешском языках.
Еще один вид моего искусства – монотипия. Первую свою работу в этом стиле я написал в 1996 году. Тогда были тяжелые времена с красками, их нужно было экономить, а когда пишешь на холсте, ближе к завершению на палитре остается очень много красок. Мне их было очень жалко, так как на следующий день они высыхают. И тогда я решил попробовать приложить бумагу и сделать монотипию-оттиск. Мне понравилось. На следующий день я уже проделал то же самое на стекле, где нарисовал масляными красками образ и затем перенес его оттиском на бумагу. Изображение получалось зеркальным. С одного изображения я делал 4-5 оттисков. Первое время я не трогал листы, так и оставляя их. А в дальнейшем стал дорабатывать цветом и пятнами. У меня получилась целая серия монотипий под названием «Мои цветные сны».
- У вас такие разносторонние увлечения…
- Это не увлечения, это моя жизнь. Работая над холстом, ты можешь творить пять, шесть, ну семь часов, а потом просто не видишь продолжения работы. По молодости я писал, как говорится, до упаду, но потом начинал портить все, стихийно счищал написанное, принимаясь на следующее утро работать с чистого листа. Сейчас я выработал совсем другой принцип работы. Одновременно я веду сразу несколько холстов, и когда устаю от одной картины или понимаю, что виденье ее для меня закрылось, приступаю к другой работе. Это может быть и следующая картина или вообще что-то совсем иное, например графика, сценография или иллюстрирование. И получается так, что каждый раз подходя к какой-то работе, я прихожу к ней новым человеком, а это очень важно, потому что не дай Бог художнику во время работы почувствовать усталость. Я имею в виду не физическое недомогание, а внутреннюю усталость.
- К чему все-таки больше лежит душа?
- Я себе часто задаю этот вопрос… Наверно, наибольшее удовлетворение получаю, когда пишу на холсте. Стоит начать работу на холсте, оторваться я уже не могу, так как испытываю от процесса огромное наслаждение. Если взять историю художников и их творчества, то заметите, что никто из них друг на друга не похож, и чем дальше, тем больше будет таких художников.
- Почему отличаются стили, в которых написаны ваши картины?
- Я не отношусь к той категории художников, которые пишут в одном направлении – например, портреты или пейзажи, так как считаю, что если хочу на данный момент сделать так-то, должен это сделать. Хочу писать портрет – пишу его, хочу пейзаж и… приступаю к нему.
- Как вы относитесь к критике?
- Как такового особо критичного отношения к моему творчеству не было. Некоторые, правда, сожалели, что я чересчур распыляюсь – графика, театр и так далее. В то время как все силы можно было отдать только живописи и достичь еще большего. Но я не разделяю этого мнения, так как хочу так жить и не могу по-другому.
- Сколько времени вы тратите на создание одной работы?
- По-разному. У меня был случай, когда, начав работу над своим автопортретом в 2000 году, не мог закончить его лет семь. Он висел у меня на стене как немой укор, а я смотрел на него и не видел продолжения. И как-то случайно, работая над другой картиной, бросил взгляд… и увидел окончательный вариант. Минут за двадцать я дописал его. Маленькие работы сейчас я могу завершить за день-два. Большие иногда отнимают месяца. Бывают и совсем долгие, которые требуют годы для полного завершения.
- Вы пишите по вдохновению или у вас есть свои секреты написания картин?
- Да, есть такая птица – вдохновение, которая летает рядом и иногда садится на плечо. В этот момент ты должен быть в рабочем состоянии, чтобы успеть передать выстраданное. Если птица не сядет в момент написания картины, то в дальнейшем работа может не быть хорошо воспринята ценителями. Вдохновение – оно, как влюбленность, - чувство, которое трудно описать, как тепло на душе от хорошей музыки.
- А вы с годами не нашли общий язык со своей птицей, может, ее можно как-то прикормить, чтобы она чаще залетала?
- (смеется) Нет, она не поддается дрессировке.
- И вы никогда не знаете, когда она вас посетит?
- Иногда предчувствую этот момент. Последние годы театр отнял у меня очень много энергии, и мои холсты немного остыли. Я очень уставал там, и птица словно сторонилась меня. Картины в мастерской меня словно ругали и упрекали, почему их не продолжаю. Но сейчас, уже более зрелым и опытным, могу отключиться от всего ненужного и сконцентрироваться на самом главном. Надеюсь, что она меня посетит, пока я буду работать над новыми сериями моих картин.
- Вы никогда не боялись, что она улетит и не прилетит?
- Этого никогда не боялся, так как я перед ней честен и чист. Она не любит грязи, не любит, когда ты потворствуешь вкусу других. Я, наоборот, пытаюсь поднять вкус других через свои работы. Ни в одной моей работе нет безразличия, к каждой из них я отношусь с какой-то мерой любви, и эта теплота воспринимается зрителем.
- Приступая к работе над новой картиной, вы знаете, какой она будет изначально, и следуете задуманному, или додумываете ее в процессе?
- Хороший вопрос, он интересует многих. Так сложилось, что у меня в работе два пути. Первый – это когда, приступая, я уже знаю, каким будет холст и, видя конец, иду к нему не сворачивая. Второй – он больше подходит к беспредметным картинам, когда ты работаешь не мозгом, а какими-то сердечными ощущениями. Допустим, начиная писать, в зависимости от гнетущего или радостного состояния, подбираю цвет, а в процессе работы дорабатываю и добавляю что-то. Все это рождается импульсивно, и появляется произведение, смотря на которое, ты понимаешь, что ни точку, ни линию поменять местами невозможно, они именно там, где должны быть, и заряжены положительной энергией.
- Вы работаете по эскизам?
- Раньше работал. Сейчас пытаюсь нарисовать все в голове.
- Музыка вам помогает в работе или вы предпочитаете творить в тишине?
- При создании беспредметных картин я часто слушаю джазовые композиции. При тонких работах я предпочитаю включать мугам. Но даже работая в полной тишине, при отключенных источниках звука, внутренняя музыка все равно присутствует, и ты невольно перекладываешь ее на холст, потому что музыка и изобразительное искусство – родные брат и сестра.
- Есть ли у вас любимый цвет в работе?
- Не знаю … Наверно, рыже-красновато-коричневый - эти оттенки очень часто присутствуют в моих работах.
- Есть ли среди ваших работ нелюбимые картины?
- Нелюбимых нет. Не могу их так назвать. Есть трудные, с которыми я бьюсь долгое время и не могу закончить, но и они не нелюбимые. Назвав какую-то из работ нелюбимой, я могу обидеть ее. Это со стороны, когда у нас работа готова, кажется, что все легко и просто, но на самом деле все не так. В каждую работу мы вкладываем частичку сердца и хотим, чтобы зритель, который когда-нибудь ее увидит, не остался равнодушным и смог зарядиться от нее положительной энергией.
- Как, по-вашему, можно ли воспитать художественный вкус, и если да, то как?
- Для этого надо, чтобы изначально Богом что-то было заложено. И воспитывать вкус нужно в хорошем окружении. Посещать музеи, галереи и выставки, нужно стараться получать информацию из иллюстрированных книг, знакомится с произведениями мастеров прошлых лет. Это уже не повторится, и знать нужно не только сегодняшних мастеров, но и вчерашних, позавчерашних и так далее. Именно их работы будут воспитывать вкус, и чем раньше человек начнет с ними знакомство, тем более тонким и изысканным будет его вкус.
- Сейчас вы работаете в школе. Чем вас привлекает эта работа?
- После окончания института я год преподавал в училище, а потом, в 2000-м, тоже год - в институте искусств. Сейчас преподаю маленьким детям. Помню, когда был студентом, удивлялся: почему наш профессор, очень известный художник, тратит на нас столько времени, так как на курсе его внимания заслуживали всего несколько студентов. Но потом понял – ему помогал молодежный заряд энергии. То же самое я сейчас получаю от своих ребят. Они кричат, шумят – но рисуют, и, возможно, не все они станут художниками. Если из 200 человек два-три продолжат мой путь, то я считаю, что не напрасно живу на свете.
- Как вы относитесь к молодым художникам?
- За нами идут молодые, многие из которых очень талантливы. Но есть и ребята, выбравшие своим стилем абстрактную живопись, под которой нет основы. Это просто так. Им кажется, что это очень легко, они быстро рисуют и считают свои работы шедеврами. Не знаю, может, я другого склада человек, но предпочитаю рукотворные вещи, которые делаются искренне, от души, а не на зрителя. На его суд должен выноситься итог, а не процесс работы.
- Вам самому нравится процесс работы или его результат?
- Процесс. Я обожаю процесс и своим ученикам твержу, что они должны получать удовольствие от процесса, а если ты ждешь только итог или похвалу, то это ни к чему хорошему не приведет.
- Вы можете назвать себя счастливым человеком?
- Думаю, да. Хоть я и обделен некоторыми моментами бытового счастья, которые доступны моим сверстникам. Я не могу себе позволить беспечно тратить бесценное время, отпущенное на короткую человеческую жизнь. Я счастлив тем, что выбрал тот вид искусства, который не зависит от коллектива. Художник ни от кого не зависит, пишет один на один со своим творением при закрытых дверях и выносит только итог своей работы. Поэтому, на мой взгляд, художники самые счастливые люди. Я горжусь, что могу вдохнуть жизнь в эти пустые холсты. Ведь каждый раз, натягивая холст на подрамник, ты уже к нему относишься как к живому существу, потому что на нем потом будет тобою что-то оживлено.
- Вам не жалко расставаться со своими работами?
- Художник продает свои картины не для того, чтоб шиковать, а чтобы купить краски и не думать о хлебе насущном на завтрашний день. Деньги, которые отпускаются на картины, тратятся художником очень быстро, а сама работа остается. Историей доказано: если работа написана с любовью, то с годами ее ценность возрастает. То же самое и с картинами, написанными нашими современниками. Конечно, я не хочу сказать, что каждый, кто взял кисть, может называть себя художником и его работы представляют ценность, но есть и те, кто отдает своим работам душу и пишет, можно сказать, «кровью» - вот их нужно как-то поддерживать. Если нам что-то дано свыше, то нет права унести это с собой в могилу.
Мой рабочий день длится 25 часов в сутки, так как, если не осуществишь задуманное, ты будешь проклят в жизни. И надо приложить очень большие усилия, чтобы весь порыв перенести на холсты и в дальнейшем оставить это людям.
- Над чем сейчас работаете?
- Сейчас я работаю над большой серией на основе впечатлений от шедевров искусства Африки, Мексики и Океании в Нью-Йоркском музее Метрополитен, которую планирую представить зрителю в марте или апреле этот года.
